В Российском центре науки и культуры в Вене 22 марта 2012 года состоялось открытие выставки российской фотохудожницы Екатерины Рождественской. Среди гостей экспозиции были послы европейских стран и стран СНГ, представители международных организаций, австрийских государственных учреждений и общественных кругов. Посол России в Австрии Сергей Нечаев, приветствуя гостей выставки, говорил о самобытности и своеобразии работ, о том, что они представляют собой уникальное сочетание художественного творчества и мастерства фотографа.
В Вене были представлены 60 работ из проекта «Частная коллекция», впервые появившегося на страницах журнала «Караван историй» в 2000 году и практически сразу ставшего очень популярным среди читателей. Проект «Частная коллекция» представляет собой фотографии известных актеров, музыкантов, спортсменов и даже политиков в необычной роли: как персонажей знаменитых картин выдающихся художников – Леонардо да Винчи, Рембранта, Дюрера, Ренуара и Густава Климта. Кстати сказать, то, что первая в дальнем зарубежье выставка работ Екатерины Рождественской состоялась именно в Вене, было не только закономерным развитием широко известного в России проекта в международном направлении, но и счастливым стечением обстоятельств. В прошлом году Постоянным Представителем РФ при ОБСЕ был назначен Андрей Келин, который вместе с супругой Ириной дружат с Екатериной со студенческих лет. Благодаря Ирине Келиной, занимавшейся организацией выставок Екатерины Рождественской в Москве, мы и увидели эти фотоработы в Вене. Тем более, что именно 2012 год – год 150-летнего юбилея любимого художника Рождественской Густава Климта, с которого, как сказала сама Екатерина, она и начала свою работу над проектом «Частная коллекция». Использовав в своем творчестве многие картины Климта, в фотоверсии знаменитейшего «Поцелуя» она сняла Людмилу Гурченко. После Австрии эта и многие другие работы отправятся дальше: их уже ожидают в Польше; а в грядущих планах – показать работы в Германии, Италии и Венгрии.
Кратко о Екатерине Рождественской: она является не только дочерью знаменитого советского поэта-шестидесятника Роберта Рождественского, но и прекрасной женой и матерью трех замечательных сыновей. Екатерина закончила МГИМО по специальности «Международные отношения». Затем переводила с английского и французского языков художественную литературу. Среди ее переводов – «Русский дом» и «Секретный пилигрим» Джона Ле Карре, «Русский дневник» Джона Стейнбека, рассказы Моэма, романы Шелдона. В 1998 году Рождественская увлеклась фотографией. «Частная коллекция» – первый ее фотопроект, за которым последовали «Ассоциации», «Родня», «Мужчина и женщина», «Реинкарнация», «Фотопробы», «Мечты детства», «Братья и сестры», «Карты», «Натюрморты», «Винтаж», «Классика», «Сказки», «12 месяцев», «Черно-белое», «История белья» и другие..
«Фото-графиня, модельер-ша», – указала Екатерина на страничке в Твиттере, где можно прочитать много стихов разных поэтов и увидеть интересные фотографии, сделанные в путешествиях.
Перед открытием выставки мы встретились с Екатериной Рождественской. Впечатление: очень спокойный, позитивный человек без всякого пафоса. Глубокий, словно обволакивающий голос, богатая литературная речь, прекрасное чувство юмора. Талантливый человек с прекрасным вкусом и чувством стиля, который даже в нашем торопливом и сумбурном времени видит прекрасное и щедро дарит это миру.
Екатерина ответила на вопросы о том, что заставило профессионального переводчика заняться новым делом, об отношении к ее знаменитому отцу и к семье, а также рассказала о новых планах, возникших в результате поездки в Вену.
