Слово КУЛЬТУРА имеет, вероятно, так же много значений, как и слово ЛЮБОВЬ. Подумать только: Тя люблю мужаУ, Тя люблю детейУ, Тя люблю изысканные стихи Тютчева и тривиальные романы Франсуазы СаганУ, Тя люблю летом плавать, а зимой кататься на лыжахУ, Тя люблю красивую одеждуУ, Тя люблю венский шницель и ванильное мороженоеУ, Тя люблюУЙ Похоже, любовь – это некое всеобъемлющее понятие, характеризующее позитивную энергию, пропитывающую нашу жизнь. А, впрочем, всегда ли позитивную? Ведь там, где есть место любви и пристрастиям, неизменно находится место ревностиЙ Что же касается культуры, то этим словом мы именуем человеческую цивилизацию вообще, цивилизации отдельных народов, древних и современных, также мы употребляем это слово в значениях: культура общения, культура речи, культура еды, физическая культура и т.д. При этом мы представляем себе некие константы, порой забывая, что понятия культуры и красоты разнятся не только от народа к народу, но и от поколения к поколению. Потом появляется понятие ТсубкультураУ: в нашем политически почти корректном обществе так иногда именуется то, что еще несколько десятков лет назад по-простому именовалось ТбескультурьемУ. Пример: несколько месяцев назад на семинаре переводчиков, проходившем в одном из живописных местечек Верхней Австрии, группа, в которой я занималась, работала над отрывками из ТНизшего пилотажаУ Баяна Ширянова. Слова, которые сегодня стали ТпечатнымиУ, еще пару лет назад считались непроизносимыми в приличном обществе. Когда-то у человека с татуировкой обязательно спрашивали, не сидел ли он в тюрьме; сегодня спортзал или пляж порой превращаются в живую картинную галерею. А не формируют ли нынешние так называемые субкультуры культуру будущих поколений? Ведь мы живем в эпоху сплошных революций, кровавых и бескровных. И особенно видно это там, где, говоря о культуре, мы подразумеваем комплексную систему творчества того или иного народа.
Австрия, конечно, страна вполне консервативная: она дорожит своими традициями, вкладывая особый смысл в соблюдение обычаев и всевозможных общественных ритуалов. В гардеробе почти каждого австрийца рядом с современной, модной одеждой, с джинсами и лыжным костюмом обязательно обнаружится и ТтрахтенУ – народная одежда, едва ли отличающаяся от той, какую носили его или ее прадедушки и прабабушки. В хорошенькое ситцевое платьице с нарядным передником, плотно стягивающим талию, одета не только улыбчивая официантка в уютном ресторанчике – в Венской опере или на помпезном балу обязательно встретишь молодых дам в роскошных народных платьях и мужчин в стилизованных охотничьих костюмах. Почти таких, как носили еще при кайзере Франце Иосифе.
Возможно, русский человек хмыкнет про себя, услышав рассказ о том, что в некой австрийской семье из года в год Рождество или дни рождения отмечаются по одной и той же ТсхемеУ, что 1 ноября (опять же из года в год) семья навещает могилы умерших родственников, пользуясь одним и тем же маршрутом, что в 20-х числах ноября они обязательно едят гуся (в память о святом Мартине), а в Тпепельную средуУ – рыбный салат, приготовленный по тому же рецепту, каким пользовалась бабушка маминой прабабушки. Кому-то может показаться, что в столь строгом соблюдении традиций таится некая неспособность к творчеству, к Тсвободному полету душиУ, чем мы, русские, привыкли так гордиться (но не по необходимости ли, то и дело сгорая в огне Ткультурных революцийУ и воскресая вновь?). Однако для человеческой психики чрезвычайно важна уже сама символика соблюдения традиций, семейных и общественных ритуалов: она внушает столь необходимую уверенность в завтрашнем дне и дает ощущение надежной опоры на день вчерашний, являясь своего рода ТпсихическимУ доказательством того, что мир все еще твердо стоит там, где ему стоять полагается. Психологическая необходимость в этом чувстве настолько велика, что любое внедрение нового нередко переживается (конечно же, чаще всего бессознательно) как угроза самому душевному благополучию. Недаром англичане говорят: ТНет новостей? Прекрасные новости!У По крайней мере, это действительно лишь в тех случаях, когда налаженная жизнь уже сама по себе гарантирует это самое благополучие. В противном случае в человеке скорее рождается почти болезненная потребность в срочном изменении этой самой основы жизни в надежде повернуть ее к лучшему. Исходя из этого, можно сделать вывод, что австрийцы в общем и целом довольны своей жизнью и своей страной и, несмотря на то, что порой ужасно любят побрюзжать за стаканом вина, брюзжание это нельзя принимать всерьез – оно скорее кокетливо, чем серьезно; на самом деле они любят и ценят свои традиции, общекультурные и семейные. И не потому ли любые новшества пробивают себе здесь дорогу лишь с большим трудом?
***
Ученые давно бьются над определением понятия ТВОРЧЕСТВО. Похоже, на нашей планете оно является отличительной чертой одного лишь вида, имя которому – человек. Конечно, нельзя сказать, что животные вообще ничего не создают. Возьмем, к примеру, птиц. Самец, движимый стремлением обрести спутницу жизни, а точнее, подчиняясь инстинкту продолжения рода, строит дом. Он возводит истинное архитектурное сооружение, явно вступая в соревнование с другими строителями. А одна тропическая птичка даже закладывает нечто вроде садика: самец приносит к гнезду различные семена, ягоды и прочую снедь, укладывая все это в такой восхитительный орнамент, что иной художник слезами обольется от зависти. Творчество? Ученые приходят к выводу: нет, ни в коем случае! Дело в том, что старания сей малой птахи носят абсолютно функциональный характер; они подчинены совершенно реалистическому заданию, продиктованному самой природой; в них отсутствует курьез. Видимо, курьез – это свойственно одному лишь человеку. Только человек способен на сублимацию первичных любовных устремлений, подмену их творчеством, результатом чего и является культура.
