Софи Хотек и эрцгерцог Франц Фердинанд
Это, наверное, самый известный из «неравных» браков Габсбургов…
1889 год. Императорский двор в Вене пребывал в глубоком трауре. Единственный сын кайзера Франца Иосифа кронпринц Рудольф погиб в Майерлинге при трагических обстоятельствах и не оставил наследников мужского пола. Как бы ни была велика боль утраты, государственным долгом старого кайзера было думать о назначении нового кронпринца. Выбор был невелик: ни один из двух остававшихся на тот момент в живых родных братьев старого кайзера не подходил на эту роль.
Один брат Карл Людвиг был чересчур богемен и до сумасшествия религиозен, другой, Людвиг Виктор, имел гомосексуальные наклонности. К тому же «воспитывать» из них наследников уже было поздно по возрасту. Получалось, что больше некого было выбрать в наследники, кроме как двадцатишестилетнего эрцгерцога Франца Фердинанда, старшего племянника кайзера.
Франц Фердинанд родился в 1863 году в Граце в семье эрцгерцога Карла Людвига (брата кайзера) и Марии Аннунциаты Бурбон-Сицилийской. Мать с юных лет болела неизлечимой формой туберкулеза и вскоре умерла, оставив четырех маленьких детей, старшим из которых был Франц Фердинанд. Мать детям заменила новая жена отца — Мария Тереза, принцесса из португальской династии Браганса, мудрая женщина с добрым сердцем. Она сыграла чрезвычайно важную роль в жизни Франца Фердинанда. Он всю жизнь был в тесном контакте с ней, называл ее «мама». Именно к ней он приходил со своими горестями и радостями, а также за советом. Именно она ходатайствовала впоследствии перед кайзером о разрешении Францу Фердинанду жениться на Софи Хотек.
Из Франца Фердинанда вырос чересчур серьезный замкнутый молодой человек. По характеру он был полной противоположностью своим младшим братьям — жизнерадостному прожигателю жизни Отто (отцу последнего кайзера Карла) и Фердинанду Карлу, который был «не от мира сего» и больше всего на свете любил театр и книги. Ко всему в жизни Франц Фердинанд относился очень серьезно и ответственно — будь то военная служба или изучение иностранных языков (к которым он не имел способностей). У кронпринца было две страсти: охота и выращивание роз. Причем его любовь к охоте носила не совсем здоровый характер. Он требовал, чтобы ему загоняли побольше дичи, — и начинал ожесточенно и непрерывно стрелять. И чем больше дичи падало замертво, тем больше Франц Фердинанд входил в экстаз и тем с большим остервенением палил дальше. Если на охоте перед глазами не было дичи, он начинал палить по веткам деревьев и шишкам. По количеству убитой дичи равных ему можно было поискать только разве что среди британских аристократов. Притчей во языцех стала его любовь к порядку и каталогизации чего бы то ни было. Каждая убитая единица дичи получала инвентарный номер и вносилась в специальные книги с подробным описанием всех ее характеристик. Само собой разумеется, что каждая выращенная им роза тоже заносилась в каталог.
В аристократических кругах конца XIX века Франц Фердинанд был одним из самых завидных женихов. Не только потому, что в будущем ему предстояло стать повелителем большой империи, а еще и потому, что он был очень богат — что у Габсбургов с их вечными финансовыми проблемами вовсе не было чем-то самим собой разумеющимся. После смерти его родственника герцога Моденского лично Францу Фердинанду отошло его герцогство и все его немалое состояние. Взамен от Франца Фердинанда требовалось выучить итальянский язык и прибавить к имени частичку «Эсте» — отныне он назывался «Франц Фердинанд фон Габсбург-Эсте». В общем, не одна королева и эрцгерцогиня в Европе мечтала заполучить такого зятя, как Франц Фердинанд. Венский двор не мог пустить выбор будущей императрицы на самотек, поэтому вся габсбургская родня постоянно «ковала» матримониальные планы для наследника. Но упрямый кронпринц постоянно отклонял предлагемые ему кандидатуры. Единственное, в чем родня и Франц Фердинанд были едины, что невесту не следует искать в доме баварских Виттельсбахов…
Чем старше становился кайзер, тем чаще он посылал своего наследника представлять его на государственных визитах. Особенно часто приходилось кронпринцу ездить за границу и в отдаленные уголки Австро-Венгрии — старый кайзер сам очень неохотно покидал Вену. С годами старый Франц Иосиф все меньше замечал, насколько опасной становится обстановка в его империи. Не только в окраинных провинциях назревало недовольство, но и в самой Вене… Особенно не любил Франц Иосиф визиты в Вену кайзера Вильгельма. Все раздражало старого кайзера в немце: позвякивание сабли, которую тот вечно таскал с собой, его «прусская» напыщенность. Зато кронпринц отлично ладил с ровесником Вильгельмом, они быстро стали настоящими друзьями. Старому кайзеру эта подозрительная дружба и чрезмерная «немецкость» наследника были не по душе.
