Она продолжает писать. Недавно увидела свет ее новая книга, посвященная жизни и судьбе русской императрицы Елизаветы Алексеевны, урожденной принцессы баденской Марии-Луизы-Августы. Книга называется «Das russische Schicksal einer badischen Prinzessin. Die Kaiserin Elisabeth Alexiewna (1779 – 1826)».
На следующих страницах вы сможете прочитать венскую главу из этой книги, которую перевела на русский язык автор.
Вена в 1814 году была третьей из крупных столиц Европы и только немногим уступала по размерам и числу жителей Лондону и Парижу. Население Вены насчитывало 240 тысяч жителей. Это был оживленный, хотя и неплотно застроенный город с многочисленными лужайками и аллеями, отделявшими городской центр от пригорода, в разных частях которого обосновалось в своих дворцах с садами дворянство; там же размещались и монастыри, а также бедные кварталы и первые индустриальные районы. Кроме того, в пригородах находились и дома зажиточных бюргеров. Зеленые пригороды Дёблинг, Сиверинг и Херналц были любимыми местами времяпрепровождения, и туда приглашали гостей, принимавших участие в конгрессе. Город же населяли в основном бюргеры, мелкие ремесленники и рабочие.
Предложение провести мирную конференцию именно в Вене исходило от русского царя Александра. Официально открытие конгресса было запланировано на 1 ноября 1814 года. Однако высокие гости начали съезжаться уже с самого начала сентября. К прибытию высоких гостей Вена прихорашивалась. Большинство домов и официальные здания были отреставрированы; только на одних холмах замка были выставлены 40 пушек, которые должны были приветствовать прибывающих гостей.
В столицу Австрии съехалась блестящая и пестрая толпа – два императора, две императрицы, пять королей, одна королева, два наследных принца, три великих герцогини, три принца крови, 215 глав княжеских домов, 32 германских светлости и высочества! А еще – секретари, советники, журналисты, писатели, законные жены и любовницы, дамы легкого поведения, шпионы, авантюристы, мошенники и плуты всех возрастов и калибров. Было всего 700 делегатов и около 100 тысяч гостей. Так иронично описал Вену 1814 года, времени начала конгресса швейцарский писатель и дипломат Анри Валлоттон.
27 сентября 1814 года императрица Елизавета въезжала в столицу Австрии. Муж ее уже два дня назад прибыл туда из С.-Петербурга. Вместе с австрийской императорской четой царь выехал встретить жену в Шёнборн. В Вену две монаршие семейные пары въезжали в открытой государственной карете. Императрица российская сидела бок о бок с императрицей австрийской. В честь приезда русской императрицы на пути следования кареты к императорскому дворцу был выстроен почетный караул. Звучала музыка военного оркестра. Тысячи венцев высыпали на улицы посмотреть на жену русского царя и поприветствовать ее. Комнаты для Елизаветы были подготовлены в императорской резиденции.
Из дневника Перта, чиновника австрийского двора, 1815 г.:
“В ознаменование приезда императрицы была выбита серебряная медаль. На аверсе медали было отчеканено «Elisabetha Alexiewna Alex Rvss Imp Conivx». (Елизавета Алексеевна Русс. императ.). На реверсе стояла надпись по латыни: «VINDOBONAM PRAESENTIA ORNAT MENSE OGT MDCCCXIV» («Ее присутствие украшает Вену в месяце октябре 1814 г.» – Прим. авт.)“
Авторы, которые писали и пишут теперь, уже в XXI веке, о Венском конгрессе, охотно и неизменно повторяют фразы из листовок, распространенных вскоре после открытия Венского конгресса:
Он любит за всех: Александр.
Он думает за всех: Фридрих Вильгельм.
Он говорит за всех: Фридрих, король датский.
Он пьет за всех: Максимилиан Баварский.
Он жрет за всех: Фридрих Вюртембергский.
Он платит за всех: император Франц.
