– Твои самые светлые воспоминания детства.
– Знаешь, Ксюша, детство и отрочество – это такая волшебная пора жизни, что сейчас я вспоминаю о них с радостью и со светом в душе, с доброй улыбкой. И даже те моменты, которые мне в то время казались жуткими: когда меня выгнали из школы, когда стыдили маму и отца за мое очень плохое поведение. Не то, чтобы я был хулиганом, но гадости делал: срывал уроки, был несдержанным на язык.
Помню, как я придумал во время перемены натолкать в замок спичек, чтобы он не открылся. Были и похуже вещи: я бросил взрыв-пакет во дворе, в результате учительница от испуга подскочила и ударилась пятой точкой, вся школа хохотала, а женщине было больно. Когда в очередной раз меня выгнали, папа до такой степени рассвирепел, что просто запер меня в комнате нашего частного дома. И я помню, как решил тогда сбежать из дома и попросил соседа принести мне штаны, рубаху и куртку. Правда, меня хватило ненадолго, я бродил по городу до глубокой ночи, а когда совсем стемнело, стал подбираться ближе к дому, и на углу меня встречала мама. Но это все равно какое-то светлое воспоминание. Я думаю, что детство надо вспоминать чаще – это как витамины принимать. Ну, конечно, я помню запах сосны, которую наряжал вместе с бабушкой и мамой, и ощущение Нового года, одного из лучших для меня праздников, моменты: когда в наш дом приходили гости и папа брал в руки гитару, или когда мы были с родителями на море. Очень многое из детства осталось какими-то фотографиями в моей голове, но их не так много, как мне хотелось бы, хотя воспоминания в моем возрасте приходят все чаще. В последнее время я убеждаюсь в том, что, если порыться в памяти, то иногда делаешь для себя настоящие открытия.
– Ты верующий человек? Что для тебя вера?
– Я – человек верующий, но не религиозный, никогда не постился и не причащался. Я крещен, но в церковь хожу тогда, когда хочу. Могу сказать, что церковь – не есть Бог.
Люблю заходить в незнакомые храмы в других городах и чувствовать их атмосферу. Основной импульс их посещения – поговорить с теми, кого уже нет со мной рядом, начиная с моих бабушки и дедушки. Потом я прошу мира, здоровья и всего самого доброго для своих близких. В последнюю очередь каюсь в своих грехах, прошу у Бога прощения за то, что я грешник. Вот так.
– Было ли что-то в твоей жизни, о чем ты жалеешь?
– Безусловно, было. Я – живой человек и, как и все, не без греха и недостаткoв, начиная с простых, бытовых. А жалею я, например, о том, что меня очень часто побеждала лень. Я, наверное, мог бы в своей жизни больше увидеть и прочитать. Я жалею о тех моментах, когда я не совсем верно себя вел, а, честнее сказать, плохо себя вел, и тем самым доставлял неприятные эмоции своим близким. Хотя «жалею», пожалуй, – неподходящее слово. Потому что это все равно что отматывать пленку, а, как известно, ее отмотать невозможно. Не надо культивировать плохое и мучить себя им, но помнить об этом нужно. У Лилианны Лунгиной есть замечательная фраза о том, что такое интеллектуальное мужество. Это способность признавать свою неправоту. Не просто ошибку, а позицию, которую защищаешь. Но потом проходит время, и ты понимаешь, что был не прав. Отказаться от своего убеждения – и есть момент интеллектуального мужества.
– Ты любишь путешествовать? В какой стране ты бы хотел побывать?
– Я очень люблю путешествовать и, если у меня есть какая-то… не претензия, а, скажем так, несогласие c Создателем, то мне кажется, что Бог придумал нам слишком короткую жизнь. На этой земле так много прекрасного! Ты живешь, работаешь и понимаешь, что твоей жизни не хватит, чтобы все это увидеть. Я путешествую с телевизионной программой Discovery и на Аляску, и в Новую Зеландию, и много-много всего вижу на экране. Это доставляет мне невероятное удовольствие!
– Какую роль играет музыка в твоей жизни?