Францу Фердинанду перевалило за тридцать, а он все оставался холостяком. И тут в аристократических кругах пошли слухи, что кронпринц в последнее время зачастил в имение эрцгерцогини Изабеллы, у которой имелись дочки на выданье. При дворе успокоились — дочки эрцегерцогини были потомками кайзера Леопольда (отца эрцгерцога Иоганна, который женился на Анне Плохль), вполне достойными претендентками на роль жены Франца Фердинанда! Больше всех радовалась сама эрцегцогиня Изабелла: энергичная дальновидная женщина, она уже видела себя в роли тещи будущего кайзера. Чтобы кронпринц почаще бывал у них дома, она постоянно устраивала пикники, концерты, тенисные партии…Тенис в те времена был одним из немногих видов спорта, которые считались «приличными» для высокородных барышень — разумеется, юбки должны были быть длинными! Удача сама идет в руки. Интересно, на кого из ее дочерей наследник положил глаз? Однажды слуга, убиравший теннисный корт, принес эрцгерцогине случайно оставленные Францем Фердинандом золотые часы на цепочке. В те времена на внутренней крышке часов было принято носить изображение дамы сердца. Сгорая от любопытства, эрцгерцогиня открыла часы — она ожидала найти фото одной из своих дочерей… Каково же было ее удивление (нет, даже шок!), когда она увидела фотопортрет своей фрейлины Софи Хотек!
Действительно, роман Франца Фердинанда и Софи Хотек начался и протекал совершенно незаметно для всех окружающих. Даже доподлинно неизвестно, где они впервые встретились. Предполагается, что это произошло на одном из балов в Праге. Свои отношения влюбленные скрывали несколько лет. И никто, кроме узкого круга посвященных, не догадывался об этом. Графиня Софи Хотек фон Хотков и Вогнин не была неотразимой красавицей, вслед которой оглядываются толпы мужчин. Кроме того, она была по меркам конца XIX века чрезмерно худа, а высокий рост еще больше подчеркивал ее худобу. Но, по единодушному мнению знавших ее, было в ней что-то необъяснимо притягательное — некое очарование, глубокая внутренняя энергия и в первую очередь взгляд ее живых выразительных глаз.
Софи происходила из древнего знатного рода богемских дворян. Ее отец и дед занимали важные государственные посты, а мать происходила из такого же знатного рода князей Кински. Но законы иерархии габсбургской монархии должны были неуклонно соблюдаться! Не имеет значения, насколько дворянский род стар, знатен и сколько заслуг он имеет перед кайзером и отечеством. Когда речь идет о продолжении династии, исключительно потомки правящих монаршьих династий считаются «равными» наследнику престола.
Для того чтобы понять, насколько проблемной была связь Софи с кронпринцем, хочу сказать несколько слов о матримониальной политике аристократии в Австро-Венгрии (почерпнуто мною из книги «Жизнь аристократок в Австро-Венгрии» историка Мартины Винкельхофер, прочтение которой подбросило мне идеи насчет будущих тем). Высшая аристократия (графы и князья) предпочитали женить детей между собой — по правилу «равные с равными». Допускались лишь очень незначительные отклонения. «Неравных» браков до начала XX века в аристократической среде почти не встречалось, мезальянсы означали позор для семьи и полное игнорование в кругу себе равных. Браки «обычных» аристократов с представителями правящих династий Европы тоже были нежелательны, причем с обеих сторон. Этим самым стремились предотвратить, чтобы какая-то аристократическая семья не получила вдруг через родство с кайзером больше влияния, чем другие семьи. И чтобы избежать неудобных ситуаций, когда вчерашняя княжеская или графская дочь вдруг становилась эрцгерцогиней и все ее вчерашние подруги и родственницы вдруг должны были делать книксен перед ней. Поэтому можно понять, что графиня Софи Хотек была хотя и не дочь почтмейстера, как Анна Плохль, но все равно являлась далеко не ровней Францу Фердинанду.
