Я хорошо знакома с Татьяной Кузиной, родной сестрой Владимира Хотиненко. Наши пути пересекались на разных мероприятиях соотечественников, проживающих за рубежом. Таня является руководителем Славянского культурного центра в Павлодаре (Казахстан). Она удивительно открытый и дружелюбный человек, поэтому свое отношение к ней я перенесла на ее брата и с большим удовольствием взяла у него интервью. А Татьяна поделилась со мной некоторыми воспоминаниями о маленьком Володе.
И. Мучкина
Невероятно! Но ведь помню, как вчера, а было это много лет тому назад. Мне было три годика, мама ждала второго ребенка, а я, видя маму в интересном положении, неустанно твердила, что это – «братик Вовоська».
Наступило 20 января, это был 1952 год! На свет появился мой долгожданный братик Вовочка! А папа радовался тому, что у него есть наследник. Родители верили в то, что нельзя менять имя, если его дал ребенок. Так, благодаря доброму поверью «оставь имя, данное ребенком», моего брата стали звать Вова, Владимир. И сегодня, объясняя значение имени Владимир, мы знаем: он действительно владеет Миром! Кинематографическим, но миром!
Интересным был Володя – маленьким! Он и впрямь был совсем маленький. Часто сердился, что его не замечают. И по-своему старался обратить на себя внимание. Забирался на табурет, вставал на носочки, сжимал пальцы в кулачки и начинал сильно-сильно кричать… Когда кто-нибудь его спрашивал: «Что ты делаешь?», ответ был всегда однозначен: «Вы меня не видите!».Когда он подрос, стал проявлять себя лидером. Войнушки, мушкетеры, взятие крепости неприятеля… все это было и вот… Если его не устраивала игра, он уходил домой и занимался пластилином. У нас весь стол – это было поле битвы. Но всегда буду помнить потрясающих собачек с ноготок, у которых были вылеплены глаза, нос, лапки, хвост. Танки с гусеницами, машины с колесами, на которых были нарисованы шины, и все это было размером в половину спичечного коробка. Солдатики удивляли – малюсенькие, на мундире было вылеплено все – вплоть до пуговиц. Наверное, папа радовался больше других, так как сам прекрасно рисовал и, как любой родитель, радовался, что ребенок унаследовал талант.Когда Володе было 3–5 лет, папа часто повторял выражение, которое нам не нравилось, но именно эти слова сегодня дают мне право думать, что и впрямь он был особенный. Папа говорил: «У всех дети как дети, а эти…».Время посещения детского садика не было чем-то особенным, но именно с ним мы каждое лето выезжали в деревню Топольное. Нас выстраивали друг за другом, мы держали в руках мешочки с вещами, и на каждом из них были написаны фамилия и имя. У меня это были Таня Хо, а у Володи – Вова Хо. Когда я однажды прочитала, что кто-то его назвал дедушка Хо, было интересно, ведь так обозначали наши вещи в том лагере из детства.Я не могу сказать, что безумно любила читать, скорее, мне больше нравилось, когда читал папа, это потом я стала «утопать» в книгах. А вот Володя с детства любил читать сам. Дело в том, что папа делал это медленно, с выражением, с какими-то особыми остановками, с неповторимой интонацией, а Володе хотелось быстро-быстро прочесть и заняться чем-то другим, я же довольствовалась «музыкой» прочитанного папой текста. Тогда никто и не догадывался, что брат обладает «вертикальным» чтением и что важным в его жизни будет что-то другое.