– Я ее люблю, люблю все! Начиная от «Вдоль по Питерской» и заканчивая нашей современной музыкой. У меня в машине лежат диски Моцарта, Чайковского, Баха, Pink Floyd, The Beatles, The Rolling Stones и Высоцкого. Музыка – это такое потрясающее искусство, которому не нужен язык и которое способно помочь вoйти в себя, чтобы внутри что-то зашевелилось, а в голову пришла хорошая, добрая, теплая мысль. Я очень люблю классическую музыку, Альбинони например. Поскольку я сейчас нахожусь в городе Моцарта, скажу отдельно: сколько бы я ни слушал «Реквием», никогда не поверю, что его создал человек. Для меня это нечеловеческая музыка. В ту секунду либо композитор находился не здесь, либо рядом с ним был кто-то, о ком мы даже представления не имеем. «Лакримоза» – это не на земле, а где-то там, в космических пространствах. Конечно же, такая музыка есть и у Баха. В литературе подобное встречается гораздо реже, но встречается. Такое можно найти в поэзии великих авторов, таких как Лермонтов, Пушкин, Есенин – когда их уносило с этой земли или когда они могли увидеть то, что там, за зеркальным стеклом.
– Твои любимые писатели, поэты?
– Пушкин, Гоголь, Толстой, Чехов, Лермонтов, Бунин, Достоевский. Последнего нужно было назвать сразу же за Пушкиным или Гоголем. Такое же огромное количество зарубежной литературы: Шекспир, Шиллер, но это все не заканчивается XVIII или XIX веком. У меня достаточно много любимых поэтов Серебряного века, поэтов и писателей советской эпохи, а также авторов-шестидесятников. Из сегодняшних назову Алексея Иванова и Захара Прилепина, которые очень крепко стоят на традициях русской литературы.
– Есть ли у тебя вопросы к самому себе?
– О! Вот это очень интересно. Да, они, безусловно, есть. Большей частью, наверное, риторические. Вот я сейчас сижу и думаю, какие у меня есть к себе вопросы. Допустим, я часто спрашиваю себя: «Почему ты не бросишь курить?». И нахожу много ответов: «Я привык курить, когда репетирую», «Курение меня отвлекает, это – моя давняя привычка». На вопрос, как бросить, я тоже нахожу ответ: придумать для себя какую-то психологическую ловушку. Я, например, перестал курить в своем автомобиле. Пытаюсь ответить на вопросы глобального порядка очень честно: я не умею общаться с алкоголем так, как другие, но это, скорее, претензия. У меня не так много свободного времени, чтобы спросить себя, чего я хочу: валяться на кровати и читать книгу или смотреть какое-то кино, пойти куда-то подышать воздухом или с кем то пообщаться. Мне может прийти в голову, скажем, в моей роли, задать вопрос самому себе как персонажу, и это естественно. Например, я играю какого-то злого человека и спрашиваю, почему он таким стал, откуда у него эти черты характера, с чего это началось. Если я для себя это придумаю, то мне уже как-то сподручнее с ним жить. Надо же его одеть, сделать живым, по крайней мере, таким, чтобы в него поверить.
– Что есть для тебя любовь?
– То же, что и для тебя. Великий Божий дар, придуманная Господом Богом артерия, которая прошивает это мироздание, состоящее из живых людей, и, наверное, не только из них. Ибо и собак можно любить, и кошек, и они тоже могут любить. Для каждого любовь – что-то свое, и она обманчива, многолика и требовательна, потому что ей необходима вера и невероятная работа. Ей нравится, чтобы за ней ухаживали, ценили ее и берегли. Любовь многолика: кому-то она может явиться один раз в жизни, а кому-то – пять. Другой вопрос, что она может приходить в разных одеждах, и тут уж зависит от тебя, узнаешь ты ее или нет, удержишь или не сможешь. Кто-то откроет дверь любви, а кто-то не откроет. Лучше всего закончить словами: любовь – одно из самых крутых явлений Божественной природы.
– Ты живешь в гармонии с самим собой?
– По-разному. Во всяком случае, стремлюсь к этому. Постоянно быть в гармонии с собой невозможно. Существуют хорошие и плохие дни, более и менее напряженные периоды в работе, отдых. Поэтому бывают сложности, но преодолевать их тоже полезно.
Как-то Эйнштейна спросили, какой, на его взгляд, самый главный вопрос. Ученый, подумав, ответил: «Дружественна ли вселенная?». Это действительно вопрос. Хотелось, чтобы было так, но, тем не менее, гости, типа последнего метеорита под Челябинском, говорят об обратном. По крайней мере, восхитительно то, что это, возможно, самая большая загадка, которая находится над нами, и у нее самая великая отгадка того, что есть Вселенная. Все-таки хочется верить, что существует другая жизнь и у тебя там тоже есть место.
– Тебе комфортно в том времени, в котором ты живешь? Никогда не представлял себя живущим в другой эпохе?