Семья Хотек была небогатой и многодетной, и Софи была вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь. У незамужних аристократок без приданого, которые не хотели провести остаток жизни приживалкой у родственников, было две возможности вести независимую жизнь:
1) пойти во фрейлины к императрице или одной из эрцгерцогинь (место гувернантки считалось приличным только для девушек из низшей знати); но таких мест было очень мало, нужно было иметь связи, чтобы «устроиться» фрейлиной — это положение также открывало неплохие перспективы «подцепить» жениха;
2) вступить в «дамский штифт» (тип монастыря) для аристократок. Постриг, обет безбрачия и монашеские одеяния там не требовались. У женщины там была своя маленькая квартирка, служанка; она могла навещать родственников и даже ходить в оперу или театр. Ей предписывалось носить черные или серые одежды со знаком ордена на видном месте. Она также могла сделать карьеру и стать абатиссой.
Разоблаченный Франц Фердинанд не отпирался, а прямо и без утайки признался эрцгерцогине, что любит Софи и приезжает именно из-за нее. Он вообще был прямым человеком и не любил вилять и оправдываться. У эрцгерцогини состоялся серьезный разговор с Софи, после чего последняя покинула ее дом. Слухи о романе кронпринца с графиней Хотек быстро дошли и до кайзера, и он вызвал племянника на ковер, надеясь услышать от него слова о несерьезности этой связи. Мало ли было случаев, когда габсбургские принцы увлекались девушками из более низкого класса? Но то, что Франц Иосиф услышал от своего наследника, повергло его в ужас: Франц Фердинанд со всей серьезностью заявил, что любит графиню Хотек и намеревается жениться на ней — а если ему этого не позволят, то он вообще никогда не женится!
Кайзер знал невероятное упрямство своего племянника и с горечью осознавал, что его слова не разойдутся с делом. Но задачей кайзера было спасать монархию. Просто немыслимо, чтобы обычная богемская графиня стала в будущем императрицей! Что же делать? Назначить другого наследника? Кайзеру уже исполнилось семьдесят лет, а в таком преклонном возрасте надо считаться с тем, что господь вдруг внезапно призовет к себе. Кому же доверить пятидесятимиллионную империю? Младшие братья Франца Фердинанда были совершенно непутевые — красавчик Отто был сликом ветрен и уже успел подхватить «неприличную» болезнь, а самый младший Фердинанд Карл разорвал с двором, женившись на дочери обычного «смертного» профессора. К тому же взращивать нового наследника из поколения габсбургских детей уже не было времени. Не меньше кайзера противился этому союзу князь Монтенуово — придворный оберцеремонимейстер, в обязанности которого входило строго следить за соблюдением дворцового протокола. Кстати, Монтенуово был женат на некой графине Кински (видимо, какая-то дальняя родственница Софи, мать которой тоже происходила из рода графов Кински).
Пока кайзер раздумывал, габсбургская родня и католические круги изо всех сил «обрабатывали» пару. Софи тайно предлагались немалые суммы отступных, чтобы она отказалась от замужства с наследником. Взывали к ее совести и напоминали о долге перед страной и императором. Придворный прелат даже угрожал ей геенной огненной. Затем прелат сменил тактику и предложил Софи место абатиссы в одном из монастырей. Но тут он просчитался. Софи была современной девушкой — зов плоти и жажда любви не были ей чужды, а понятия о грехе у нее были вполне современные, да и прожить жизнь в стенах монастыря не входило в ее планы. К тому же честолюбие не позволяло ей отступить от заветной мечты, которая была уже так близка…
Из письма Франца Фердинанда дяде кайзеру: «…желание жениться на графине — это не плод кратковременной прихоти, а глубоко осознанное решение, выстраданное годами… Без этого брака я буду влачить жалкое существование. Я никогда не вступлю в другой брак, потому что мне претит соединить свою судьбу с другой, в то время как мое сердце навсегда принадлежит графине…»
Мачеха кронпринца Мария Тереза ходатайствовала перед кайзером за пару и молила его дать добро на этот брак. Она очень хорошо знала своего приемного сына и понимала, насколько серьезны у него намерения. Кайзер пришел к нелегкому решению позволить морганатический брак между Францем Фердинандом и Софи. В истории дома Габсбургов уже были случаи морганатических браков. Супруга в таких случаях лишалась титула императрицы, который обычно носила жена императора. Их общие дети не только не имели права наследовать престол, но даже не имели права носить имя Габсбург. Статус морганатической супруги при дворе был ниже статуса самой младшей эрцгерцогини. Это был тяжелый удар для влюбленной пары, но оба понимали, что это единственно возможный компромисс в их положении.
