С Александром Васильевичем Головиным мы встретились еще до его приезда в Австрию, куда его назначили на должность Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации. Тогда он заканчивал свою работу в качестве директора 4-го Европейского департамента Министерства иностранных дел, и разговаривали мы в его кабинете.
– Чем занимается вверенный вам департамент?
– В его компетенции отношения РФ со странами Центральной и Восточной Европы – Германией, Австрией, Венгрией, Польшей, Чехией, Словакией, Швейцарией и Лихтенштейном.
Регион условно можно разделить на три группы по типу государств. Это государства, так скажем, старой демократии: Германия, Австрия, Швейцария, Лихтенштейн. При этом Австрия, Швейцария и Лихтенштейн – нейтральные государства, и это уже второй слой. А третий слой образуют Польша, Чехия, Словакия, Венгрия – бывшие социалистические страны, союзники бывшего СССР. Сейчас три из них являются членами НАТО, Словакия стремится туда вступить. И все они поставили перед собой цель вступления в Европейский Союз. Так что мы имеем три группы стран соответственно занимаемому ими месту в Европе, их принадлежности к союзам и их отношению к России. Австрия находится таким образом в сфере интересов нашего департамента. Хотя, конечно, одно дело заниматься Австрией и отношениями с ней, сидя в Москве и возглавляя департамент, а другое – на месте посла РФ в Австрии, находясь в Вене. Так что это назначение для меня – абсолютно не само собой разумеющееся дело, если хотите, своего рода вызов. Поэтому я с большим интересом и с большой внутренней личной заинтересованностью еду в Австрию, где никогда раньше не работал.
– А бывали когда-нибудь?
– Бывал, конечно. Многократно. В последний раз приезжал туда в апреле по вопросам российской государственной недвижимости в Австрии.
– А что, есть проблемы?
– Проблема состоит в том, что после распада СССР бывшая советская недвижимость в ряде зарубежных стран не была переоформлена на Россию. В том числе в Австрии. В качестве причины нам называлось кадастровое право соответствующих стран, которое не дает возможности перезаписать советскую недвижимость на Россию, потому что необходимо согласие всех других стран-правопреемниц бывшего Советского Союза. Такого четко выраженного согласия нет со стороны Украины и Грузии. Хотя имеется соглашение между Россией и этими странами о Тнулевом вариантеУ, то есть о том, что Россия берет на себя долги бывшего СССР, а Украина и Грузия, соответственно, отказываются от своей доли в его зарубежных активах. Эти соглашения подписаны еще в 1993–1994 годах и Украиной и Грузией, но до сих пор не ратифицированы. И это служит препятствием для некоторых стран при перезаписи собственности на Россию.
– И как, договорились?
– Мы условились о том, какие шаги с обеих сторон необходимо предпринять для того, чтобы создать предпосылки для решения этого вопроса, и сейчас над этим активно работаем.
– Вы всю жизнь занимаетесь дипломатией?
– Всю сознательную жизнь. После школы я поступил в Московский государственный институт международных отношений на факультет журналистики. Закончил его в 1971 году, потом учился в аспирантуре Дипломатической академии. В 1981 году закончил ее и защитил диссертацию. Так что я кандидат юридических наук, но в научной сфере не работал – все время занимался практической дипломатией. Работал в центральном аппарате МИДа, в 3-м Европейском отделе, который вел вопросы отношений с ФРГ, ГДР, Западным Берлином и Австрией, в Управлении социалистических стран Европы. А за рубежом работал в Бонне, тогда это была Федеративная Республика Германия, потом в ГДР, потом еще раз в ФРГ, но уже в едином германском государстве.
– То есть вы по-немецки хорошо говорите?
– Говорю по-немецки, конечно.
– А вы потомственный дипломат? У вас родители имеют какое-то отношение к дипломатии?
– Нет, никакого. Сейчас они пенсионеры, а раньше мой отец был военнослужащим, а мать работала в системе Министерства путей сообщения.
– Поскольку мы с вами примерно в одно время поступали в институт, я знаю, что тогда невероятно сложно было попасть в МГИМО.
– Надо было экзамены хорошо сдать – вот и вся сложность.
– Очень хорошо надо было их сдать. Там конкурс слишком большой был, а еще мне кажется, что детям дипломатов туда легче поступить.