Да, вот уж чем, а курьезом в современном искусстве удивить кого-либо становится все труднее! Раньше, говоря о творчестве, мы говорили о Тпроизведениях искусстваУ или Тлитературных произведенияхУ, а внутри них – о совершенно четких жанрах; сегодня мы все чаще употребляем слова: ТобъектыУ или ТтекстыУ. Многие посетители лондонской ТТейтУ, вздыхая, взирают на груды битого стекла и кучи прогнивших водосточных труб; в парижском ТЦентре ПомпидуУ они бродят среди бетонных блоков и попачканных известкой кирпичей; в ТЧерном ЛюдвигеУ, сгибаясь, вползают в лабиринт ТМышиного музеяУ, с отвращением разглядывая собранные здесь мыслимые и немыслимые предметы человеческого быта – от портретов Элвиса Пресли до побывавших в употреблении презервативов. Народ недоумевает, иногда чертыхается, но вот что интересно – валом валит на подобные выставки.
В самом нижнем из подземных этажей Венского музея современного искусства (MUMOK) натыкаешься на один из грандиознейших курьезов нашего времени – ТпроизведенияУ Германа Нитша (как говорят, одного из самых высокооплачиваемых – из государственной казны – художников Австрии). Испачканные кровью животных огромные полотна – это его ТхудожестваУ. Видеотехника воспроизводит устраиваемые им в собственном замке кровавые Тсатанинские мессыУ. Те, кто пытается все это понять, говорят: Нитш устраивает публичные убийства животных (с последующим размазыванием крови и внутренностей по голым телам добровольных ТартистовУ и взятым напрокат рясам священников) для того, чтобы показать миру его жестокость; мол, кровь и убийства нашего страшного времени ничем не отличаются от ужасов древних кровавых ритуалов. Этот маленький круглый человечек с объемистым брюшком и окладистой седой бородой до пояса, вероятно, считает, что как только мы это поймем, мы сразу же станем ТхорошимиУ и тогда жизнь на земле перестанет быть такой жестокой. Сам он очень любит рассуждать о Фрейде, но как-то уж очень невразумительно, вроде как ставя и себя в один ряд со знаменитым психоаналитиком; дескать, и он имеет задачу показать вам ваше бессознательное. Биться над разгадкой Тфеномена НитшаУ как-то скучно, а вот раскрыть феномен общества, да еще такого в основе своей консервативного, как австрийское, где подобные ТхудожестваУ находят столь почетное место и так хорошо оплачиваются, было бы интересно. Может быть, это помогло бы разгадать и другие загадки нашего непростого времени.
***
Горшки обжигают не боги. Их обжигает, в частности, Хайде Бройер, которая работает с глиной, фарфором, металлом. ТC детства видела себя художницей, но жизнь так разнообразна, так богата, и так хотелось бы все испытать, все увидеть, все ощутитьЙУ Днем преподает в школе, часами, то c улыбкой, то с грустью может рассказывать о юных талантах – весь дом увешан их рисунками. Вечером – мастерская, она расположена в подвале дома. Кругом фарфоровые чаши, странные сосуды, фигуры, исполненные какой-то особой чувственности – их хочется потрогать, погладить… Глина – из нее можно лепить все, что захочется; это удивительно благодарный материал. ТОна отдает себя в мои руки, она – мой дневникЙ некоторые его страницы так и остаются не заполненными… это дни моей печалиЙУ ТТворчество заключает в себе много страдания. И много самодисциплины. Это и радость, и растерянность, и желание что-то дать миру. Женские торсыЙ Ранимое женское тело – это тоже сосуд, в нем заключена большая сила, и его точно так же можно легко разбитьЙУ Поздно вечером Хайде отправляется к компьютеру, уже почти готов ее первый роман. Главное действующее лицо – художникЙ
Раз в год она устраивает Тдень открытых дверейУ в своем ателье. Это не просто вернисажи. По сути, это то, что прежде называлось литературным или музыкальным салоном. В России культура салонов погибла после большевистской революции, на Западе некоторые ее формы живы по сей день.
***
Культуре венского музыкального салона посвящена вышедшая недавно книга Беатрисс Шиферер ТСалон и домашние концерты: тогда и сейчасУ. ТДомашние концерты, – пишет автор, – сегодня существуют как в стенах личного жилья, так и в рамках общественных помещений, с приглашением особой публики. В репертуаре звучат классические и романтические произведения, но устраиваются также вечера модерна или старинной музыки – часто исполняется она на исторических инструментах, что вызывает особенный интерес публики. Научные исследования показывают, что институт домашних концертов и музыкальных салонов снова завоевывает большое внимание, и этот интерес побуждает к организации таких вечеровЙУ
В своей статье ТВенский салон в 1900 и в конце ХХ столетияУ Шиферер пишет: ТХудожественный салон – это не просто зеркало определенного времени и определенного общества. Он моделирует, формирует свою эпоху и ее менталитет. Венский салон – это воплощение genius loci (гения места). Этот институт тесно связан с глубочайшими человеческими потребностями духовного характера. Общительность и общение, тепло и импульсивность, импровизация и точный расчет, прекрасное и духовное – вот что лежит в основе венского художественного салона. При этом речь идет о синтезе искусств, диалоге и пропаганде искусства, поддержке талантов, политике, образовании, социальных аспектах, единении разделенного, искренности. Освобожденная и трепетная атмосфера – вот что было так важно для жизни салона в Вене. Такое единение в принципе имело нечто общее с жизнью кружка (или круга), который постоянно то раскрывается, то смыкается. И это не случайно, что многие из таких кругов чаще всего образовывались вокруг интереснейших женщин своего времениУ. К этому можно добавить: если раньше это, как правило, были женщины состоятельные, принадлежавшие к высоким социальным слоям, сегодня их преемницы еще и собственным трудом зарабатывают на жизнь. Искусство, музыка – это такая страстьЙ
***
Когда речь идет об Австрии, кто не вспомнит Моцарта, венские вальсы, музыкальную династию Штраусов? Миллионы туристов привлекает этот город своей музыкальной культурой. Когда-то на курсах немецкого языка мне довелось познакомиться с американцем, который вот уже на протяжении 20-ти лет все свои отпуска проводит в Венском театре оперетты. Вернее, там он проводит вечера своих отпусков, днем он сначала изучал, а теперь уже совершенствует свой немецкий. Чтобы лучше понимать, что происходит в театре.