Двадцать восьмого июня 1900 года перед вступлением Франца Фердинанда в брак в Хофбурге был созван специальный комитет и в присутствии придворных нотариусов Франц Фердинанд подписал «Акт об отречении», в котором давал согласие на свой морганатический брак и отрекался от прав на престол за свою супругу и будущих детей. Двумя годами позже в том же зале Хофбурга такой же акт перед своим бракосочетанием подписала единственная дочь покойного Рудольфа, Элизабет.
Венчание Франца Фердинанда и Софи состоялась в июле 1900 года в богемском замке Закупи (ранее Райхсштадт) в семейном кругу без торжественных церемоний. Никто из приглашенных эрцгерцогов, как и сам кайзер, не явился на свадьбу. Из Габсбургов присутствовали только мачеха жениха Мария Тереза и две его сестры. Родители Софи умерли в 90-х годах XIX века, еще до описываемых событий. Хотя «молодая была уже немолода» (тридцать два года по тем временам был нешуточный возраст для невесты), от нее невозможно было оторвать глаз. Она вся светилась от счастья. Белое шелковое платье со скользящим метровым шлейфом подчеркивало грациозность тоненькой фигуры, а бриллиантовая диадема венчала ее роскошные волосы, как корона. И символы целомудрия и девственности — цветы мирта и апельсина, украшающие наряд невесты, — говорили о том, что многолетняя любовь не склонила пару к соблазну до свадьбы (оба были очень набожными католиками). И когда влюбленные произносили слова клятвы «…пока смерть не разлучит нас…», никто из присутствующих в тот момент не догадывался, что даже смерть через четырнадцать лет не сможет их разлучить…
Франц Иосиф хотя сам не присутствовал на церемонии бракосочетания, поздравил пару по-своему: Софи была «повышена» до ранга герцогини Гогенберг и получила титул «княжеская милость».
Из письма Франца Фердинанда мачехе после свадьбы: «Милая дорогая мама! Сейчас, когда все свадебные хлопоты позади, мы с Софи наслаждаемся своим счастьем. Мы бесконечно благодарны тебе за твою доброту и за все, что ты для нас сделала! Софи не прочтет мое письмо, поэтому скажу тебе по секрету: она настоящее сокровище. Я встретил ту единственную, с которой, уверен, буду счастлив».
На самом деле Софи идеально подходила кронпринцу в качестве жены. В отличие от своего покойного кузена Рудольфа Франц Фердинанд не был особо популярен в народе, а Софи умела сглаживать его не самые приятные черты характера. Она хорошо понимала его, разделяла его любовь к выращиванию роз, ездила с ним на охоту, насколько это было возможным. Франц Фердинанд по характеру был чересчур прямым и даже тяжелым человеком. Многие говорили, что ему не хватало чувства такта и дипломатии. Он мало заботился о том, какое впечатлание он произведет на собеседника. Никогда нельзя было угадать заранее, чем закончится аудиенция у него. Он был искусен в беседе, умел логически обосновать свою точку зрения. Он мог быть любезным и веселым, но иногда у него случались вспышки гнева, особенно когда речь заходила о дворцовом протоколе, ущемлявшем в правах Софи. Первым ребенком супругов была дочь, родившаяся в 1901 году и названная Софи в честь матери. Затем последовали сыновья Максимилиан (1902) и Эрнст (1904). Следующая беременность у Софи протекала очень тяжело, и ребенок (1908) родился мертвым. Врачи во весь голос советовали герцогине больше не рожать. Центром вселенной для Франца Фердинанда была его семья. Он очень неохотно расставался с супругой и детьми и предпочитал проводить время во дворце Бельведер, который был официальной резиденцией кронпринца в Вене, или в одном из своих поместий.
Внутри Австро-Венгрии Франц Фердинанд принимал приглашения только на самые важные мероприятия, которых никак нельзя было избежать. Он очень страдал от того, что его супруга на всех официальных приемах должна была стоять позади самой младшей эрцгерцогини. Даже в театре(!) она не имела права сидеть с ним в одной ложе! Протокол венского двора считался самым консервативным и закостенелым в Европе. Зато он охотно принимал приглашения из-за границы, а также на неофициальные приватные мероприятия и брал с собой Софи и детей, когда они подросли. Немецкий кайзер Вильгельм относился к герцогине как к принцессе королевской крови. Кайзер Франц Иосиф в приватной обстановке также ценил Софи как мать и жену наследника. Зная честолюбие Софи и ее влияние на супруга, многие при дворе были уверены, что Франц Фердинанд, став кайзером, предпримет все возможное, чтобы сделать Софи императрицей Австро-Венгрии. У каждого закона есть лазейки — Франц Фердинанд мог прибегнуть к венгерскому праву, которое не знало такого понятия, как «морганатический брак». Но это навсегда осталось только предположениями…
Ни для кого в 1914 году не было секретом, что ситуация на Балканах крайне взрывоопасная, что этот регион буквально кишит националистами, сепаратистами и революционерами всех мастей. За день до отъезда в Боснию Франц Фердинанд пригласил к себе племянника Карла. После ужина он отвел Карла в свой рабочий кабинет и показал, где хранятся наиболее важные документы — на случай, «если с ним что-то случится». Карл стал горячо отговаривать Франца Фердинанда от поездки в Сараево. «Нет, уже все подготовлено, отменять поздно…» — и колесо истории завертелось все быстрее, его уже было не остановить.
