Интервью с Константином Косачевым
Руководителем Россотрудничества (Федерального агентства по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству)
Константин Косачев – его открытость, вежливый тон и деликатное поведение нисколько не изменились, когда он получил высокую должность в правительстве РФ. Более того, он стал еще внимательнее к словам и не допускает категоричных высказываний. Обратите внимание на то, сколько раз в его ответах употребляются выражения: «на мой взгляд», «мне кажется», «в моем понимании» и пр.
– Вы были в кадровом резерве президента – это сыграло свою роль при вашем назначении?
– Этот вопрос надо задавать не мне, а президенту Российской Федерации – ориентировался он прежде всего на этот резерв либо рассматривал его в качестве одного из источников для принятия кадрового решения. В моем представлении это был комплексный подход к тому решению, которое состоялось.
Это вряд ли прозвучит нескромно, но факт заключается в том, что в своем предыдущем качестве по работе в Государственной Думе я был известен и президенту, и председателю правительства не только по документам, фотографиям и докладам кадровых специалистов, но и лично, и они меня видели в каких-то не самых простых ситуациях, требующих ответственных подходов и решений. Хочу добавить от себя, что я это решение воспринял с большим энтузиазмом: мне искренне по душе та работа, которой мне предложило заниматься руководство страны. И более того, с каждым днем, который я провожу в этом новом качестве, убеждаюсь в том, что все без исключения предыдущие этапы моей работы меня к этому как-то подводили и готовили.
Во-первых, многие годы моей жизни связаны с профессиональной дипломатией, с работой в Министерстве иностранных дел, и я понимаю изнутри принципы работы министерства, его задачи, функции и структуру; у меня там очень много не просто знакомых, но и друзей, а поскольку Россотрудничество подведомственно Министерству иностранных дел, мне это сейчас очень помогает в работе. Мне не пришлось дополнительно представляться, устанавливать какие-то рабочие контакты – это здорово!
Во-вторых, я работал в Аппарате правительства в качестве помощника Председателя правительства и поэтому понимаю кухню межведомственной работы, когда решения принимаются на стыке задач, функций и интересов различных ведомств. А наше агентство функционирует именно на стыке работы Министерства иностранных дел, Министерства культуры, Министерства образования, фондов; и, если хотите, культура и практика межведомственного лавирования, межведомственных состыковок позиций мне сейчас тоже очень пригодилась.
И, разумеется, самое главное – это мой опыт работы в качестве депутата Государственной Думы. Я вижу здесь два очень серьезных момента. Первое и главное – это опыт моей работы в избирательном округе. У меня это была Чувашская республика, и я ,что называется, пропахал на животе регион снизу доверху и сверху донизу, для меня многие вещи, которыми я занимаюсь сейчас и которые связаны именно с общественной, народной дипломатией, с тем, чем живут люди вне каких-то бюрократических структур, очень важны.
Агентство занимается русским языком, который, к сожалению, во многих случаях находится на положении языка меньшинства и где-то даже дискриминируется. Я здесь не провожу прямых параллелей с Чувашской республикой, но сама модель мне понятна, потому что Чувашия – это национальная республика, где есть свой национальный язык и где возникали его, если хотите, состыковки или нестыковки с языком большинства. В Чувашии, скажем, чувашский язык является государственным наравне с русским, но там есть значительная доля татарского населения. Татарский язык является в России вторым по распространенности языком, в Татарстане – первым, в Чувашии же – языком меньшинства (на нем говорят порядка трех процентов населения).
Понимание этих механизмов, связанных непосредственно с языком, понимание того, как устроены на местах система образования, система культуры, вплоть до маленьких сельских библиотек, клубов, каких-то организаций по интересам – все то, что я видел в Чувашии, как в миниатюре или как в капле воды, сейчас, уже на уровне реализации государственной политики, является моим собственным золотым фондом, источником правильного понимания ситуации и источником вдохновения. Плюс к этому, если говорить о депутатстве, мне сейчас очень помогает в работе то, что я научился быть публичным человеком: я не опасаюсь встреч со средствами массовой информации и прямых стычек с оппонентами, которые, естественно, в политике гораздо более выражены, чем в работе правительственных структур. В общем и в целом я нахожу решение, которое было принято руководством страны в отношении моей скромной персоны, очень своевременным и для меня очень удачным развитием моей карьеры. А вот насколько это своевременно, удачно, продуктивно для тех общественных структур, ради которых и создавалось Россотрудничество (разумеется, это прежде всего наши соотечественники, проживающие за рубежом) мне еще предстоит доказать. В этом смысле я намерен приложить все усилия к тому, чтобы кадровое решение руководства страны было с удовлетворением воспринято не только мною, но и теми, ради которых я нахожусь на этом месте.
