– Почему вы избрали медицину делом своей жизни?
– Сначала я учился в реальной гимназии по месту жительства. Мне одновременно хотелось быть адвокатом, оперным певцом, летчиком и врачом. Дома меня убеждали, что оперные певцы редко делают блестящую карьеру, предрекали, что буду петь в хоре на похоронах. Я эту идею отбросил. Насчет лётной карьеры тоже были вопросы – выучусь и буду лучшим водителем автобуса? Я думаю, что я смог бы стать хорошим адвокатом, но мне в силу характера было бы трудно изучать законодательство. Оставалась медицина, но я боялся покойников. Тогда дочь нашей соседки училась на первом курсе медицинского института и как-то взяла меня с собой на лекцию патологоанатома. Лекция была очень интересной, лектор говорил с юмором, было весело, и покойники меня совсем не испугали. Вот я и решил поступать в медицинский.
Я окончил учебу за 5,5 лет – в те времена это был самый короткий срок. В конце учебы нас, студентов, пригласили в университетскую клинику присутствовать при родах. Мне очень нравилось, что это связано не с больными и умирающими, а с новой жизнью. И тогда я встал в очередь (было очень много желающих) на специализацию по акушерству и гинекологии… Меня пригласил на собеседование профессор и спросил, что конкретно меня интересует. И вдруг мне в голову пришло – искусственное оплодотворение! Тогда это еще нигде не практиковалось, и даже имя Луизы Браун, которая была первой в этой области, еще не было известным. Профессору очень понравилась моя идея, и он, несмотря на то, что я был семнадцатым в очереди на листе ожидания, сразу взял меня к себе. И я стал заниматься этой темой. Когда в январе 1979 года английские ученые Стептоэл и Эдвард должны были читать доклад о рождении первого ребенка “из пробирки”, я попросил профессора отправить меня на конференцию. По возвращении я тоже сделал доклад, и всем был очень интересен этот новый метод. Мы с профессором получили субсидии из Государственного фонда (Forschungs-forderungsfond) поддержки научных проектов, закупили приборы, инкубаторы, и группа медиков под моим началом вплотную занялась этой темой.
Через год нам удалась первая беременность (третий случай в мире после Англии и Австралии), но наша пациентка, к сожалению, ребенка выносить не смогла – у нее случился выкидыш.
Поначалу успехов было немного: у нас не хватало приборов, и мы их делали сами, работали по ночам, составляя препараты. Тогда мы с коллегой полетели в Австралию набираться опыта. Австралийские медики, будучи вторыми после англичан в этих исследованиях, оказались очень открытыми и гостеприимными людьми. Они раскрыли нам все секреты, и мы немного поменяли свои программы. После этого наши пациентки одна за другой начали беременеть, и первой была Ивонка – женщина, приехавшая из Сербии. Она работала в гостинице горничной, а ее муж был каменщиком. Ивонка никак не беременела, и они даже собирались разводиться, так как в их среде не принято было оставаться бездетными. У нее была непроходимость маточных труб, и искусственное оплодотворение было для нее единственным шансом родить ребенка и ее последней надеждой.
6 августа 1982 года у нашей пациентки родился мальчик, его назвали Злотан. Прошлым летом мы праздновали его 25-летие. Мы за это время очень сдружились семьями.
Потом старый профессор ушел на пенсию, а с новым шефом практически вся наша группа уживалась плохо, и мы решили уйти. Один из нас стал директором больницы в Клагенфурте, а мы с моим коллегой Куметером открыли частную клинику в 14-м районе Вены. Купили приборы и вскоре стали знаменитыми, поскольку в нашей совсем небольшой больнице добились больших успехов: мы перестали делать пункцию яйцеклеток лапароскопическим методом, а изобрели ультразвуковой датчик, с помощью которого стало возможным брать яйцеклетки из яичника просто через влагалище.
– Но ведь в Москве тоже занимались этим вопросом. Вас туда не приглашали?
– Мое первое посещение Москвы состоялось в 1986 году. Нас пригласил профессор Борис Васильевич Леонов – директор «Центра охраны здоровья матери и ребенка», чтобы мы показали наш упрощенный метод. Мы очень подружились, часто встречались на международных конгрессах, я много раз приезжал в Москву, например, ежегодно делал доклады на Всероссийских конгрессах по оплодотворению. К сожалению, несколько лет назад Борис Васильевич умер.
– Что еще вы изобрели в этой области?
– С 1990 года мы с германской фирмой начали открывать оболочку яйцеклетки лазером, чтобы она лучше приживалась в матке после пересадки эмбриона.
В 1993 году мы начали лечить новую группу пациентов, в которой стерильными были не женщины, а мужчины.
– В Австрии много мужчин, не способных оплодотворить женщину?
– Более 50%. Так вот, достаточно всего лишь одной мужской клетки, которая микроскопической иголкой вводится в яйцеклетку женщины.
– А если живых сперматозоидов нет вообще?