– Это очень классная и приятная фантазия. Но на самом деле – фикция. Даже если бы я стал каким-нибудь королем или богатющим лордом, у которого есть замки и все остальное, я бы умер на пятый день. Если Генриха VIII сейчас оживить и посадить в этот мир, то он проживет несколько часов. Допустим, я мог бы оказаться в Ялте в то время, когда там жил Антон Павлович Чехов, одеться в ту одежду, нормально существовать и иметь возможность с ним пообщаться, побыть там неделю, то я бы выдержал и дольше. Но постоянно так жить я бы не смог. Сегодня выходишь, забыл дома мобильный телефон, и кажется, что ты без трусов. Мы же все ненормальные, очень сильно испорченные. Знания умножают скорость, и это доказывает каждый шаг научно-технического процесса. Я вчера увидел по телевизору, что разрабатывают вакуумный поезд – четыре минуты от Москвы до Ленинграда. Часы переходят в минуты. Ксюша, мы на этой скорости очень много теряем простого, настоящего, ручной работы – в языке, в привычках, в жизни, в быту. Едим пищу, сделанную машинами, чего делать нельзя. И тут не нужна религия, это просто человеческая энергетика, хлеб, испеченный руками. И дети погружаются в виртуальный мир…
Например, отсутствие устного счета в школе – это колоссальный минус. Математика – такая наука, которая расшевелит мозг и художнику, и режиссеру, и писателю, а когда все переходит в компьютер – это же ужасно. Мой папа, которому 83 года, помножит трехзначное число на трехзначное, минуты не пройдет – даст ответ. Ты сможешь?
– Нет.
– Я тоже нет.
Несколько вопросов от Марселя Пруста:
– Качества, которые ты больше всего ценишь в женщине.
– Недостаточно просто половой принадлежности. Это красота, это мать, это способность чувствовать себя женщиной и преподносить себя женщиной, следить за собой и любить себя как женщину.
– Чего ты боишься больше всего?
– Я боюсь поверить в то, что я чего-то достиг, боюсь рано поглупеть, рано постареть… В остальном, наверное, вещей, которых боятся все – войны, землетрясения.
– Ты амбициозный человек?
– В чем-то, конечно, да. Амбиции – термин достаточно распространенный. Я могу быть амбициозен в еде, в споре о русской литературе. Но амбиции амбициям рознь. В достижении цели в театре или в кино я с радостью прилагаю усилия, чтобы все получилось, особенно, если меня это увлекает. Не бывает так, чтобы каждый новый проект или спектакль – что-то прямo рассчитанное на удачу. Очень многое – просто работа, поэтому, наверное, я не аморфен. Скорее, я амбициозен.
– Если бы у тебя была возможность встретиться с одним единственным человеком из всех, которые когда-либо жили, кто бы это был?
– Сложный вопрос. Это желание у меня будет совершенно одинаковым: увидеть бабушку, дедушку, друзей и в то же время, допустим, Пушкина или Достоевского и поговорить с ними хотя бы одну минуту. Не могу ответить однозначно.
– Что по-твоему счастье?
– Солнечный зайчик, который невозможно поймать. Он прекрасен и быстр. Это такая категория ощущения – эмоциональная и мозговая, которую ты испытываешь или не испытываешь. Она в большой степени индивидуальна и ситуативна. В какую-то минуту, когда ты опаздываешь в аэропорт, захлопывается дверь в квартиру, нет ключей, и кажется, что там остались паспорт и билет, а через минуту понимаешь, что все с тобой – вот это счастье! Поэтому таким категориям не нужно подыскивать серьезные определения. Счастье невозможно зафиксировать.
– Сергей, ты считаешь себя счастливым человеком?
– Да, но этот вопрос предполагает длительные философские размышления. Я считаю себя счастливым человеком. Понимаешь, в этой жизни, в этом мире, в городе, в котором ты живешь, если есть над головой крыша, совершенно неважно, какая она – просто, чтоб не капало, и если есть кровать и кусок хлеба – ты уже очень счастливый человек. Посмотри вокруг себя, посмотри… Как живут другие люди и сколько тех, кто и этого не имеет. Поэтому, безусловно, да!
– И последний вопрос о твоих впечатлениях о городе, в котором ты побывал впервые?
– Бывают города, в которыx сильно пахнет историей, а бывают только чуть-чуть улавливаешь этот аромат. В Вене очень пахнет историей. Я представляю, как здорово пройтись по ней, когда на улице мало людей. Здесь очень легко настроить себя на такое состояние, когда тебе захочется фантазировать, что-то воображать и куда-то уноситься. Вена – это город с сердцем, с атмосферой. Он очень красивый. Я вижу знаменитый оперный театр, хожу по улицам и понимаю, что у Вены есть свое лицо, свой ритм. Это город, куда хочется вернуться.
Интервью взяла Ксения Незнанова, A.R.K.O.