Если вы приедете в Вену, во время прогулок по старому городу вас обязательно попытаются ТзаловитьУ продавцы концертных билетов, одетые в костюмы эпохи Моцарта. Скорее всего, вам попытаются продать билет на концерт в знаменитый ТКурсалонУ, где когда-то впервые звучали штраусовские вальсы. Но даже заранее зная о том, что сегодня эти концерты – не более чем аттракцион для туристов, своего рода Ткалинка-малинкаУ по-венски, сердце непременно на секунду замрет, когда переступишь порог знаменитого салона. Истинные ценители музыки направляют свои стопы в Концертхаус или Музикферайн. Не возьмусь сказать, сколько концертов играется в Вене ежедневно (не обязательно все большие и знаменитые), но их по-настоящему много; у Вены музыкальной поистине нет границ – здесь даже церкви по вечерам превращаются в концертные залы. В Карлскирхе я слушала редчайший по красоте японский мужской хор, в репертуаре которого звучала и европейская классика, в Миноритенкирхе играют Вивальди, в знаменитой Вотивкирхе (церкви Благодарения, построенной на месте неудачного покушения на кайзера Франца Иосифа) стали традицией большие рождественские концерты ТгоспилсУ – афро-американского религиозного фольклора. Мессы знаменитых композиторов неизменно привлекают в церкви огромное количество слушателей. Что характерно, музыкальная Вена на редкость многонациональна: огромное количество студентов из разных стран учится в консерватории, среди интерпретаторов можно встретить представителей десятков национальностей со всех континентов планеты. Русским в музыкальной Вене принадлежит совершенно особое место. Главный дирижер Венского симфонического оркестра Владимир Федосеев, преподаватель по классу скрипки Дора Шварцберг, певцы Евгений Нестеренко и Владимир Атлантов, солист балета Владимир Малахов и многие другие…
Если посмотреть концертные программы прошлого, то в них немало имен российских композиторов. Музыковед Рудольф Флотцингер посвятил большое исследование вопросу влияния русских композиторов на австрийскую музыкальную культуру, их участия в крупных музыкальных мероприятиях как Вены, так и т.н. провинции. Публика столиц федеральных земель Австрии была хорошо знакома с творчеством Рубинштейна, Чайковского, Даргомыжского, Римского-Корсакова и др. Салонные концерты были немыслимы без исполнения произведений российских композиторов.
Тема взаимного влияния австрийской и российской музыки привлекает сегодня многих исследователей. Музыковед и директор Венской музыкальной библиотеки Томас Айгнер подробно рассказывает о гастролях капеллы Штрауса-сына в России и о том, какое неизгладимое впечатление произвела она на русскую публику, а также о реакции прессы и обстоятельствах, с которыми пришлось столкнуться музыкантам. Благодаря вмешательству влиятельных лиц в антрактах к выступлению были допущены лишь цыганский хор и некоторые избранные певцы, но никакого балета и никаких ТшансонетокУ. ТТаким образом, – писал Эдуард Штраус своему брату Иоганну, – стало возможным, чтобы матери с дочерьми и студенты в форменной одежде тоже присутствовали на концертеУ. Успех австрийских музыкантов в России превзошел тогда все ожидания.
Недавно исполнилось 200 лет со дня рождения несправедливо затерянного в Ттени славы династии ШтраусовУ австрийского композитора Йозефа Ланнера. ТВ прошедшем столетии творчеству Ланнера едва ли уделялось внимание как со стороны исполнителей, так и со стороны исследователей. Из его более чем 300 композиций сегодняшней публике известна лишь небольшая часть, каких-нибудь десять процентовЙ Кто подумает о Ланнере, тот тут же вспомнит о Штраусе, кто подумает о Штраусе, тому тотчас придет в голову имя Иоганна (сына) – в этом, кажется, и состоит главная проблема восприятия Ланнера. Следует спросить, справедливо ли это? Музыковед Норберт Линке в 1987 году в своей книге ТМузыка завоевывает мирУ отрицает исключительную роль Иоганна Штрауса (отца) в развитии венской танцевальной музыки, утверждая рядом с ним новую оценку роли Ланнера в этом развитииУ, – пишет Томас Айгнер. Своей исследовательской работой, а также организацией выставки, посвященной Ланнеру, он ставит перед собой задачу вернуть композитору его заслуженную славу, определив его законное место в музыкальной истории, восстановив картину его личности. Ланнера называли Тблагословенным скрипачомУ, Тмузыкальным гениемУ, ТсуперзвездойУ, в то время как в жизни он был скорее замкнутым человеком, обремененным несчастным браком и неважным характеромЙ ТFlЯchtige LustУ (ТНепостоянное счастьеУ) – название одного из красивейших вальсов Ланнера. Он написал его сразу после большого наводнения в Вене. ТЭто название, говорящее о краткой жизни всех земных наслаждений, для нас, наблюдателей из другой эпохи, в которую человек ищет отвлечения от тяжелых жизненных проблем в пьянящих наслаждениях танца, приобретает дополнительное символическое значение. Непостоянное счастье – это также судьба большей части композиций Ланнера: высокая оценка при жизни и несправедливое забвение потомковЙ Отношения со Штраусом вообще определяли карьеру Ланнера: вначале совместная игра, в которой Ланнер, минимум в глазах наблюдателя, был ведущим; на короткое время даже совместная квартира, затем пути их окончательно расходятся, хотя время от времени и снова сходятся вместеУ. Выставка привлекла к себе огромное внимание мировой музыкальной общественности: Вена возвращает забытого сына в свое материнское лоно.