– Я не знаю, как с этим обстоит дело сейчас, но тогда принципы набора были наверняка несколько иными. Мало того, что самому надо было к этому интерес проявить, – необходимо было получить рекомендацию райкома комсомола, а там задавали вопросы, в том числе и ветераны партии, о твоих политических и идейных взглядах. Рекомендацию я получил, сдал экзамены и поступил в институт, а потом было пять интересных лет учебы.
– Вы москвич?
– Москвич. Но поскольку отец был военным, нам приходилось жить в самых разных местах: и на Украине, и в Азербайджане, и в ГДР, где отец служил в Группе советских войск. Так что связь с немецким окружением была у меня еще с детства. Наблюдения за иным укладом жизни всегда привлекали меня и оставляли запоминающиеся впечатления. Например, всякий раз направляясь в Вюнсдорф, мы проезжали Польшу. Мне тогда казалось, во всяком случае был такой вид из окна вагона, что Советский Союз – гораздо более развитое государство, чем Польша, не только в макроэкономическом смысле (это само собой разумеется), а даже по условиям жизни людей, по состоянию жилого фонда, по тому, как люди были одеты и как они себя вели. Тем не менее, сейчас Польшу намерены принимать в Европейское сообщество, считая, что не так уж сильны различия между ней и другими европейскими государствами. Видимо, здесь играют роль какие-то другие факторы.
– Может быть, причина в том, что страна у нас очень большая?
– Да, страна наша большая и настолько интересная и мощная, что вряд ли для нее стоит вопрос о вступлении в какие-либо союзы и блоки. Она всегда будет играть существенную самостоятельную роль, и из-за ее геополитического положения у нас всегда будут интересы и на Востоке, и на Западе, и на Юге, и на Севере. Вряд ли наша страна сможет себя связать с какой-то группой государств настолько крепко, что это препятствовало бы ее самостоятельности на других направлениях. Поэтому Россия, я думаю, всегда будет самостоятельным центром силы в многополярном мире. Пусть она, как наш Президент подчеркивает, очень близка с Европой – и в культурно-историческом, и в этническом плане мы европейцы – но, тем не менее, из-за протяженности наших границ и расположенности на двух континентах, наши интересы на разных направлениях всегда будут диктовать России именно многовекторную внешнюю политику. Скажем, попытки российской внешней политики в начале 90-х годов полностью переориентироваться на Западную Европу и на Соединенные Штаты Америки показали, что это сделать невозможно, не жертвуя определенными национальными устремлениями, что этого не приемлет российский народ, это противоречит общественному мнению России, нашим коренным интересам.
– С Австрией у нас всегда были хорошие отношения. Изменились ли они в связи с политическими переменами в этой стране?
– С Австрией у нас и сейчас хорошие отношения, несмотря на смену руководства. Россия всегда была заинтересована в развитии нормальных добрососедских отношений с этой страной. Наша роль в становлении миролюбивой демократической Австрии после войны, безусловно, велика, и это никем не оспаривается. В течение многих лет, уже после заключения государственного договора, наши отношения были корректными, взаимовыгодными, добрыми, и это было как бы вне зависимости от того, какие конкретные партии составляли правительство Австрии, и вне зависимости от того, как в Советском Союзе или в России менялись лидеры и даже менялись общественные отношения. После того, как мы сбросили с себя оковы коммунистической идеологии, мы стали строить отношения со странами Западной Европы на основе общих демократических ценностей. Исчезли многие наносные факторы, которые определялись противоборством разных систем, и наши отношения стали более прозрачными, более откровенными и дружественными. Хотя ясно и другое, что Австрия сегодня является составной частью Европейского Союза, и она играет по правилам Европейского Союза. Россия же этими правилами не связана, но тем не менее, Европейский Союз и Россия связаны тесными экономическими и политическими отношениями, в частности, Соглашением о партнерстве и сотрудничестве.
– Это с Европейским Союзом, а с Австрией?
– С Австрией у нас имеется целый ряд двусторонних соглашений и договоров, которые и составляют каркас наших отношений. Ну а что касается внутренних перемен в Австрии, то мы рассматриваем их с позиций того, что австрийцы сами выбирают себе правительство, выбирают те политические силы, которым они доверяют. Если одна партия сменяет у руля другую, то эта другая должна задуматься над тем, почему ей стали меньше доверять. Ну а с другой стороны, Российская Федерация никогда не скрывала своей заинтересованности в том, чтобы те основы внутренней и внешней политики Австрии, которые дали ей возможность обрести столь высокий авторитет в мире, и не в последнюю очередь политика нейтралитета, не подвергались ревизии.