– Вам не кажется, что все как-то в кучу свалено?
– Вы имеете в виду Россотрудничество? Я думаю, что одна из главных задач, которыми мне предстоит заниматься, будет более четкое распределение полномочий и обязанностей – и в том, что касается собственно Россотрудничества, и – в пределах нашей компетенции – в том, что касается распределения обязанностей между различными структурами. Тема соотечественников для Агентства является титульной и даже представлена в названии.
Когда я начинаю смотреть полномочия Агентства – а это большой многостраничный документ, где обозначены десятки различных позиций, десятки полномочий, – и как это ни удивительно, тема соотечественников в этих десятках полномочий упоминается всего дважды. В первом случае (цитирую по памяти): «Россотрудничество принимает участие в общей работе по поддержке соотечественников, проживающих за рубежом» (довольно абстрактная конструкция!), а во втором случае мы отвечаем за информационное сопровождение Госпрограммы переселения соотечественников из-за рубежа в Россию. И все. Это мне удивительно! Более того, когда я начинаю разбираться в том, какие есть ресурсы у Россотрудничества, для того чтобы поддерживать наших соотечественников за рубежом…
– Никаких!
– В этом немножко неловко признаваться, но вы правы – никаких. Если не брать действительно очень важную Федеральную целевую программу «Русский язык», в рамках которой мы организуем курсы и проводим другие мероприятия, связанные с темой русского языка. Конечно, здесь можно говорить о том, что она связана с соотечественниками, но прямых возможностей финансирования мероприятий, выделения грантов, оказания какой-то помощи – всего этого в Росструдничестве пока нет, а те средства, которые доходят до среды соотечественников по линии Правительственной комиссии, часто распределяются самим Министерством иностранных дел, посольствами, но не Россотрудничеством. Я далек от того, чтобы подгребать под Агентство дополнительные полномочия и ту работу, которая ведется другими ведомствами, но я считаю, что чем меньше здесь распыленности функций и средств, тем эффективнее будет эта работа. Сейчас распыленность функций и средств налицо. Также я далек от того, чтобы претендовать на истину в последней инстанции, и это, разумеется, вопрос очень многих последующих межведомственных согласований. Вот как в моем понимании идеально должно выглядеть распределение полномочий и обязанностей всей работы с соотечественниками: это должно быть три уровня – Министерство иностранных дел, наше агентство и недавно созданный Фонд поддержки и защиты прав соотечественников за рубежом.
В моем понимании все-таки функции Министерства иностранных дел заключаются в решении трех задач: это отстаивание и защита прав соотечественников – политических, гражданских, гуманитарных, может быть, экономических перед властями страны пребывания, то есть страны, где живут соотечественники. Это функция Министерства и посольств – контакты с властями страны. Второе, что является безусловной функцией МИДа и посольств в моем понимании – это содействие консолидации объединений соотечественников на национальном уровне, там, где этих структур слишком много, там, где они, не дай бог, даже иногда друг с другом воюют, а не просто отказываются сотрудничать. Консолидация этой среды – это, конечно же, функция посольств. И в третьих – это содействие консолидации русского мира, если хотите, уже на межнациональном, международном уровне: проведение региональных конференций, Всемирного конгресса соотечественников. Вот три позиции, с которыми никто, кроме МИДа и его диппредставительств за рубежом, не справится.
Дальше, когда эта работа организована, наступает, на мой взгляд, черед Россотрудничества. Это работа с теми объединениями соотечественников, которые возникли в результате совместных усилий самих соотечественников и содействующих им в этом посольств по обеспечению связей с исторической родиной, по предоставлению возможностей для культурного, образовательного, языкового – всех видов развития. Это должно быть, на мой взгляд, прямой функцией Россотрудничества. Под это должны выделяться деньги, под это должны быть ресурсы, под это должны существовать организационные возможности, и, конечно, для этого должна быть в полном объеме задействована та инфраструктура, которая реально есть у Россотрудничества, – я имею в виду наши Центры науки и культуры за рубежом, во всяком случае, там, где они есть. Либо работа должна вестись через наших представителей там, где центров нет.