***
Говоря о культуре Австрии, и прежде всего об особой специфике венской культуры, нельзя умолчать о такой важной составной ее части, как венское кафе, которое среди прочего славится еще и тем, что с конца XVIII века умножает музыкальную культуру этого города. Ведь это не просто место, где можно выпить чашку кофе, назначить деловую встречу или поболтать с друзьями; венское кафе – это нечто большее и порой необъяснимое, это – традиция, история и неповторимый шарм города. В Вене есть концертные кафе, джаз-кафе, кафе, где звучит исключительно фортепьянная или исключительно народная музыка, литературные кафе и кафе-галереи, театральные кафе и кафе-кабаре, так называемые деятельные кафе, а сегодня появилось и весьма практичное новшество – интернет-кафе.
Редкий писатель, поселив своих героев в Вене, забудет направить их стопы в кафе или не упомянет о часах, проведенных им самим за чашкой кофе и чтением свежих газет. Стефан Цвейг со своими друзьями-гимназистами посещает кафе ТЛандтманУ, Троцкий ведет нескончаемые дебаты с коллегами-революционерами в знаменитом кафе ТЦентральУ, герои Ремарка, бездомные эмигранты (ТВозлюби ближнего своегоУ), находят прибежище в кафе ТШперлУ, где добросердечный хозяин даже разрешает бедолагам ночевать на полу. Сегодня оно облюбовано венским Обществом переводчиков для проведения литературных встреч. Томас Бернхард, знаменитый австрийский писатель конца XX века, работает в кафе ТДемельУЙ
Началась же вся эта ТкафейнаяУ история более 400 лет тому назад, в 1683 году, когда во владении Франца Кольшицкого после второй осады Вены турками оказалось несколько мешков с кофе и он долго раздумывал, как бы извлечь выгоду из этого военного трофея. Он-то и считается легендарным ТотцомУ венского кафе. Первым человеком, получившим привилегию открыто продавать кофейный напиток, был армянин Иоганнес Деодат. Ему принадлежало первое в Вене кафе на Хааренмаркт, нынешней Ротентурмштрассе. Следует отметить, что сначала торговля кофе вообще была прерогативой венских армян. В XVII веке появились первые кафе с удобными сиденьями и бильярдом (прежние вообще были не слишком комфортабельны). Кафе ТМиланиУ на Кольмаркт привлекало галереей из 30-ти зеркал, а кафе на Планкенгассе – богатыми серебряными украшениями. Однако лишь в XIX веке кафе начала посещать так называемая приличная публика, и они стали своего рода атрибутом Ткрасивой жизниУ. В это время появились литературные, политические, артистические, интеллектуальные кафе, или кофейные дома, которые можно было назвать клубами. Становясь местом встреч, они уже с 1784 года привлекали к себе пристальное внимание тайной полиции. Иностранные газеты издавались тогда сравнительно небольшими тиражами, и хозяева кафе держали наготове свежие выпуски. Для газет была даже изобретена специальная бамбуковая ТраспялкаУ, которой пользуются и поныне. Телефонные и другие справочники также были к услугам посетителей. Позже появились ТдамскиеУ, ТсемейныеУ, а также загородные кафе, ставшие целью воскресных выездов и прогулок.
В 1850 году фирма ТТонетУ изобрела и начала производить новый тип ТкафейногоУ стула, получившего позже название ТвенскогоУ: он удивительно хорошо сочетался с маленькими мраморными столиками.
Как бы в противовес кафе открывались кондитерские, но практически они не столько оспаривали, сколько продолжали ТкофейнуюУ культуру города. В 1873 году, когда в Вене состоялась Всемирная выставка, здесь уже насчитывалось около 200 кафе, а через 10 лет их число более чем удвоилось и продолжало расти бешеными темпами. В 1754 году Иоганн (ласкательно на венском диалекте ТШаниУ) Тарони стал торговать лимонадом в садике непосредственно перед своим кафе на Грабен. Отсюда, вероятно, и пошла традиция ТШани-гартенУ, кафе под открытым небом. Первый ТнастоящийУ садик соорудил Симон Кора, державший свое заведение на том месте, где сегодня находится один из самых фешенебельных кофейных домов – ТМоцартУ. Редкое кафе в летние месяцы не выставляет столиков прямо на тротуар, отгораживая их растениями в кадках от той его части, что великодушно оставлена прохожим.
Одно из излюбленнейших мест встреч венских интеллектуалов – кафе ТЛандтманУ недавно с большим шиком отметило свой 125-летний юбилей, на котором присутствовал, можно сказать, весь свет Вены. Что интересно, оно даже издает собственную газету.