Александр предстает в воспоминаниях некоторых очевидцев Конгресса больше не как политик, а как мужчина, чья главная задача в Вене в 1814 – 1815 годах была соблазнить как можно больше женщин. Если верить всему написанному, то за 7-месячный период нахождения в Вене, он имел дюжину любовниц. Среди них: княгиня Эстерхази, графиня Зихи, княгиня Ауэрсперг, графиня Секени, герцогиня де Саган, вдова погибшего в сражении при Бородино русского полководца Петра Багратиона княгиня Багратион, графиня Вбрна, Мария Нарышкина et cetera. Русскому императору приписывали даже любовные связи с женщинами легкого поведения. В то же время царь Александр, если верить мемуаристам, полицейским протоколам, газетам, всем устным и письменным сплетням, совершенно пренебрег женой. Удивительно, но о плохих отношениях Александра и Елизаветы брались уверенно говорить даже те, кто мог об отношениях монарших супругов только читать. Например, русский писатель-эмигрант Александр Герцен, живший при Николае I, отмечал: «Александр любил всех… кроме своей жены…»
В анонимных полицейских сводках города Вены Александра называли «фальшивым и лгуном», а также «двуличным, фальшивым, слабым человеком, плохим другом и плохим врагом». Про Александра ходили сплетни, что он, находясь в своей резиденции, якобы, поспорил с графиней Вбрна о том, кто быстрее сможет переодеться, мужчина или женщина. Графиня и император удалились в разные комнаты. Графиня Вбрна вышла из своей комнаты первой. Она выиграла этот спор. Полицейские протоколы комментировали это так: «императорский дворец служит русскому царю борделем».
В анонимных полицейских сводках договорились даже до того, что в Петербурге стыдятся иметь такого одержимого танцами царя-полуночника. Это уж был явный перебор. Петербург, вся Россия гордилась своим царем, боготворила его. В его честь писали стихи, музыку. В Петербурге в 1814 году была изготовлена и памятная золотая медаль, на которой в профиль были изображены глядящие друг на друга царь Александр и царица Елизавета. Медаль повторяла ту, которую выбили ко дню свадьбы Александра и Елизаветы 28 сентября 1793 года. Разница была в том, что на медали 1814 года Александр и Елизавета были в зрелом возрасте, головы обоих украшали лавровые венки, а по ободку медали была надпись по-русски: «Великие Александръ I. Имп. Всерос. Имп. Елисавета АлексЬ». Русские не знали, какой высокой мерой оценить заслуги своего царя перед Россией. Императора Александра хотели даже впредь именовать «Александр Благословенный», от чего он категорически отказался. Даже готовивший заговор против Александра декабрист, высокородный дворянин Сергей Трубецкой в сибирской ссылке писал в воспоминаниях, оценивая авторитет императора Александра I: «По окончании Отечественной войны имя императора Александра гремело во всем просвещенном мире. Россия гордилась им и ожидала от него новой для себя судьбы».
Говоря о многочисленных любовных похождениях русского императора, жалели Елизавету, распускали слухи, что Александр совершенно игнорирует жену, не хочет даже обедать с императрицей и ей приходится довольствоваться во время обеда обществом короля Баварского. Говорили также, что семейные отношения между русской императорской четой вот-вот рухнут, что Елизавета больше не вернется в Петербург, а навсегда поселится у своей матери в Карлсруэ.
В воспоминаниях графа де ла Гарде читаем о Елизавете:
«Возле императора Австрии сидела очаровательная императрица России. Этот ангел, спустившийся с небес, соединяя в себе все прекрасные черты, олицетворяла собой все то, что касалось счастья и успеха ее мужа. Ее выражение лица было очаровательно, в ее глазах отражалась чистота ее души. Ее прекрасные пепельно-белокурые волосы свободно спадали ей на плечи. Ее фигура была элегантной, стройной, гибкой. Скользящая походка выдавала ее даже тогда, когда она на балу надевала маску. Было невозможно, увидев эту женщину не применить к ней строки Вергилия:
«Incessu patuit Dea» (Казалось, она была богиней).
К ее любезному характеру добавлялся еще и живой дух, и любовь к прекрасным искусствам, и безграничное великодушие. Изящной грацией, благородным поведением и неисчерпаемой добротой она покорила сердца всех присутствующих. Супруг, которого она боготворила, пренебрег ею. Одиночество, печаль и тоска завладели ею, и это хорошо было заметно по интонациям в ее дрожащем голосе и ее жестам, тем не менее, это придавало ее облику нечто обворожительное и неотразимое».