И, наконец, работа с групповыми или индивидуальными конфликтными ситуациями, когда человек нуждается в помощи и содействии, – это уже, разумеется, компетенция Фонда поддержки и защиты прав соотечественников за рубежом.
Что касается фонда «Русский мир», фонда Горчакова и других структур – здесь мне представляется очень важной значительно более высокая степень взаимодействия, чем это происходит сейчас. Я от многих наших и соотечественников, и партнеров, к ним не относящихся, слышал сетования на то, что эта работа должным образом не скоординирована. Я отдаю должное активности «Русского мира», я знаю, что ведется большая работа, но она часто идет по каким-то параллельным рельсам, без того, чтобы мы об этом знали; и, самое главное, не всегда с той отдачей, какую бы хотелось видеть. Я пока не берусь судить, насколько справедливо это утверждение, но вижу в комментариях наших соотечественников в адрес того же «Русского мира», что иногда происходит некое мероприятие, связанное с открытием центра «Русского мира» где-то, предположим, на базе университета, но потом, в режиме жизнеобеспечения уже повседневной, не связанной с церемонией деятельности, делается гораздо меньше того, что ожидалось. Например, у «Русского мира» нет юридического права на организацию преподавания русского языка на базе его центров – он может привезти книги, он может поставить компьютеры, но он не может организовать курсы для тех, кто в этом нуждается. Мы можем, у Россотрудничества такие полномочия есть. И получается, что у нас полномочия, у нас центры…
– А у них деньги!
– Да-да. У нас нет этих компьютеров, нет этих библиотек, а они размещаются где-то еще, и происходит разрыв материальных возможностей и возможностей организационных и юридических. Вот все это надо собирать воедино. Я не сторонник того, чтобы всем и вся занималось наше Агентство, – ни в коем случае, и я, наоборот, всегда буду решительно выступать за то, чтобы деятельность России по консолидации русского мира, по поддержке наших соотечественников за рубежом была многовариантной. Предложить одну такую дубовую схему, и всем в нее вписаться – в те или иные ячейки, было бы неправильно. Должна быть многовариантность возможностей в реализации связи со своей духовной и исторической родиной. Но многовариантность не означает диссоциированности, раздробленности, распыления – вот здесь должны быть согласованность и структурно выделенные решения, которые вырабатывались бы не только и столько здесь в Москве, сколько в прямом контакте с объединениями соотечественников за рубежом, которые в первую очередь знают, что для этого требуется.
Этап, когда мы раз за разом сводили нашу работу с соотечественниками исключительно к организационным мероприятиям – к конференциям, круглым столам, уже уходит в прошлое. Та работа, которая должна была быть проведена, во многом уже сделана. И наши соотечественники стали находить друг друга, стали видеть, стали слышать друг друга – слава Богу, что это сейчас происходит! Но нужно идти дальше, если хотите, вглубь и заниматься содержательной работой с теми, кто этого ждет от России.
– А что вы могли бы сказать о Координационных советах?
– Я бы воздержался пока от категоричных оценок, потому что только начинаю входить в эту ткань. Необходимо будет непосредственно поучаствовать в работе этих советов, для того чтобы делать какие-то выводы, давать какие-то рекомендации в адрес и Министерства, и Правительственной комиссии. Здесь искренне говорю, что пока еще собственной окончательной позиции я не выработал и давать рекомендации в стенах московского кабинета не берусь. Это «полевая» работа в хорошем смысле этого слова. Я только начинаю и пока не готов к каким-то далеко идущим выводам. Давайте оставим это на наше второе интервью.
Я через вас хочу отформатировать новую функцию, которую мы запустили на сайте Россотрудничества: раздел называется «неофициально», но я его задумывал не только и столько как свою личную страницу, хотя это тоже есть, – я его задумывал как возможность диалога и был бы очень рад, если бы вы, Ирина, смогли какие-то свои выступления или материалы там представить.
У меня предложение и к вам, и к тем, кто будет нашу беседу читать, воспользоваться этой опцией – поверьте, это самый прямой и не забюрократизированный выход на руководителя Россотрудничества.
– А вы все сами будете читать?
– Я буду сам читать и буду сам реагировать. А ради чего это делать, чтобы себя отпиарить лишний раз?! Не ради этого мы здесь находимся.
– Тем не менее, хочу вас, кстати, спросить о вашем отношении к выборам, к ротации.