Говорят, кайзер Франц Иосиф однажды с тяжелым вздохом пожаловался какому-то журналисту: ТВам хорошо, вы можете сходить в кафеЙУ Да, бедному императору в те времена в его летней резиденции Шёнбрунн подобное удовольствие и не снилось. Жаль, не дожил император до наших дней; не пришлось бы старику трудиться и ТидтиУ куда-то: кафе само явилось в замок Шёнбрунн. Но если вы, миновав колонны, повернете не к кафе-ресторану ТРезиденцУ, а спуститесь по старинной каменной лестнице в подвал, вы попадете в ТХофбакштубеУ – дворцовую пекарню. Ах, какой божественный аромат яблочного рулета (ТапфельштрудельУ), непременного лакомства каждого венского кафе, разливается здесь! Вы можете стать свидетелем Тапфельштрудель-шоуУ: в течение пятнадцати минут изумленным зрителям демонстрируется старинная венская технология приготовления яблочного рулета, когда тесто не раскатывается на столе, а, элегантно летая в воздухе, вытягивается на руках. А потом здесь же можно отведать этот свежеиспеченный рулет.
Диана Видра
Статья дана с сокращениями.
Австрия, конечно, страна вполне консервативная: она дорожит своими традициями, вкладывая особый смысл в соблюдение обычаев и всевозможных общественных ритуалов. В гардеробе почти каждого австрийца рядом с современной, модной одеждой, с джинсами и лыжным костюмом обязательно обнаружится и ТтрахтенУ – народная одежда, едва ли отличающаяся от той, какую носили его или ее прадедушки и прабабушки. В хорошенькое ситцевое платьице с нарядным передником, плотно стягивающим талию, одета не только улыбчивая официантка в уютном ресторанчике – в Венской опере или на помпезном балу обязательно встретишь молодых дам в роскошных народных платьях и мужчин в стилизованных охотничьих костюмах. Почти таких, как носили еще при кайзере Франце Иосифе.
Возможно, русский человек хмыкнет про себя, услышав рассказ о том, что в некой австрийской семье из года в год Рождество или дни рождения отмечаются по одной и той же ТсхемеУ, что 1 ноября (опять же из года в год) семья навещает могилы умерших родственников, пользуясь одним и тем же маршрутом, что в 20-х числах ноября они обязательно едят гуся (в память о святом Мартине), а в Тпепельную средуУ – рыбный салат, приготовленный по тому же рецепту, каким пользовалась бабушка маминой прабабушки. Кому-то может показаться, что в столь строгом соблюдении традиций таится некая неспособность к творчеству, к Тсвободному полету душиУ, чем мы, русские, привыкли так гордиться (но не по необходимости ли, то и дело сгорая в огне Ткультурных революцийУ и воскресая вновь?). Однако для человеческой психики чрезвычайно важна уже сама символика соблюдения традиций, семейных и общественных ритуалов: она внушает столь необходимую уверенность в завтрашнем дне и дает ощущение надежной опоры на день вчерашний, являясь своего рода ТпсихическимУ доказательством того, что мир все еще твердо стоит там, где ему стоять полагается. Психологическая необходимость в этом чувстве настолько велика, что любое внедрение нового нередко переживается (конечно же, чаще всего бессознательно) как угроза самому душевному благополучию. Недаром англичане говорят: ТНет новостей? Прекрасные новости!У По крайней мере, это действительно лишь в тех случаях, когда налаженная жизнь уже сама по себе гарантирует это самое благополучие. В противном случае в человеке скорее рождается почти болезненная потребность в срочном изменении этой самой основы жизни в надежде повернуть ее к лучшему. Исходя из этого, можно сделать вывод, что австрийцы в общем и целом довольны своей жизнью и своей страной и, несмотря на то, что порой ужасно любят побрюзжать за стаканом вина, брюзжание это нельзя принимать всерьез – оно скорее кокетливо, чем серьезно; на самом деле они любят и ценят свои традиции, общекультурные и семейные. И не потому ли любые новшества пробивают себе здесь дорогу лишь с большим трудом?
***
Ученые давно бьются над определением понятия ТВОРЧЕСТВО. Похоже, на нашей планете оно является отличительной чертой одного лишь вида, имя которому – человек. Конечно, нельзя сказать, что животные вообще ничего не создают. Возьмем, к примеру, птиц. Самец, движимый стремлением обрести спутницу жизни, а точнее, подчиняясь инстинкту продолжения рода, строит дом. Он возводит истинное архитектурное сооружение, явно вступая в соревнование с другими строителями. А одна тропическая птичка даже закладывает нечто вроде садика: самец приносит к гнезду различные семена, ягоды и прочую снедь, укладывая все это в такой восхитительный орнамент, что иной художник слезами обольется от зависти. Творчество? Ученые приходят к выводу: нет, ни в коем случае! Дело в том, что старания сей малой птахи носят абсолютно функциональный характер; они подчинены совершенно реалистическому заданию, продиктованному самой природой; в них отсутствует курьез. Видимо, курьез – это свойственно одному лишь человеку. Только человек способен на сублимацию первичных любовных устремлений, подмену их творчеством, результатом чего и является культура.
Да, вот уж чем, а курьезом в современном искусстве удивить кого-либо становится все труднее! Раньше, говоря о творчестве, мы говорили о Тпроизведениях искусстваУ или Тлитературных произведенияхУ, а внутри них – о совершенно четких жанрах; сегодня мы все чаще употребляем слова: ТобъектыУ или ТтекстыУ. Многие посетители лондонской ТТейтУ, вздыхая, взирают на груды битого стекла и кучи прогнивших водосточных труб; в парижском ТЦентре ПомпидуУ они бродят среди бетонных блоков и попачканных известкой кирпичей; в ТЧерном ЛюдвигеУ, сгибаясь, вползают в лабиринт ТМышиного музеяУ, с отвращением разглядывая собранные здесь мыслимые и немыслимые предметы человеческого быта – от портретов Элвиса Пресли до побывавших в употреблении презервативов. Народ недоумевает, иногда чертыхается, но вот что интересно – валом валит на подобные выставки.
