Этот русский страх до сих пор бытует в старших поколениях. Больно война задела почти каждую семью в бывшем Союзе. Помню лозунги: «Все для фронта, все для победы!».
И люди отдавали все: матери – сыновей, жены – мужей, дети – отцов. Уже пели «Вставай, страна огромная!». С фронта шли треугольники, а когда приходила похоронка, то – в конверте, и никто не выражал семье погибшего соболезнования. Ревели женщины и мы, дети, всей деревней, да слезами горю не поможешь. Становились подранками войны, безотцовщиной, никому не нужными людьми. Гоголь хорошо описывает «Тройку-птицу» в былые сытые времена, а у нас были двойки: «МУ-101, два рога и хвост один» – основное тягло колхозного бытия. На них пахали, сеяли, убирали зерно и отвозили на станцию Кулунда, грузили в вагоны и отправляли на фронт, в город и всем, кому нужен хлеб. Был «военный коммунизм» – работали все, даже дети, с десяти лет. Хорошо помню 9 мая 1945-го года. Мама ехала на быках по деревне и кричала: «Война замерилась!». Выбегали бабы и дети и радовались, хотя радости особой не было. Зашел дядя Степа, младший брат моего отца, фронтовик, посмотрел на нас и проговорил: «Дожилися до клюки – нет ни хлеба, ни муки». Он был инвалид II группы в 21 год. На озере бабы накрыли столы и устроили праздник в честь Дня Победы и окончания посевной. Повеселились, прослезились и опять за тяжелый труд – мужиков забрала война. Мама нас постоянно успокаивала: «Ждите, скоро отец заявится». Ей ворожили и говорили: «Езжай домой и песни пой, приедешь, а твой сокол уже дома». Ведь сообщили: «Без вести пропавший». Не знаю, был то святой обман или жульничество бабки Макарьихи, но мама хоть на час получала надежду на возвращение отца. А я ждал три года, все сидел дома, боясь, что придет отец, а там никого. И все же дождался. Находясь в Австрии в иммиграции, получил известие, что нашли моего отца и опознали его по медальону (хотя Сталин 15 декабря 1942 года отменил медальоны). Отец сохранил его. Теперь он в братской могиле под Вязьмой в селе Туманово. Это тумановский поисковый отряд нашел останки солдат и похоронил их. Низкий поклон тем ребятам, которые разыскали моего отца, Кошляка Петра Ивановича.
Идет время, и оно необратимо – четыре сына уже вдвое пережили его и мне в Вену привезли горсть земли с могил отца и мамы. Так они и породнились с венской землей по древнему славянскому обычаю. Посадил куст сирени у могилы мамы, и теперь я с ними до последних дней. Она завещала мне стать ученым, и я исполнил эту просьбу: профессор философии, муж большой семьи, в Вене и Москве имею внуков, надеюсь дожить до правнуков.
Старшему внуку будет 15 лет. Село, в котором мы бедовали, снесли, и на месте деревни пасется скот. Погибли мужики – погибла и деревня, нет и нашей любимой мамы (ее по ошибке ради эксперимента облучили, и в 61 году ее не стало).
Отца навещают сыновья, внуки и правнуки, не забыта и мама, которая отдала все силы и исполнила его наказ – сберегла нас, детей.
Мы выжили и состоялись, умножили отцовский род и чтим святую память о родителях. Пусть дети, внуки и правнуки не знают этого страшного слова – война!
Михаил Кошляк
Фото: Михаил Толмачов