Франц Фердинанд и Софи отправились в поездку разными маршрутами, на разных машинах — чтобы встретиться в Сараево и погибнуть вместе. Террористическая организация «Черная рука» расставила своих людей по всему городу, особенно на поворотах, где было известно, что машина будет ехать медленно. Первый взрыв самодельной бомбы не задел машину, только ранил одного из офицеров. Разгневанный Франц Фердинанд приказал отменить официальную программу и возвращаться назад. Шофер поехал через Латинский мост, тут же понял, что ошибся и стал разворачивать машину. И тут кронпринц с женой оказались на линии огня Гаврило Принципа, который стал безостановочно палить в них не целясь. Софи, у которой пуля попала в живот и разорвала главную аорту, стала терять сознание. Ее обмякшее тело медленно завалилось на колени супруга. Франц Фердинанд, сам смертельно раненный в горло, захлебываясь в хлеставшей крови, успел (по словам шофера) выдавить: «Соферль, не умирай, останься ради детей…» До больницы довезти их не успели…
Гимназист Гаврило Принцип, конечно же, не осознавал масштабов и последствий своего преступления. Ослепленный партиотизмом и юношеским фанатизмом, он спустил курок пистолета — и тем самым не только оборвал одну из самых красивых историй любви XX века, но и начал новую эру в мировой истории. С выстрелов в Сараево началась страшная война, в которую была втянута половина мира, а затем, едва она успела закончиться, начала потихоньку завариваться следующая, еще более страшная война.
Печально то, что мало кто горевал о погибших лично, — большинство подданных были возмущены главным образом фактом покушения на их наследника престола. Да как они посмели, эти сербы! Реакция восьмидесятичетырехлетнего Франца Иосифа на известие о гибели Франца Фердинанда весьма символично характеризует реакцию народных масс на это событие: «Какое несчастье! За что всевышний так прогневался на нас? За что он посылает нам такие испытания!» Потерять второго по счету наследника — это был слишком сильный удар для старого Франца Иосифа.
Франц Фердинанд заранее предвидел, что его смерть может создать проблемы. Он-то, как Габсбург, имел право быть захороненным в семейном склепе в церкви Капуцинов. А вот его морганатической супруге не было там места. Поэтому еще при жизни кронпринц распорядился построить для них усыпальницу в замке Артштеттен в Нижней Австрии. Кто же знал, что этот день придет так быстро. За организацию похорон наследника с супругой отвечал оберцеремонимейстер князь Монтенуово, который в последние годы имел очень большое влияние на старика-кайзера. Первоначально замыслом князя было под покровом ночи переправить гробы с Южного вокзала, куда прибыл поезд из Сараево, на Западный и побыстрее отправить тела в Артштеттен. Без лишнего шума и огласки. Тут вмешались многие оскобленные эрцгерцоги, больше всех Карл (новый кронпринц), что равного им эрцгерцога хоронят как простого смертного. Они обратились с кайзеру с просьбой провести захоронение «более торжественно». Но кайзер на девятом десятке жил только протоколом, он был давно оторван от реальности, чтобы осознать личную трагедию погибшей пары. Похороны Франца Фердинанда и его супруги были проведены как похороны «третьего класса». На два часа гробы были выставлены в капелле Хофбурга. По указанию оберцеремонимейстера гроб герцогини стоял на ступеньку ниже гроба мужа, а на бархатной подушке рядом с Софи лежал черный веер и белые перчатки — намек на ее прошлое фрейлины. Ни один из ее почетных орденов не был выставлен. Тела везли в Артштеттен с приключениями: когда гробы выгружали из поезда в Пёхларне, чтобы на лошадях перевезти их через Дунай, лошади вдруг взбесились, пугаясь грозы, стали рваться из узды, и гробы чуть не упали в реку. А когда наконец-то приехали в Артштеттен и начали спускать тела в склеп, то гробовщик нечаянно ударил гроб Франца Фердинанда о стену, причем так, что от нее отвалился большой кусок.
Наталья Скубилова