– Я сейчас пытаюсь войти в круг этих вопросов. Мне по-человечески жаль ту структуру МИДа, которая находится в центре очень искренних, очень эмоциональных противоречий, когда каждая организация, каждый участник этого процесса пытается тащить одеяло на себя. Это тяжелая работа. Я иногда не понимаю, почему у нас основная энергия, которая должна быть созидательной, уходит на эту «внутривидовую» борьбу, когда мы боремся за то, кто войдет в какой-то совет, кто что-то возглавит. Это, наверное, важно, но если мы будем это считать главной составляющей всего процесса, мы никуда дальше не уйдем.
– Но это пока есть в наших общинах, на любом уровне.
– Я согласен. Пока это так. Но с этим нужно как-то бороться, с этим, на мой взгляд, нужно завязывать. Потому что с нами – русскими, русскоязычными – будут считаться, если мы будем сильны своим единством. Вот это из моего партийного прошлого.
– Почему «прошлого»? Вы вышли из партии «Единая Россия»?
– Нет, я ни в коем случае не вышел. Но думаю, что на съезде буду выведен из руководящих органов, потому что это несовместимо с моей новой работой. Раньше это была главная и самая активная часть моей жизни, сейчас это отходит на второй план.
Хотя лозунг «В единстве наша сила» на второй план не отходит. Он же не является чисто партийным лозунгом. А единства русского мира, к сожалению, пока нет. Или, во всяком случае, не столько, сколько должно бы быть. Мы видим, как эффективно работают по защите своих интересов со своей исторической родиной другие диаспоры. Пока этого не произошло в нашем случае, что вызывает у меня большое сожаление. Мы теряем время, мы растрачиваем силы, созидательную энергию, не решая по существу тех задач, которые стоят перед всеми нами.
А в том, что касается работы различных российских структур с соотечественниками, проживающими за рубежом, чего я категорически не приемлю, так это деления наших соотечественников на хороших и плохих, на своих и не своих. Это мне кажется неправильным, потому что часто те, с кем приходится работать, не во всем удобны для своих российских партнеров, но задача заключается, на мой взгляд, не в том, чтобы кого-то приблизить, а кого-то отодвинуть, а заключается в том, чтобы помочь людям взаимодействовать друг с другом. Это самое главное, где может быть востребована роль России и тех официальных структур, которые уполномочены руководством страны на эту работу.
– В одной из своих статей вы писали о возможности организовать единое окно для соотечественников.
– Эта мысль у меня осталась, хотя я еще не подошел к практической реализации этой идеи. Я считаю, что именно наши центры за рубежом должны в этом смысле стать базовыми, опорными, потому что посольства с их консульскими отделами – это немножечко другая среда, и туда не всегда бывает легко зайти; принципиально иное качество российских центров науки и культуры за рубежом заключается в том, что они абсолютно открыты. Туда должно быть легко зайти, но самое главное – интересно зайти. И этот интерес заключается в двух вещах: во-первых, это качественный контент (я прошу прощения за это слово) тех мероприятий, которые мы там организуем. Когда это происходит по остаточному принципу, когда мы думаем: «Ну что там соотечественники, все равно они придут, чего бы мы им там не устроили», – это неправильный подход. Мы имеем дело с очень требовательной, высокообразованной, высококультурной и интеллигентной средой, и по остаточному принципу через какие-то мероприятия на уровне самодеятельности пытаться что-то людям предложить, на мой взгляд, неправильно. Это вопрос должного отношения со стороны России, вопрос должного финансирования этой работы – это как раз задача, которую предстоит решать Россотрудничеству.
А второе, это доступ к чисто информационным услугам, а вслед за этим и к другим услугам, для тех, кто чего-то ожидает от России. Это важно, например, в контексте возможного переселения в Россию, получения информации о том, что происходит, о том, как правильно оформить те или иные документы, – есть масса функций, которые недостаточно пытаться организовывать только на уровне наших консульских отделов посольств и других диппредставительств. Эта функция у Россотрудничества не очень явно выражена, и для того, чтобы она заработала, требуется совершенно иное информационное, технологическое оснащение наших культурных центров. Должна быть мощная современная видео-конференц-связь, когда можно в режиме реального времени выходить и на сотрудников нашего агентства, и на работников других министерств и ведомств, специально на то уполномоченных; в прямом режиме, а не только через поиск в Интернете, что дело уже нехитрое, получать ответы на все вопросы, интересующие наших соотечественников, а также иностранных граждан.