– В прошлом году Ельцин подписал закон о поддержке соотечественников за рубежом. Что вы можете сказать об этом?
– Закон есть закон, и он будет выполняться. Я в этой связи хотел бы сказать о двух вещах: первое – мы должны рассматривать граждан другого государства (и наших соотечественников, имеющих иностранное гражданство) именно как граждан другого государства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако, безусловно, внимание к российской диаспоре, к ее трудностям, к ее бедам должно сохраняться, и Россия, как и каждое цивилизованное государство, не должна забывать о своих соотечественниках, должна помогать им сохранять связь с родиной – и культурную, и историческую, и этническую, и языковую. Поэтому одна из забот Российского государства, один из элементов его политики за рубежом – связь с российской диаспорой. Это делается и будет делаться через официальные представительства российского государства, через культурные центры и так далее. Никаких отходов от той линии, которая раньше проводилась, не будет.
– Как вам нравится Австрия?
– Внешне она очень ухожена, аккуратна, упорядочена, регламентирована.
– Более чем Германия?
– Я бы сказал, что Австрия выглядит более ухоженной, чем некоторые районы Германии. У Австрии богатый культурный пласт, культурные традиции: она столица музыки, здесь множество прекрасных музеев… Говорят, Париж – город высокой моды, так о Вене можно сказать, что это город высокой культуры.
– Пригодилось ли вам в вашей дипломатической практике то, что вы окончили журналистский факультет?
– Конечно, пригодилось. Сначала я работал в отделе печати и занимался иностранными журналистами. А писать приходилось много всегда: информационно-аналитические материалы, памятки для бесед, готовить разного рода документы, заниматься дипломатической перепиской.
– Что бы вы могли сказать о «Новом Венском журнале»?
– Симпатичный журнал. Он много уделяет внимания истории России и Австрии, ключевым моментам их взаимоотношений. В нем присутствует информация, важная для наших соотечественников в этой стране. Желаю вашему журналу и впредь соответствовать потребностям читателей.
Беседовала Ирина Мучкина
– Чем занимается вверенный вам департамент?
– В его компетенции отношения РФ со странами Центральной и Восточной Европы – Германией, Австрией, Венгрией, Польшей, Чехией, Словакией, Швейцарией и Лихтенштейном.
Регион условно можно разделить на три группы по типу государств. Это государства, так скажем, старой демократии: Германия, Австрия, Швейцария, Лихтенштейн. При этом Австрия, Швейцария и Лихтенштейн – нейтральные государства, и это уже второй слой. А третий слой образуют Польша, Чехия, Словакия, Венгрия – бывшие социалистические страны, союзники бывшего СССР. Сейчас три из них являются членами НАТО, Словакия стремится туда вступить. И все они поставили перед собой цель вступления в Европейский Союз. Так что мы имеем три группы стран соответственно занимаемому ими месту в Европе, их принадлежности к союзам и их отношению к России. Австрия находится таким образом в сфере интересов нашего департамента. Хотя, конечно, одно дело заниматься Австрией и отношениями с ней, сидя в Москве и возглавляя департамент, а другое – на месте посла РФ в Австрии, находясь в Вене. Так что это назначение для меня – абсолютно не само собой разумеющееся дело, если хотите, своего рода вызов. Поэтому я с большим интересом и с большой внутренней личной заинтересованностью еду в Австрию, где никогда раньше не работал.
– А бывали когда-нибудь?
– Бывал, конечно. Многократно. В последний раз приезжал туда в апреле по вопросам российской государственной недвижимости в Австрии.
– А что, есть проблемы?
– Проблема состоит в том, что после распада СССР бывшая советская недвижимость в ряде зарубежных стран не была переоформлена на Россию. В том числе в Австрии. В качестве причины нам называлось кадастровое право соответствующих стран, которое не дает возможности перезаписать советскую недвижимость на Россию, потому что необходимо согласие всех других стран-правопреемниц бывшего Советского Союза. Такого четко выраженного согласия нет со стороны Украины и Грузии. Хотя имеется соглашение между Россией и этими странами о Тнулевом вариантеУ, то есть о том, что Россия берет на себя долги бывшего СССР, а Украина и Грузия, соответственно, отказываются от своей доли в его зарубежных активах. Эти соглашения подписаны еще в 1993–1994 годах и Украиной и Грузией, но до сих пор не ратифицированы. И это служит препятствием для некоторых стран при перезаписи собственности на Россию.