В самом нижнем из подземных этажей Венского музея современного искусства (MUMOK) натыкаешься на один из грандиознейших курьезов нашего времени – ТпроизведенияУ Германа Нитша (как говорят, одного из самых высокооплачиваемых – из государственной казны – художников Австрии). Испачканные кровью животных огромные полотна – это его ТхудожестваУ. Видеотехника воспроизводит устраиваемые им в собственном замке кровавые Тсатанинские мессыУ. Те, кто пытается все это понять, говорят: Нитш устраивает публичные убийства животных (с последующим размазыванием крови и внутренностей по голым телам добровольных ТартистовУ и взятым напрокат рясам священников) для того, чтобы показать миру его жестокость; мол, кровь и убийства нашего страшного времени ничем не отличаются от ужасов древних кровавых ритуалов. Этот маленький круглый человечек с объемистым брюшком и окладистой седой бородой до пояса, вероятно, считает, что как только мы это поймем, мы сразу же станем ТхорошимиУ и тогда жизнь на земле перестанет быть такой жестокой. Сам он очень любит рассуждать о Фрейде, но как-то уж очень невразумительно, вроде как ставя и себя в один ряд со знаменитым психоаналитиком; дескать, и он имеет задачу показать вам ваше бессознательное. Биться над разгадкой Тфеномена НитшаУ как-то скучно, а вот раскрыть феномен общества, да еще такого в основе своей консервативного, как австрийское, где подобные ТхудожестваУ находят столь почетное место и так хорошо оплачиваются, было бы интересно. Может быть, это помогло бы разгадать и другие загадки нашего непростого времени.
***
Горшки обжигают не боги. Их обжигает, в частности, Хайде Бройер, которая работает с глиной, фарфором, металлом. ТC детства видела себя художницей, но жизнь так разнообразна, так богата, и так хотелось бы все испытать, все увидеть, все ощутитьЙУ Днем преподает в школе, часами, то c улыбкой, то с грустью может рассказывать о юных талантах – весь дом увешан их рисунками. Вечером – мастерская, она расположена в подвале дома. Кругом фарфоровые чаши, странные сосуды, фигуры, исполненные какой-то особой чувственности – их хочется потрогать, погладить… Глина – из нее можно лепить все, что захочется; это удивительно благодарный материал. ТОна отдает себя в мои руки, она – мой дневникЙ некоторые его страницы так и остаются не заполненными… это дни моей печалиЙУ ТТворчество заключает в себе много страдания. И много самодисциплины. Это и радость, и растерянность, и желание что-то дать миру. Женские торсыЙ Ранимое женское тело – это тоже сосуд, в нем заключена большая сила, и его точно так же можно легко разбитьЙУ Поздно вечером Хайде отправляется к компьютеру, уже почти готов ее первый роман. Главное действующее лицо – художникЙ
Раз в год она устраивает Тдень открытых дверейУ в своем ателье. Это не просто вернисажи. По сути, это то, что прежде называлось литературным или музыкальным салоном. В России культура салонов погибла после большевистской революции, на Западе некоторые ее формы живы по сей день.
***
Культуре венского музыкального салона посвящена вышедшая недавно книга Беатрисс Шиферер ТСалон и домашние концерты: тогда и сейчасУ. ТДомашние концерты, – пишет автор, – сегодня существуют как в стенах личного жилья, так и в рамках общественных помещений, с приглашением особой публики. В репертуаре звучат классические и романтические произведения, но устраиваются также вечера модерна или старинной музыки – часто исполняется она на исторических инструментах, что вызывает особенный интерес публики. Научные исследования показывают, что институт домашних концертов и музыкальных салонов снова завоевывает большое внимание, и этот интерес побуждает к организации таких вечеровЙУ
В своей статье ТВенский салон в 1900 и в конце ХХ столетияУ Шиферер пишет: ТХудожественный салон – это не просто зеркало определенного времени и определенного общества. Он моделирует, формирует свою эпоху и ее менталитет. Венский салон – это воплощение genius loci (гения места). Этот институт тесно связан с глубочайшими человеческими потребностями духовного характера. Общительность и общение, тепло и импульсивность, импровизация и точный расчет, прекрасное и духовное – вот что лежит в основе венского художественного салона. При этом речь идет о синтезе искусств, диалоге и пропаганде искусства, поддержке талантов, политике, образовании, социальных аспектах, единении разделенного, искренности. Освобожденная и трепетная атмосфера – вот что было так важно для жизни салона в Вене. Такое единение в принципе имело нечто общее с жизнью кружка (или круга), который постоянно то раскрывается, то смыкается. И это не случайно, что многие из таких кругов чаще всего образовывались вокруг интереснейших женщин своего времениУ. К этому можно добавить: если раньше это, как правило, были женщины состоятельные, принадлежавшие к высоким социальным слоям, сегодня их преемницы еще и собственным трудом зарабатывают на жизнь. Искусство, музыка – это такая страстьЙ
***
Когда речь идет об Австрии, кто не вспомнит Моцарта, венские вальсы, музыкальную династию Штраусов? Миллионы туристов привлекает этот город своей музыкальной культурой. Когда-то на курсах немецкого языка мне довелось познакомиться с американцем, который вот уже на протяжении 20-ти лет все свои отпуска проводит в Венском театре оперетты. Вернее, там он проводит вечера своих отпусков, днем он сначала изучал, а теперь уже совершенствует свой немецкий. Чтобы лучше понимать, что происходит в театре.