Да, Елизавета, конечно, как всякая женщина, ревновала мужа к съехавшимся в столицу Австрии из всех государств Европы знатным красавицам. Елизавету сильно задевало (она нервничала), что ее муж в центре женского внимания. Ее уязвляло то, что в Вене, когда проходил Конгресс, присутствовала Мария Нарышкина, которая многие годы была любовницей императора Александра и от связи с которой Александр имел двух дочерей. Ревность и уязвленное самолюбие Елизавета иногда позволяла себе демонстрировать прямо на глазах у всей европейской знати. Французский писатель Астольф де Кюстэн много лет спустя, в 1839 году посетив Россию, потом писал в книге о России 1839-го года (тогда уже 14 лет правил царь Николай I) такие строки:
«Петербургский полонез возвратил меня во времена Венского конгресса 1814 года, когда я сам танцевал полонез на большом балу. Тогда на европейских празднествах никто не соблюдал этикета; величайшие государи развлекались бок о бок с простыми смертными. Случай поместил меня между российским императором Александром и его супругой, урожденной принцессой Баденской. Я принимал участие в общем шествии, весьма смущенный тем, что невольно оказался вблизи этих августейших особ. Внезапно цепь танцующих пар по непонятной причине остановилась, музыка же продолжала звучать. Император нетерпеливо перегнулся через мое плечо и очень резко сказал императрице: «Двигайтесь же!» Императрица обернулась и, увидев за моей спиной императора в паре с женщиной, за которой он уже несколько лет открыто ухаживал, произнесла с непередаваемой интонацией: «Вежлив, как всегда!» Самодержец взглянул на меня и прикусил губу. Тут пары двинулись вперед – танец возобновился».
Из женщин, которые присутствовали в Вене в дни проведения Конгресса, была лишь одна, за которой давно и открыто ухаживал царь Александр. Мы ее имя назвали: Мария Нарышкина. Как раз, видимо, Кюстэн оказался между этим любовным треугольником – Александр, Елизавета, Нарышкина. Естественно, Елизавета бурно реагировала на фаворитку. О Елизавете тоже ходили слухи, что она в дни конгресса тайно наедине встречалась с давно влюбленным в нее польским князем Адамом Чарторыжским.
Трудно судить, каковы были истинные отношения между Александром и Елизаветой в Вене, как вел себя Александр, как общались супруги. Но все же нелепо думать, что Александр, главный организатор важнейшего политического события начала XIX века – Венского конгресса, пригласил жену в столицу Австрии за тем, чтобы публично выказать неприязнь к ней и показать всему свету, как бойко он ведет счет своим любовным победам. Пожалуй, большего доверия заслуживает мнение внимательного и объективного участника Венского конгресса графа Настица: «Император Александр, – писал граф Настиц, – просто блестящий и в высшей мере предупредительный человек. Его обращение с женщинами говорит само за себя… Однако эти благосклонные отношения, насколько известно, остаются в рамках общественной жизни».
Из известных нам писем Елизаветы к матери из Вены не угадывается, что она была очень недовольна поведением мужа. Вообще все послания Елизаветы, написанные в тот период времени, дышат спокойствием. Скорее всего, Луиза только желала, чтобы конгресс быстрее закончился и она могла бы уехать из Вены. Отправляясь в конце 1813 года в заграничное путешествие, Елизавета не рассчитывала, что поездка затянется так надолго. Она уже целых два года не была на своей второй родине, в России, соскучилась по Петербургу, по Петергофу, по Царскому Селу, по давно привычной ей русской обстановке и среде. 15 декабря 1814 года она cообщала в письме из Вены своей учительнице английского языка мадам Питт следующее:
«Я пока не знаю, когда мы уедем отсюда, и так как я намерена еще посетить мою мать и сестер, то опасаюсь, что пройдет много времени, пока я буду снова в Петербурге. Я не думала, уезжая, что покидаю его так надолго, и не скрою от вас, что часто желала находиться в нем… Я не привезу сестры Амалии, и это обстоятельство будет весьма горестно для меня при возвращении в Россию».