– И как, договорились?
– Мы условились о том, какие шаги с обеих сторон необходимо предпринять для того, чтобы создать предпосылки для решения этого вопроса, и сейчас над этим активно работаем.
– Вы всю жизнь занимаетесь дипломатией?
– Всю сознательную жизнь. После школы я поступил в Московский государственный институт международных отношений на факультет журналистики. Закончил его в 1971 году, потом учился в аспирантуре Дипломатической академии. В 1981 году закончил ее и защитил диссертацию. Так что я кандидат юридических наук, но в научной сфере не работал – все время занимался практической дипломатией. Работал в центральном аппарате МИДа, в 3-м Европейском отделе, который вел вопросы отношений с ФРГ, ГДР, Западным Берлином и Австрией, в Управлении социалистических стран Европы. А за рубежом работал в Бонне, тогда это была Федеративная Республика Германия, потом в ГДР, потом еще раз в ФРГ, но уже в едином германском государстве.
– То есть вы по-немецки хорошо говорите?
– Говорю по-немецки, конечно.
– А вы потомственный дипломат? У вас родители имеют какое-то отношение к дипломатии?
– Нет, никакого. Сейчас они пенсионеры, а раньше мой отец был военнослужащим, а мать работала в системе Министерства путей сообщения.
– Поскольку мы с вами примерно в одно время поступали в институт, я знаю, что тогда невероятно сложно было попасть в МГИМО.
– Надо было экзамены хорошо сдать – вот и вся сложность.
– Очень хорошо надо было их сдать. Там конкурс слишком большой был, а еще мне кажется, что детям дипломатов туда легче поступить.
– Я не знаю, как с этим обстоит дело сейчас, но тогда принципы набора были наверняка несколько иными. Мало того, что самому надо было к этому интерес проявить, – необходимо было получить рекомендацию райкома комсомола, а там задавали вопросы, в том числе и ветераны партии, о твоих политических и идейных взглядах. Рекомендацию я получил, сдал экзамены и поступил в институт, а потом было пять интересных лет учебы.
– Вы москвич?
– Москвич. Но поскольку отец был военным, нам приходилось жить в самых разных местах: и на Украине, и в Азербайджане, и в ГДР, где отец служил в Группе советских войск. Так что связь с немецким окружением была у меня еще с детства. Наблюдения за иным укладом жизни всегда привлекали меня и оставляли запоминающиеся впечатления. Например, всякий раз направляясь в Вюнсдорф, мы проезжали Польшу. Мне тогда казалось, во всяком случае был такой вид из окна вагона, что Советский Союз – гораздо более развитое государство, чем Польша, не только в макроэкономическом смысле (это само собой разумеется), а даже по условиям жизни людей, по состоянию жилого фонда, по тому, как люди были одеты и как они себя вели. Тем не менее, сейчас Польшу намерены принимать в Европейское сообщество, считая, что не так уж сильны различия между ней и другими европейскими государствами. Видимо, здесь играют роль какие-то другие факторы.
– Может быть, причина в том, что страна у нас очень большая?
– Да, страна наша большая и настолько интересная и мощная, что вряд ли для нее стоит вопрос о вступлении в какие-либо союзы и блоки. Она всегда будет играть существенную самостоятельную роль, и из-за ее геополитического положения у нас всегда будут интересы и на Востоке, и на Западе, и на Юге, и на Севере. Вряд ли наша страна сможет себя связать с какой-то группой государств настолько крепко, что это препятствовало бы ее самостоятельности на других направлениях. Поэтому Россия, я думаю, всегда будет самостоятельным центром силы в многополярном мире. Пусть она, как наш Президент подчеркивает, очень близка с Европой – и в культурно-историческом, и в этническом плане мы европейцы – но, тем не менее, из-за протяженности наших границ и расположенности на двух континентах, наши интересы на разных направлениях всегда будут диктовать России именно многовекторную внешнюю политику. Скажем, попытки российской внешней политики в начале 90-х годов полностью переориентироваться на Западную Европу и на Соединенные Штаты Америки показали, что это сделать невозможно, не жертвуя определенными национальными устремлениями, что этого не приемлет российский народ, это противоречит общественному мнению России, нашим коренным интересам.