Если вы приедете в Вену, во время прогулок по старому городу вас обязательно попытаются ТзаловитьУ продавцы концертных билетов, одетые в костюмы эпохи Моцарта. Скорее всего, вам попытаются продать билет на концерт в знаменитый ТКурсалонУ, где когда-то впервые звучали штраусовские вальсы. Но даже заранее зная о том, что сегодня эти концерты – не более чем аттракцион для туристов, своего рода Ткалинка-малинкаУ по-венски, сердце непременно на секунду замрет, когда переступишь порог знаменитого салона. Истинные ценители музыки направляют свои стопы в Концертхаус или Музикферайн. Не возьмусь сказать, сколько концертов играется в Вене ежедневно (не обязательно все большие и знаменитые), но их по-настоящему много; у Вены музыкальной поистине нет границ – здесь даже церкви по вечерам превращаются в концертные залы. В Карлскирхе я слушала редчайший по красоте японский мужской хор, в репертуаре которого звучала и европейская классика, в Миноритенкирхе играют Вивальди, в знаменитой Вотивкирхе (церкви Благодарения, построенной на месте неудачного покушения на кайзера Франца Иосифа) стали традицией большие рождественские концерты ТгоспилсУ – афро-американского религиозного фольклора. Мессы знаменитых композиторов неизменно привлекают в церкви огромное количество слушателей. Что характерно, музыкальная Вена на редкость многонациональна: огромное количество студентов из разных стран учится в консерватории, среди интерпретаторов можно встретить представителей десятков национальностей со всех континентов планеты. Русским в музыкальной Вене принадлежит совершенно особое место. Главный дирижер Венского симфонического оркестра Владимир Федосеев, преподаватель по классу скрипки Дора Шварцберг, певцы Евгений Нестеренко и Владимир Атлантов, солист балета Владимир Малахов и многие другие…
Если посмотреть концертные программы прошлого, то в них немало имен российских композиторов. Музыковед Рудольф Флотцингер посвятил большое исследование вопросу влияния русских композиторов на австрийскую музыкальную культуру, их участия в крупных музыкальных мероприятиях как Вены, так и т.н. провинции. Публика столиц федеральных земель Австрии была хорошо знакома с творчеством Рубинштейна, Чайковского, Даргомыжского, Римского-Корсакова и др. Салонные концерты были немыслимы без исполнения произведений российских композиторов.
Тема взаимного влияния австрийской и российской музыки привлекает сегодня многих исследователей. Музыковед и директор Венской музыкальной библиотеки Томас Айгнер подробно рассказывает о гастролях капеллы Штрауса-сына в России и о том, какое неизгладимое впечатление произвела она на русскую публику, а также о реакции прессы и обстоятельствах, с которыми пришлось столкнуться музыкантам. Благодаря вмешательству влиятельных лиц в антрактах к выступлению были допущены лишь цыганский хор и некоторые избранные певцы, но никакого балета и никаких ТшансонетокУ. ТТаким образом, – писал Эдуард Штраус своему брату Иоганну, – стало возможным, чтобы матери с дочерьми и студенты в форменной одежде тоже присутствовали на концертеУ. Успех австрийских музыкантов в России превзошел тогда все ожидания.
Недавно исполнилось 200 лет со дня рождения несправедливо затерянного в Ттени славы династии ШтраусовУ австрийского композитора Йозефа Ланнера. ТВ прошедшем столетии творчеству Ланнера едва ли уделялось внимание как со стороны исполнителей, так и со стороны исследователей. Из его более чем 300 композиций сегодняшней публике известна лишь небольшая часть, каких-нибудь десять процентовЙ Кто подумает о Ланнере, тот тут же вспомнит о Штраусе, кто подумает о Штраусе, тому тотчас придет в голову имя Иоганна (сына) – в этом, кажется, и состоит главная проблема восприятия Ланнера. Следует спросить, справедливо ли это? Музыковед Норберт Линке в 1987 году в своей книге ТМузыка завоевывает мирУ отрицает исключительную роль Иоганна Штрауса (отца) в развитии венской танцевальной музыки, утверждая рядом с ним новую оценку роли Ланнера в этом развитииУ, – пишет Томас Айгнер. Своей исследовательской работой, а также организацией выставки, посвященной Ланнеру, он ставит перед собой задачу вернуть композитору его заслуженную славу, определив его законное место в музыкальной истории, восстановив картину его личности. Ланнера называли Тблагословенным скрипачомУ, Тмузыкальным гениемУ, ТсуперзвездойУ, в то время как в жизни он был скорее замкнутым человеком, обремененным несчастным браком и неважным характеромЙ ТFlЯchtige LustУ (ТНепостоянное счастьеУ) – название одного из красивейших вальсов Ланнера. Он написал его сразу после большого наводнения в Вене. ТЭто название, говорящее о краткой жизни всех земных наслаждений, для нас, наблюдателей из другой эпохи, в которую человек ищет отвлечения от тяжелых жизненных проблем в пьянящих наслаждениях танца, приобретает дополнительное символическое значение. Непостоянное счастье – это также судьба большей части композиций Ланнера: высокая оценка при жизни и несправедливое забвение потомковЙ Отношения со Штраусом вообще определяли карьеру Ланнера: вначале совместная игра, в которой Ланнер, минимум в глазах наблюдателя, был ведущим; на короткое время даже совместная квартира, затем пути их окончательно расходятся, хотя время от времени и снова сходятся вместеУ. Выставка привлекла к себе огромное внимание мировой музыкальной общественности: Вена возвращает забытого сына в свое материнское лоно.