«Все из детства». Клятва
Отец моей мамы, Василий Петрович Мрыхин, занимал в городе высокий пост, был членом райкома партии, директором межрайонной базы, прекрасным финансистом. Не помню точно, почему его называли финансистом, но когда его репрессировали в 1943 году, через некоторое время дед вел бухгалтерию лагеря (это было под Томском, где потом Володя снимал фильм «Рой»). Так вот, когда его забрали в лагерь (без права переписки с родными), сразу же всю семью выселили в коровник. Мама вспоминала, что каждый вечер они убирали грязную солому, мыли пол, расстилали свежую солому и укладывались спать. Я даже сегодня не могу понять, как они пережили такое унижение, а нас научили любить жизнь и людей? Многие в Славгороде отвернулись от бабули Ефросинии Филипповны, у которой на руках остались пятеро детей. Двое были на фронте: старший сын был летчиком, сестра – радистом, дошла до Берлина, отпраздновала победу, и началась мирная жизнь. Деда Василия Петровича после войны в 50-х годах разрешили навестить (думаю, он уже был болен), мама с папой взяли меня с собой, мне исполнился год с небольшим, чтобы показать деду внучку. Говорят, он держал меня на руках. Для меня вспоминать этот эпизод (который я знаю только со слов) очень важно, дед был одним из образованнейших и уважаемых людей в Славгороде (об этом я узнала позже), и кто знает, что он говорил моим родителям, но, вероятно, это были слова наставления о будущем, но одну фразу, которую мама нам сказала, когда мы уже повзрослели, я буду всегда помнить: «Вырастет, расскажите, что дед никого не обижал – пусть растет умницей!». Не знаю, получилась ли из меня умница, но дедом мы гордимся, так как мне, уже взрослой, очень многие говорили, что есть во мне Мрыхинское – настойчивость, упорство и упрямство. Володе не досталось наставление деда, но, думаю, бабушка его заговорила на выносливость, терпимость и особенность как личности. Конечно, если бабуля была бы жива сегодня, я бы у нее спросила: что давало ей силу воли, как она могла пережить все эти унижения, а людей любила и оправдывала.Долгое время всю семью Мрыхиных считали «врагами народа». Маме не разрешили поступать в ВУЗ, как дочке «врага народа», и она пошла работать на завод «8 лет Октября» (Ленинградский завод, эвакуированный во время войны). За что бы она ни взялась, очень быстро осваивала. Первое время мама работала на станке. Во время войны трудились днями и ночами, а порой и спали под станком. Проходило время, и, казалось, все встало на свои места (правда, деда еще не реабилитировали), и вот однажды мама вернулась с работы в слезах и стала рассказывать папе, что начальник смены назвал ее «врагом народа» и далее сказал, что «яблоко от яблони недалеко падает». Мама выточила какую-то деталь и допустила ошибку – получился брак, так вот это и послужило поводом, чтобы начальник цеха так ее обозвал. Это больно задело маму, ведь она знала, что ее отец невиновен и придет время, все узнают правду, но недалекому начальнику цеха было все равно, в его смену молодая женщина, да еще и дочь осужденного, сделала брак! Мама в слезах рассказывала папе, а мы стояли с Вовой растерянные, потому что никогда не видели таких горьких слез. Наверное, у нас был такой ужас на лицах, что папа нас выдворил в коридор. Мы напрасно пытались подслушать через дверь, о чем говорят родители, и были в отчаянии, что так и не поняли тогда, почему маме кто-то сказал, что она враг.Нам было горько, и тогда мы решили с Вовой поклясться (не знаю, кто придумал клятву давать на прутике), но помню – нашла прутик от веточки, и мы стали обсуждать, как будем давать клятву. Мы поклялись, что вырастем большими, выучимся и докажем, что наши родители – лучше всех! Дальше процесс клятвы заключался в том, что, обхватив прутик двумя пальцами плоской ладошки, мы поочередно произносили какие-то слова. Прутик оставался у нас внизу, а мы со словами клятвы закрывали его пальцами доверху. Когда он весь был закрыт, мы произнесли три раза слово «Клянемся». Я помню, как расплакались (мы с братом всегда были очень сентиментальными), так как на тот момент ничего собой не представляли, а очень хотелось защитить маму от этого негодяя, который позволил себе обидеть ее. Слезы мамы и наша клятва так запали нам в душу, что лично я часто заглядывала в мамины глаза, пытаясь понять – плакала она сегодня или нет? Не могла поверить, что взрослые люди могут так сильно плакать. Это сегодня мы понимаем, что тяжело было родителям с такой биркой, как «враг народа», жить рядом с подобными людьми. Но они жили, и, вероятно, на подсознательном уровне вошло в нас это желание доказать, что у нас – лучшие родители, и мне кажется, что все, чего в этой жизни добивались с братиком, было для достижения именно этой цели.Мы часто слышали о том, что дети – зеркало родителей, не могу сказать, что очень уж понимала тогда эту фразу, но хотелось не подвести родителей, чтобы никто не мог сказать, что мы продолжаем «династию врагов народа». Хотя и эти слова мы не могли понять, кто «враг народа» – наши родители? Замечательная бабушка, которая не потеряла чувство любви к жизни и людям?
Сегодня с позиции возраста мне бы хотелось сказать, что мы с братом, думаю, доказали сами себе, что умеем держать слово, хотя давали его еще детьми. Я училась во втором классе, а Володе было 5–6 лет! Опять же, сегодня могу сказать – нас воспитывали в какой-то гипертрофированной ответственности перед данным словом! И мы его сдержали!
Мы часто с Владимиром Ивановичем вспоминаем различные эпизоды нашего чудного детства, и все, что вспоминается, – это так трепетно! Но тот эпизод с клятвой мне напоминает рассказ «Честное слово». Кто знает, может быть, именно такие рассказы, которые нам любил читать папа, и определяли мироощущение.
Еще одно яркое впечатление – книга «Кавказский пленник». Можете представить, какие произведения нам читали на ночь глядя; сегодня говорят, что надо приучать к «семейному чтению», а мы в нем жили… Мне кажется, что книги, прочитанные нам папой, не однажды играли в нашей жизни спасительную роль. Мы умеем держать слово и быть рядом, если потребуется.
Татьяна Кузина