Что бы ни писали, что бы ни говорили о русском царе Александре I и о его отношениях с женой, он прежде всего занимался политикой. На конгресс, который открылся 1 ноября 1814 года, он приехал с семью своими советниками. Царь Александр, как, впрочем, и главы других держав-победительниц, решал вопросы будущего Европы – вопросы огромной политической важности. В первую очередь российский император вел речь о том, что должны получить Россия и ее верный союзник Пруссия после одержанной победы над Наполеоном. Александр требовал себе бывшее наполеоновское владение – герцогство Варшавское и заявлял, что готов уступить некоторые польские земли Пруссии. Пруссия требовала для себя всю Саксонию. Александр поддержал Пруссию в ее территориальных претензиях и велел уже 8 ноября 1814 года князю Репнину, командующему русскими оккупационными войсками в Саксонии, передать эту страну прусским властям. Австрия, Англия и Франция не желали удовлетворять аппетиты Александра, пытались уговорить его отказаться от притязаний на Польшу. Александр и слышать об этом не хотел. Любые попытки повлиять на Александра были безуспешными. Он демонстративно перестал появляться на праздниках и приемах у председателя конгресса Меттерниха. Закончилось все тем, что Англия (Каслри), Франция (Талейран) и Австрия (Меттерних) 3 января 1815 года подписали секретный протокол, где не исключалось ведение ими военных действий против России и Пруссии. Коалиция была под угрозой распада. Это было особенно выгодно Франции, и об этом с радостью писал Талейран своему королю Людовику XVIII.
На Венском конгрессе императрица Елизавета была далека от политических вопросов. Она посещала балы, обеды, приемы, бывала на многочисленных концертах. Жизнь в Вене в то время протекала с размахом. В Хофбурге каждый день накрывали 40 столов, в день тратилось по 30 тысяч флоринов. В постоянное распоряжение гостей было предоставлено 300 одинаковых колясок и саней.
23 ноября 1814 года была организована Императорская карусель. Этот праздник должен был оставить блестящие поэтические воспоминания о прошлом. Он был посвящен последним следам рыцарства и феодализма. Это был рыцарский турнир. Императорский манеж, названный позднее карусельным залом, был подготовлен для праздника. Он вмещал в себя около 1200 зрителей. Высокие особы явились на праздник в костюмах XVI – XVII столетий.
Завершал Императорскую карусель обед. В главном зале был накрыт первый стол, сервированный золотой посудой, он был предназначен для монархов. Другой стол был накрыт для принцев, герцогов и министров, третий, на 48 персон, – для принимавших участие в игре.
Полный чувств и восхищения описал Август де ла Гард атмосферу, царившую на этом праздничном ужине:
«Аромат цветов, люксус одежд, при котором бриллианты отливали различными цветами, – все это смешалось и блестело при свете свечей, отливавших всеми цветами радуги на золотые посуды, наполненные фруктами, что производило необыкновенное впечатление».
Императрица Елизавета присутствовала на этом празднике. За обедом соседями ее были император Франц – по одну руку, король прусский – по другую.
А вот как проходил уже в новом, 1815 году, спустя два месяца после императорской карусели Праздник саней. Этот праздник, состоявшийся 22 января, был запланирован давно, но все время ждали наступления холодов и прочного снега. Наконец похолодало, и императорские катания на санках были с помпой заявлены. Уже с раннего утра на площади Йозефа (Josefplatz) собрались все высокопоставленные чины и царские особы. Там стояли приготовленные сани. Все они были новыми. Для императоров и монархов сани были сделаны в форме качелей и соединяли в себе вкус и роскошь. Они блестели золотыми цветами, подушки на них были из бархата зеленого цвета. К саням были прикреплены императорские гербы и серебряные колокольчики. В сани были впряжены породистые лошади, покрытые тигровыми шкурами и другими мехами.
Приглашенные на праздник собрались в салоне императорского дворца и ждали сигнала отправиться в дорогу. Наконец, в два часа дня, этот сигнал был подан. Высокое общество заняло свои места, полагавшиеся по рангу. Каждый кавалер ехал в сопровождении дамы, предназначенной ему в этой поездке. Затрубили трубы, и праздничный поезд двинулся. Первым выезжал император Франц, в паре с которым ехала императрица Елизавета, вторыми выехали император Александр с графиней Ауэрсперг, а потом король прусский с графиней Зихи. 24 юных пажа, одетых в богатые костюмы средневековья и один швадрон венгерского элитного полка сопровождали сани монархов.
Российская императрица была облачена в просторную одежду из зеленого бархата, отделанную горностаем. Другие дамы также были одеты в шубы из бархата, отделанные мехами.