***
Говоря о культуре Австрии, и прежде всего об особой специфике венской культуры, нельзя умолчать о такой важной составной ее части, как венское кафе, которое среди прочего славится еще и тем, что с конца XVIII века умножает музыкальную культуру этого города. Ведь это не просто место, где можно выпить чашку кофе, назначить деловую встречу или поболтать с друзьями; венское кафе – это нечто большее и порой необъяснимое, это – традиция, история и неповторимый шарм города. В Вене есть концертные кафе, джаз-кафе, кафе, где звучит исключительно фортепьянная или исключительно народная музыка, литературные кафе и кафе-галереи, театральные кафе и кафе-кабаре, так называемые деятельные кафе, а сегодня появилось и весьма практичное новшество – интернет-кафе.
Редкий писатель, поселив своих героев в Вене, забудет направить их стопы в кафе или не упомянет о часах, проведенных им самим за чашкой кофе и чтением свежих газет. Стефан Цвейг со своими друзьями-гимназистами посещает кафе ТЛандтманУ, Троцкий ведет нескончаемые дебаты с коллегами-революционерами в знаменитом кафе ТЦентральУ, герои Ремарка, бездомные эмигранты (ТВозлюби ближнего своегоУ), находят прибежище в кафе ТШперлУ, где добросердечный хозяин даже разрешает бедолагам ночевать на полу. Сегодня оно облюбовано венским Обществом переводчиков для проведения литературных встреч. Томас Бернхард, знаменитый австрийский писатель конца XX века, работает в кафе ТДемельУЙ
Началась же вся эта ТкафейнаяУ история более 400 лет тому назад, в 1683 году, когда во владении Франца Кольшицкого после второй осады Вены турками оказалось несколько мешков с кофе и он долго раздумывал, как бы извлечь выгоду из этого военного трофея. Он-то и считается легендарным ТотцомУ венского кафе. Первым человеком, получившим привилегию открыто продавать кофейный напиток, был армянин Иоганнес Деодат. Ему принадлежало первое в Вене кафе на Хааренмаркт, нынешней Ротентурмштрассе. Следует отметить, что сначала торговля кофе вообще была прерогативой венских армян. В XVII веке появились первые кафе с удобными сиденьями и бильярдом (прежние вообще были не слишком комфортабельны). Кафе ТМиланиУ на Кольмаркт привлекало галереей из 30-ти зеркал, а кафе на Планкенгассе – богатыми серебряными украшениями. Однако лишь в XIX веке кафе начала посещать так называемая приличная публика, и они стали своего рода атрибутом Ткрасивой жизниУ. В это время появились литературные, политические, артистические, интеллектуальные кафе, или кофейные дома, которые можно было назвать клубами. Становясь местом встреч, они уже с 1784 года привлекали к себе пристальное внимание тайной полиции. Иностранные газеты издавались тогда сравнительно небольшими тиражами, и хозяева кафе держали наготове свежие выпуски. Для газет была даже изобретена специальная бамбуковая ТраспялкаУ, которой пользуются и поныне. Телефонные и другие справочники также были к услугам посетителей. Позже появились ТдамскиеУ, ТсемейныеУ, а также загородные кафе, ставшие целью воскресных выездов и прогулок.
В 1850 году фирма ТТонетУ изобрела и начала производить новый тип ТкафейногоУ стула, получившего позже название ТвенскогоУ: он удивительно хорошо сочетался с маленькими мраморными столиками.
Как бы в противовес кафе открывались кондитерские, но практически они не столько оспаривали, сколько продолжали ТкофейнуюУ культуру города. В 1873 году, когда в Вене состоялась Всемирная выставка, здесь уже насчитывалось около 200 кафе, а через 10 лет их число более чем удвоилось и продолжало расти бешеными темпами. В 1754 году Иоганн (ласкательно на венском диалекте ТШаниУ) Тарони стал торговать лимонадом в садике непосредственно перед своим кафе на Грабен. Отсюда, вероятно, и пошла традиция ТШани-гартенУ, кафе под открытым небом. Первый ТнастоящийУ садик соорудил Симон Кора, державший свое заведение на том месте, где сегодня находится один из самых фешенебельных кофейных домов – ТМоцартУ. Редкое кафе в летние месяцы не выставляет столиков прямо на тротуар, отгораживая их растениями в кадках от той его части, что великодушно оставлена прохожим.
Одно из излюбленнейших мест встреч венских интеллектуалов – кафе ТЛандтманУ недавно с большим шиком отметило свой 125-летний юбилей, на котором присутствовал, можно сказать, весь свет Вены. Что интересно, оно даже издает собственную газету.
Говорят, кайзер Франц Иосиф однажды с тяжелым вздохом пожаловался какому-то журналисту: ТВам хорошо, вы можете сходить в кафеЙУ Да, бедному императору в те времена в его летней резиденции Шёнбрунн подобное удовольствие и не снилось. Жаль, не дожил император до наших дней; не пришлось бы старику трудиться и ТидтиУ куда-то: кафе само явилось в замок Шёнбрунн. Но если вы, миновав колонны, повернете не к кафе-ресторану ТРезиденцУ, а спуститесь по старинной каменной лестнице в подвал, вы попадете в ТХофбакштубеУ – дворцовую пекарню. Ах, какой божественный аромат яблочного рулета (ТапфельштрудельУ), непременного лакомства каждого венского кафе, разливается здесь! Вы можете стать свидетелем Тапфельштрудель-шоуУ: в течение пятнадцати минут изумленным зрителям демонстрируется старинная венская технология приготовления яблочного рулета, когда тесто не раскатывается на столе, а, элегантно летая в воздухе, вытягивается на руках. А потом здесь же можно отведать этот свежеиспеченный рулет.
Диана Видра
Статья дана с сокращениями.