– У меня еще есть вопрос о Концепции русской школы.
– Я могу сказать, что Россотрудничество является инициатором и ответственным за разработку двух концепций – это поддержка русского языка за рубежом и русской школы за рубежом. Если быть конкретным, уже в мою бытность здесь, из стен Россотрудничества в адрес и МИДа, и других профильных министерств и ведомств ушел готовый вариант обоих проектов, уже согласованных на рабочем уровне со всеми министерствами и ведомствами. Эта работа в основных своих чертах завершена, теперь на данном этапе требуется получить визы под окончательным текстом от всех министерств и ведомств и представить через правительство президенту Российской федерации для утверждения.
– К сожалению, то, что нам показали на Конференции по статусу русского языка, было очень сыро.
– После этого работа проведена очень большая, и сейчас концепция представляется мне очень серьезным и позитивным документом.
– Это интервью идет под рубрикой «политик с человеческим лицом»…
– Пока мое человеческое лицо мы не обсуждали – все про полномочия, про деньги…
– Вы же потомственный дипломат. Хотя ваш отец рос на земле.
– Он у меня из Воткинска Ижевской области Удмурской автономной республики, из очень глухой деревни. Она ушла под воду после того, как на Волге был построен комплекс гидро-электростанций, и к могилам моих более далеких предков по отцовской линии придти уже не удастся.
Отец уже во взрослом возрасте после армии попал в Москву – по хрущевскому набору поступил в МГИМО и пошел по дипломатической стезе. В институте он изучал шведский язык и потом работал в посольстве в Швеции. Я там провел свои дошкольные годы. Шведский язык, который я тоже выбрал в МГИМО, был попыткой возвращения – ну если не к корням, то к первым годам моей жизни, которые пришлись на работу моего отца за рубежом.
– А дети тоже пошли по вашим стопам?
– У меня трое детей. Первая дочка закончила Институт туризма и сервиса, а двое других – средняя дочь и младший сын заканчивают МГИМО: дочь – на втором курсе магистратуры МЭО (факультет международных экономических отношений), у нее чисто финансовая, банковская стезя, а сын – на четвертом курсе бакалавриата, изучает энергетическую политику – тоже экономика, но с уклоном в энергетику.
– А вы какой факультет окончили?
– Факультет международных отношений.
– А почему тогда вы кандидат юридических наук?
– Потому что я писал свою диссертацию по юридическим дисциплинам, тема моей диссертации была на стыке политики и юриспруденции и звучала как «Международно-правовые основы для противодействия ядерному терроризму». Там была доказана необходимость заключения конвенции ООН по противодействию международному терроризму, и, к моему удовольствию, через три года после защиты моей диссертации (естественно, это были не единственные документы) такая конвенция в рамках ООН была принята.
– А ваши обязанности в Парламентской ассамблее Совета Европы?
– ПАСЕ – это чисто парламентская структура, поэтому с выходом из Государственной Думы и сложением с себя депутатских полномочий я, разумеется, вышел из состава нашей делегации. Сейчас делегацию возглавляет Алексей Константинович Пушков.
– То есть, вы оставили Думу совсем.
– Я больше не являюсь депутатом, но Дума, как и Совет Федерации, является для нас естественным партнером. Начиная с того, что именно в стенах Федерального собрания в конечном итоге определяется финансирование той работы, которой мы занимаемся, в том числе бюджет, выделяемый на соотечественников, проживающих за рубежом, и очень важно убедить депутатов и сенаторов в необходимости компетентного финансирования этой работы. Мы соответствующие расчеты уже представили в контексте подготовки бюджета на следующий год.
Поскольку парламентская дипломатия является частью дипломатии общественной, народной, я буду договариваться с руководителями обеих Палат, чтобы они в обязательном порядке вменили в обязанность любым нашим парламентским делегациям, выезжающим за рубеж, встречи с соотечественниками. Желательно, на базе наших центров. А мы через наши контакты с соотечественниками будем за этим следить, потому что принятые решения должны исполняться.
– А ваша супруга работает? Как она восприняла ваше назначение?
– Да, она врач. Вы знаете, я за первый месяц своей работы успел пообедать всего три раза, и все три раза это были бизнес-ланчи с партнерами. Поэтому жена пытается с утра заложить мне с собой какую-то котомку. Но самое главное, что моя жена видит, что я увлечен, что мне это очень нравится, что у меня от этого адреналин в крови.
Беседовала Ирина Мучкина
