Утром 15 июня на 89-м году жизни во сне скончался народный артист СССР, известный актер и режиссер Алексей Баталов. Мы нашли интервью, взятое тогдашним редактором «Нового Венского журнала» Анной Рудольф для июньского номера 2001 года.
Судьба русской интеллигенции в XX веке – тема особая. Эмиграция – аресты – война – эмиграция сделали практически невозможной преемственность поколений. Веками накапливавшийся русский культурный опыт какое-то время был «в опале», а слово «интеллигент» стало зачастую пониматься как «человек в очках». Но до конца «сбросить Пушкина с парохода современности» не удалось. Судьба народного артиста СССР Алексея Баталова – тому подтверждение.
Сын актеров МХАТа, росший в родительском доме в общении с Ахматовой, Мандельштамом, Пастернаком, Бродским, Солженицыным и многими другими тогда опальными людьми искусства, знакомый с женой Чехова, по прямой линии унаследовавший традиции «настоящей» российской интеллигенции, он прошел блестящий творческий путь в советской кинематографии. В 1989 году Баталов даже получил звание Героя социалистического труда, мастерство, актерский и режиссерский профессионализм принесли ему не только советские премии и ордена, но и призы на международных кинофестивалях. Он заслужил огромную зрительскую любовь, стал профессором ВГИКа, передавая дальше актерам XXI века то классическое, что воспринял от своих учителей.
27 апреля 2001 года Алексей Владимирович Баталов, приехавший в Вену по приглашению Российского центра науки и культуры, перед показом фильма «Летят журавли» встретился в РЦНК с русскоязычной венской аудиторией. И хотя на вопросы публики, никак не хотевшей его отпускать, Алексей Владимирович отвечал полтора часа, после этой встречи он любезно согласился ответить на несколько вопросов специально для читателей нашего журнала.
– Алексей Владимирович, это Ваш первый приезд в Вену?
– Нет, к счастью, в Вене я был уже много раз. Попал сюда благодаря моим друзьям Раймозерам, вернее, моей партнерше Маше Постниковой. Я знал ее еще маленькой девочкой, затем актрисой театра «Современник». Потом она вышла замуж за Вернера Раймозера и уехала в Австрию. Они-то и организовали мою поездку в Вену и впервые привезли меня сюда. Это было восемнадцать лет назад.
– Это был Ваш первый визит за границу?
– Нет-нет. Я уже бывал на фестивалях. А в тот раз я приехал с дочерью – как человек, а не как артист. Фестивали – это совсем не то. Когда приезжаешь неофициально, «в дом», видишь совсем другое – других людей, другие места…
– Значит, Ваш первый приезд за границу «как человека» был именно в Вену. Какое впечатление произвел на Вас этот город?
– Вы знаете, я думаю, что Вена производит на всех одинаковое впечатление. Она такая артистичная и музыкальная, что существует в жизни каждого актера, независимо от того, где он живет. Вы приходите, например, в Театр оперетты – встречаете Вену. А дальше – великая музыка, югендстиль и так далее…
– В советский период эмигрировали много людей артистического круга. У Вас никогда не было мысли об отъезде?
– Все очень просто. Я не знаю иностранных языков. Есть великая китайская пословица: «Сколько ты знаешь языков, столько раз ты человек». Между прочим, это правда. И, конечно, для того, чтобы переехать в какую-то страну, дышать, что-то делать, – а уж актеру тем более! – нужно знать ее язык. Я на собственном опыте могу это засвидетельствовать. Благодаря той же Маше я смог, например, вести уроки в университете в Америке.
– Вы работали в Америке?
– Мы там выступали перед русскоязычной публикой. Это были вечера поэзии. Мы читали стихи – Маша и я, – стихи такие, с которыми раньше нельзя было выходить на сцену. А в университетах нами интересовались русские отделения или же мастер-классы. Но это уже было после перестройки. Конечно, раньше я никогда в жизни не мог бы с этим приехать за границу.
– А до перестройки не было соблазна выучить язык и уехать?
– Нет, во-первых, Московский художественный театр был для меня самым главным в жизни. А во-вторых, уехать в то время значило подставить всех близких.
– МХАТ был для Вас так важен, потому что там работали родители?
– Потому что я там родился, учился и работал.
– Как родился?
– Ну, буквально – мои мама и папа были в театре, когда я родился. Там, в театральном дворе я с ними и жил.
– То есть Вы с самого начала собирались работать именно в этом театре?
– Больше нигде! Безусловно! Мне деваться было некуда – у меня все актеры. Все родственники – актеры одного театра: папа, мама, братья, сестры, дяди, тети… Огромная семья. Под разными фамилиями, но все – одна семья.
– Вы рассказывали сегодня на встрече о том, что у Вас дома останавливалась Анна Ахматова. Она была другом Вашей семьи?
– Она бывала у родителей, у Ардовых – у мамы и Виктора.
– Писатель Виктор Ардов – это Ваш отчим?
– Да, я с ним жил с четырех лет. Так что это папа с четырех лет и до конца. У него собирался круг писателей.
– Кто из писателей посещал Ваш дом?
– Если Вы будете считать, то у Вас не хватит пальцев. Это все нобелевские лауреаты, например, Бродский. Он из нашего дома уехал.
– ?
– Да, с Ордынки, из нашего дома он уехал в Ленинград, и там его арестовали.
– А Вы хорошо его знали?
– Как не знать, когда я с ним весь Ленинград исходил! Но это не только Бродский, у нас бывали и Солженицын, и Пастернак… Пастернак у нас дома в первый раз полностью прочел «Доктора Живаго». Сам. Я этот роман не читал, а слушал, как его читает Пастернак, – вот так, за столом.
– Когда эти люди уезжали или попадали в опалу, как это сказывалось на Вашей семье?
– Плохо сказывалось. За нашим домом следили.
– В интервью с Аллой Андреевой, вдовой Даниила Андреева, я недавно прочитала, что на допросе на Лубянке прокурор сказал ей: «В арбатских переулках можно брать всех подряд». Кажется, у Вас было что-то похожее. И это никак не отразилось на Вашей карьере?
– Вот Вы знаете, чудом не отразилось, наверное, потому что я снимался в разных картинах, а это локально – вот я пришел, снялся в картине и ушел…
– Как локально, ведь фильмы же потом шли на весь Советский Союз!
– Ну, это второй вопрос. Когда Вы снимаетесь в картине, то не состоите в коллективе одной киностудии. Вы приглашенный – и всё.
– Скажите, а как же Ваши фильмы стали попадать на фестивали?
– Приглашал сам фестиваль. Без приглашения поехать было невозможно.
– А не было проблем с советской стороны?
– Было все сложно, они там долго думали, что-то позволяли, чего-то не позволяли… Удивительно, что меня лично выпустили, не должны были бы выпустить, потому что, будучи политическими заключенными, в 30-е годы погибли все мои дедушки и бабушки (в тюрьмах).
– Фильм «Москва слезам не верит» с Вашим участием получил «Оскара» как лучшая заграничная кинолента. Вы ездили на вручение?
– Нет. По-моему, никто не ездил, даже режиссера не пустили, кстати говоря.
– Хорошо, что сейчас «пустили – не пустили» – больше не тема. Большое спасибо, что Вы приехали к нам в Вену.