– Первый вопрос: как все началось? Во многих интервью вы уже отвечали на этот вопрос, говоря, что вам подарили фотоаппарат, он лежал без дела, а у вас было достаточно много свободного времени. Но что же явилось импульсом, послужило толчком для начала совершенно нового для вас занятия? Ведь подарок уже какое-то время лежал, так мог бы и лежать себе дальше…
– Толчком послужило то, что у нас сгорел дом со всем, что было внутри: с фотоальбомами старыми, с библиотекой, с папиным архивом. Про мебель-деньги-бриллианты я вообще не говорю, – сгорело все, ведь мы там жили, а не просто приезжали, как на дачу. Очень долгое время мы с детьми ходили в обгоревших остатках, то есть в том, в чем мы выбежали на улицу, в чем мы тушили дом. Я была счастлива, что все остались живы, хотя и очень переживала, что сгорели архивы. Друзья, видя такие мои переживания, стали дарить мне книги и среди них довольно много художественных альбомов. Я их листала и говорила: «Надо же, как вот этот похож на нашего ведущего, как этот похож на этого певца». Так, благодаря пожару, мне в голову пришла мысль, что можно сделать такой проект. Что я, собственно, и начала осуществлять довольно быстро после пожара. Меня очень поддержал муж, потому что он издает «Караван историй» (Прим. ред.: Дмитрий Бирюков, глава Издательского дома «Семь дней»); я стала работать фотографом и публиковать свои проекты в «Караване». Так что вроде бы и несчастье, но оно помогло начать совершенно новую жизнь.
– Вы можете назвать себя оптимистичным человеком или пессимистом?
– Я стараюсь быть оптимистом, хотя у меня и не всегда получается. Но я позитивно смотрю на мир, и мне кажется, что по-другому и нельзя, иначе и смысла нет жить.
– Я задала такой вопрос, так как обычно после пожара люди как минимум огорчены, предаются меланхолии.
– Нет, я была счастлива. На меня как что-то снизошло. Я сидела на выкинутом из окошка кресле, смотрела на этот театр, когда горел мой дом, как там все полыхало: где-то зеленое пламя, где-то синее, где-то взрывался газ, где-то что-то еще… Меня переполняло небывалое ощущение, что у меня все живы и здоровы, что все дети при мне, что мой муж, который мог погибнуть там сто раз, стоит рядом. А пожар – это просто дань чему-то, и на здоровье! Вот это было счастье! Я сидела с улыбкой на лице, а все думали, что я сошла с ума. На самом деле я была бесконечно рада, что все со мной рядом, потому что я поняла, что самое важное – это живые люди, а не какие-то прошлые вещи, архив, хотя и архив жалко, но не до такой степени. Иногда такие события помогают начать новый виток, новую жизнь, сделать новый шаг.
– Во многих интервью вы говорили, что очень гордитесь тем, что вы дочь известного отца, и что Роберт Рождественский был замечательным отцом. Какие у вас были отношения в семье?
– Я не столько даже горжусь, что я дочь известного отца, сколько я его очень люблю, просто обожаю, потому что лучше людей я не встречала. Он не воспитывал меня каждый день, но его любовь так нас с сестрой обволакивала и окутывала, что нам этого было достаточно. Он был очень немногословным, он мог не разговаривать, мог не гладить по головке, но то, что он был рядом, и то, что от него шло такое тепло, просто жар любви ко всем домашним и к нам с сестрой, – это чувствовалось. Я сейчас, конечно, страдаю, что я ему не говорила, как мы его любим, но это всегда приходит потом. Но вот эту любовь сестра, например, отдает сейчас отцу тем, что выпускает его книги, пишет о нем; я общаюсь с его друзьями. То есть мы делаем все, чтобы помнили, и это самое важное.
– Как дочь известного отца вы находились в центре внимания или в тени славы – и страдали ли от этого? Вы были застенчивым ребенком?
– Я не страдала, не была застенчивой, я просто росла очень дикой. Я не любила всех людей, приходящих к нам домой, я ненавидела их всех, потому что они отнимали у меня общение с моими родителями, которых я видела очень редко, потому что они часто уезжали. Я была очень тяжелым подростком и прекрасно помню, как я сидела под столом и чуть ли не рычала на людей, потому что понимала, что они отнимают у меня вот это время родителей. Я была очень нелюдимой, мрачной, ужасной девочкой (смеется).
– Вы рисуете сейчас образ явно не веселый, а во всех ваших работах чувствуется такой заряд позитива…
– Но люди же меняются со временем… Я помню, что подростковый период был у меня очень сложный, я жила с бабушкой, была лишена родительской любви, и сейчас я то же самое делаю с моими детьми, хотя понимаю, что это неправильно. Я очень много работаю, и дети формируются как-то сами. Но я думаю, что дети должны гордиться своими родителями, а я не должна клушей сидеть дома и ТЕТЕШКАТЬ их. Поэтому я выбрала такой путь. В общем, они повторяют меня, когда я была маленькой.