– Тогда делается пункция яичек и что-то все-таки находится.
– Я помню, как много о вас писали в 2005 году.
– Да, тогда мы со знаменитым генетиком профессором Хеньгстшлегером открыли генетическую лабораторию, где возможно определять нормальность разделения хромосом яйцеклетки и выбирать правильные эмбрионы для пересадки в матку. Все эти методы повышают успех. Но, правда, возраст обращающихся к нам за помощью пациентов увеличился, и лечить их стало труднее.
– К вам обращаются наши соотечественники?
– Когда открылись границы, ко мне стали прилетать и русские пациентки. Это были богатые женщины, которые не доверяли российской медицине, которых не удовлетворял уровень обслуживания. Они могли себе позволить лечиться на Западе. Кроме того, меня все-таки знают во всем мире как пионера этого метода.
– А сейчас у вас есть деловые отношения с русскими?
– В последние 3 – 4 года я работаю с российской компанией «Медассист», которая организует путешествия за рубеж с целью лечения, например, в Австрии. Когда я приезжаю в Москву, скажем, раз в году, я прямо в этой компании встречаюсь с пациентами. Сейчас они открыли представительство в Казахстане.
– А как же ваш голос? Не пропал?
– Я всегда пел в хоре, а 6 лет тому назад я решил не губить свои способности и начал брать уроки пения – сначала в своем Перхтольсдорфе, затем у Ольги Шалаевой. Потом попал к профессору Кари, который работает со знаменитыми певцами, и многому у него научился.
– Выступаете?
– Да, сейчас принимаю участие в концертах, бывает, что и в профессиональных.
– Ну а самолеты?
– С самолетами не вышло. Записался в летную школу, но со временем не получилось.
– А как реализовали свою потребность стать адвокатом?
– Произношу речи на вечеринках (улыбается).
– Как вы отмечаете юбилейные даты своей клиники?
– Приглашаем родителей с детьми, которых нам удалось получить в пробирке. Я пою…
– Это в основном двойняшки?
– 20% – у молодых. Но была и тройня и даже четверо. Слава Богу, все живы и здоровы. Был даже случай, когда мы пересадили 3 эмбриона, а родились четверо младенцев, потому что два были однояйцевыми.
– Дети из пробирки – они вообще нормальные, здоровые?
– Такие же, как при обычных беременностях.
– А рожают ваши пациентки прямо у вас в клинике?
– Нет, я роды уже давно не принимаю – надоело вставать ночью. (Улыбается.) Мы стараемся вернуть пациентов обратно к их же врачам.
– Я знаю, что у вас у самого семеро детей. Они пошли по вашим стопам?
– Старший окончил Сельскохозяйственный университет, факультет парковой архитектуры, второй занимается наукой – молекулярной биологией, например, из клеток выращивает кожу и кости. Старшая дочка оканчивает юридический факультет. И только третий по старшинству сын пошел в медицину. Есть еще дочка, она доучивается в школе в Англии и намерена изучать журналистику. Следующая оканчивает гимназию, а младшая учится во 2-м классе реальной гимназии. Недавно я подарил ей русский алфавит.
– А кто-то из ваших детей знает русский язык?
– Старший немного говорит и читает по-русски, потому что его учила моя мама, пока была жива. Второй сын изучал русский язык в гимназии Терезианум, но, к сожалению, все забыл. Третий сын жил месяц в Москве и заговорил по-русски, сейчас взял в университете курс русского языка.
– А теперь откройте секрет, почему вы так молодо выглядите? Что вы для этого делаете?
– Не курю, занимаюсь сексом вместо физкультуры, люблю пить красное вино, повеселиться, попеть, вкусно покушать. Я бегаю, занимаюсь горными лыжам, ныряю в Египте и в Италии, а еще работаю в саду и в огороде.
– Где же это?
– В восьмидесяти километрах от Вены. Выращиваю огурцы, помидоры в теплице, картошку, кабачки.
– А готовить любите?
– Очень! Так же сильно, как искусственно оплодотворять женщин. (Смеется.) Хожу на охоту и рыбалку. Не для того, чтобы убить, а чтобы скушать. Я люблю с друзьями готовить кабана или рыбу, которых сами же и добыли.
– Откуда у вас такие увлечения – от австрийца или от русского?
– Я думаю, что это мои русские корни. Кухня у меня, например, практически русская. Вот недавно я приготовил рассольник с огурчиками собственного засола и почками от убитого на охоте кабана. Было очень вкусно.
– А песни русские поете?
– Недавно мы устроили дома русский вечер. Я пел романсы, которые помню со времен моей бабушки. Их даже наши русские гости не знают. Было очень душевно.
– А почему вы не открываете клинику в Москве?
— Когда я открывал клиники в других странах, в России как раз было трудное время, и я опасался мафии. Сейчас совсем другие времена – Путина, который много сделал для страны; сейчас туда можно приезжать без опаски.
Беседовала Ирина Мучкина