– С Австрией у нас всегда были хорошие отношения. Изменились ли они в связи с политическими переменами в этой стране?
– С Австрией у нас и сейчас хорошие отношения, несмотря на смену руководства. Россия всегда была заинтересована в развитии нормальных добрососедских отношений с этой страной. Наша роль в становлении миролюбивой демократической Австрии после войны, безусловно, велика, и это никем не оспаривается. В течение многих лет, уже после заключения государственного договора, наши отношения были корректными, взаимовыгодными, добрыми, и это было как бы вне зависимости от того, какие конкретные партии составляли правительство Австрии, и вне зависимости от того, как в Советском Союзе или в России менялись лидеры и даже менялись общественные отношения. После того, как мы сбросили с себя оковы коммунистической идеологии, мы стали строить отношения со странами Западной Европы на основе общих демократических ценностей. Исчезли многие наносные факторы, которые определялись противоборством разных систем, и наши отношения стали более прозрачными, более откровенными и дружественными. Хотя ясно и другое, что Австрия сегодня является составной частью Европейского Союза, и она играет по правилам Европейского Союза. Россия же этими правилами не связана, но тем не менее, Европейский Союз и Россия связаны тесными экономическими и политическими отношениями, в частности, Соглашением о партнерстве и сотрудничестве.
– Это с Европейским Союзом, а с Австрией?
– С Австрией у нас имеется целый ряд двусторонних соглашений и договоров, которые и составляют каркас наших отношений. Ну а что касается внутренних перемен в Австрии, то мы рассматриваем их с позиций того, что австрийцы сами выбирают себе правительство, выбирают те политические силы, которым они доверяют. Если одна партия сменяет у руля другую, то эта другая должна задуматься над тем, почему ей стали меньше доверять. Ну а с другой стороны, Российская Федерация никогда не скрывала своей заинтересованности в том, чтобы те основы внутренней и внешней политики Австрии, которые дали ей возможность обрести столь высокий авторитет в мире, и не в последнюю очередь политика нейтралитета, не подвергались ревизии.
– В прошлом году Ельцин подписал закон о поддержке соотечественников за рубежом. Что вы можете сказать об этом?
– Закон есть закон, и он будет выполняться. Я в этой связи хотел бы сказать о двух вещах: первое – мы должны рассматривать граждан другого государства (и наших соотечественников, имеющих иностранное гражданство) именно как граждан другого государства со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако, безусловно, внимание к российской диаспоре, к ее трудностям, к ее бедам должно сохраняться, и Россия, как и каждое цивилизованное государство, не должна забывать о своих соотечественниках, должна помогать им сохранять связь с родиной – и культурную, и историческую, и этническую, и языковую. Поэтому одна из забот Российского государства, один из элементов его политики за рубежом – связь с российской диаспорой. Это делается и будет делаться через официальные представительства российского государства, через культурные центры и так далее. Никаких отходов от той линии, которая раньше проводилась, не будет.
– Как вам нравится Австрия?
– Внешне она очень ухожена, аккуратна, упорядочена, регламентирована.
– Более чем Германия?
– Я бы сказал, что Австрия выглядит более ухоженной, чем некоторые районы Германии. У Австрии богатый культурный пласт, культурные традиции: она столица музыки, здесь множество прекрасных музеев… Говорят, Париж – город высокой моды, так о Вене можно сказать, что это город высокой культуры.
– Пригодилось ли вам в вашей дипломатической практике то, что вы окончили журналистский факультет?
– Конечно, пригодилось. Сначала я работал в отделе печати и занимался иностранными журналистами. А писать приходилось много всегда: информационно-аналитические материалы, памятки для бесед, готовить разного рода документы, заниматься дипломатической перепиской.
– Что бы вы могли сказать о «Новом Венском журнале»?
– Симпатичный журнал. Он много уделяет внимания истории России и Австрии, ключевым моментам их взаимоотношений. В нем присутствует информация, важная для наших соотечественников в этой стране. Желаю вашему журналу и впредь соответствовать потребностям читателей.
Беседовала Ирина Мучкина