– Вы начали заниматься фотографией в 1998 году, как раз тогда, когда ваши дети были в сложном подростковом возрасте. Насколько вам удавалось делать такой «шпагат» между семьей и новым увлечением, которое стало занимать очень много свободного времени?
– Первые 3–4 года я снимала дома, поэтому «шпагата» никакого не было: все дети были на глазах. Наоборот, в дом ходили толпы народа, таким образом разбавляя семейный быт, и детям было весело и интересно, они присутствовали на съемках. Но эти люди, наверное, им мешали, и дети тоже страдали от того, что я не общаюсь в это время с ними. Поэтому сейчас все пока, наверное, повторяется точно так же, как было и в моем детстве. Дай Бог, чтобы из них выросли хорошие люди, вот это самое важное.
– В вас чувствуется большая жизненная сила. Вы считаете, что вам дала эту силу родительская семья или ваша семья с мужем?
– Одно от другого никак нельзя отделить, потому что я вышла замуж, когда мне было 18 лет, я была еще абсолютным ребенком. И мы жили с родителями, мы все время общались с ними. Это все переплелось, и для меня было непонятно, неотделимо, где моя семья, где семья родителей. Срослись, корни сплелись. Я считаю, что вот такой конгломерат и помог.
– Вы отсняли более трех тысяч фотопортретов. То, что не закончатся картины, это понятно, их достаточно. А не закончится ли у вас интерес к этой работе? Не могут ли надоесть вам постоянно проходящие лица?
– Люди тоже не кончаются, и другое дело, что, естественно, есть какая-то усталость от портретов. Но я нашла выход: я фотографирую животных, я снимаю детей, в поездках снимаю пейзажи. Самое важное, что я сейчас стала делать, – я стала дизайнером одежды. Это уже какое-то ответвление от фотографии. Поэтому скучно не будет.
– На сегодняшний день у вас уже тридцать проектов самой разной тематики: «Частная коллекция», «Ассоциации», «Мужчина и женщина», «Сказки» и многие другие. Конечно, каждый возникший проект – это ваше новое детище, безусловно, любимое. Но, может быть, какой-то из них останется вашим самым любимым?
– Я думаю, что это «Частная коллекция», которую я привезла в Вену, потому что это моя визитная карточка, мой первенец, и я его очень люблю.
– В ваших работах я видела и фотоработы по картинам Густава Климта.
– Климта у меня очень много, это мой любимый художник. Я много о нем знаю, я его изучала, поэтому я его старалась сделать практически всего, я делала даже обнаженную натуру Климта. Последняя моя работа – это обнаженная беременная рыжая женщина. Я только-только ее сняла и приехала сюда.
– Помимо картин Климта, что вас больше всего вдохновило и еще может вдохновить в Вене?
– Естественно, Густав Климт – он просто любимый художник, а не из-за того, что я в Вене. Я очень люблю Альфонса Муху, очень люблю серебряный век, модерн. Сейчас мне очень нравится Хундертвассер, а сегодня мы ходили с утра по набережной и снимали граффити. То есть, мне все нравится, я все хочу и все буду.
– Ваш визит в Вену сейчас уже подсказал какие-то новые идеи?
– Сейчас я готовлюсь к своим дизайнерским свершениям, и, я думаю, появится много одежды, связанной с Веной.
– Какие в ней будут направления или цвета?
– Все очень просто: свои фотографии я переношу на шелк и делаю из этого шелка одежду. Поэтому то, что я сниму здесь, – того же Хундертвассера, то же граффити, то и будут потом носить наши московские девушки.
– Известна ваша любовь к блошиным рынкам. В Вене вы уже успели их посетить?
– Нет, к сожалению, я прилетела в воскресенье, а улетаю в субботу утром. В следующий раз я буду это планировать обязательно.
– Спасибо огромное за интервью, творческих вам удач и замечательных новых проектов!
С Екатериной Рождественской беседовала Наталья Лагурёва