Пока ехали на санях по городу, кони шли шагом, а выехав за город, быстро поскакали галопом в сторону г. Шёнборна. Замыкал колонну швадрон всадников в императорской униформе. Это было зрелище, равного которому не было столетия, и которое едва ли может повториться.
В замке Шёнборн был организован банкет. Потом прошел спектакль «ла Женддрилон» по Этине, который был сыгран на немецком языке. После этого состоялся большой бал. Санки же были оставлены возле замерзшего пруда. Лед на пруду был гладким как зеркало, на нем скользили фигуристы в элегантных костюмах различных стран севера. В Вену высокое общество возвратилось глубокой ночью под свет факелов.
Наряду с жизнью политической в столице Австрии бурлила также и культурная жизнь. В то время в Вену съехалось множество деятелей культуры. Среди них был Людвиг ван Бетховен, который использовал благоприятную возможность, когда все коронованные особы Европы и их свиты собрались на Венский конгресс. Будь то публичные мероприятия, будь то встречи в аристократических кругах, Бетховен старался присутствовать на таких собраниях, чтобы быть замеченным сильными мира сего, чтобы заработать и приумножить признание своего таланта.
Императрица Елизавета была восторженной поклонницей таланта Бетховена. 29 ноября 1814 года она присутствовала на бетховенском концерте в Академии. При личной встрече русской императрицы и великого композитора, которая состоялась в покоях эрцгерцога Рудольфа, Елиза-вета сказала Бетховену много восторженных слов.
Вот как это записал Антон Шиндлер: «Он был представлен князем Разумовским всем присутствовавшим монархам, которые в лестных выражениях высказали ему свое уважение. Российская императрица одарила его особыми комплиментами».
Бетховен хотел посвятить императрице одно из своих музыкальных произведений. Он думал, как это лучше сделать. Из письма, написанного Бетховеном в конце декабря 1814 года – начале января 1815-го композитору и виолончелисту Николаусу Цмескаллу (Цмескалл был еще и чиновником, куратором королевской венгерской канцелярии в Вене):
«Бесценный друг!
Как вы считаете, я думаю, что лучше написать князю Нарышкину, чем непосредственно обратиться к императрице и все-таки сохранить оригинал произведения, чтобы в случае болезни Нарышкина, я бы смог передать произведение кому-нибудь другому или же обратиться непосредственно к самой императрице.
Если бы Ее Величество пожелала бы меня слушать, для меня это была бы высочайшая честь, однако я должен заранее просить о снисхождении, т.к. посвятил много времени только авторству этого произведения.
Это не подарок… Как вы считаете, в какой форме это лучше всего преподнести, в форме предложения императрице? Или же предложить это Нарышкину? Если бы я только мог быть счастлив написать ее Величеству, к чему больше всего тяготеет ее вкус и ее музыкальные пристрастия».
Желание композитора исполнилось. Ему оказали содействие, и Елизавета приняла его лично. Встреча великого композитора и русской императрицы произошла предположительно в самые первые дни 1815 года. Бетховен передал Елизавете при аудиенции по-лонез (опус) № 89. За свое произведение композитор был щедро вознагражден: он получил 50 дукатов от императрицы и еще 100 дукатов – за признание посвящения сонаты для виолончели, опуса № 30, написанного еще в 1803 году для императора Александра I.
38-й день рождения императора Александра и 36-й день рождения императрицы Елизаветы праздновали в Вене. Если учесть, что в период проведения Конгресса балы, обеды, приемы шли почти непрерывно, то и дни рождений русской монаршей пары не были каким-то особо значимым событием. День рождения Елизаветы отмечали в королевской крепости. Был большой торжественный обед, на котором присутствовали носители верховной власти – правящие князья и великие герцоги и принцы. Вечером в церемониальном зале состоялся большой концерт. На этом концерте великий Бетховен лично на подиуме сопровождал свою «Аделаиду». К слову, день 25 января 1815 года был днем последнего публичного выхода Бетховена как пианиста…
Конгресс затягивался. Шел уже пятый месяц со дня его открытия, когда 6 марта (Меттерних давал в этот день бал), как гром среди ясного неба, грянуло известие, что Наполеон оставил остров Эльбу, высадился на побережье Франции и движется к Парижу.
Народ и армия встречали Наполеона как императора, королевские войска переходили на его сторону. Король Людовик XVIII вскоре спешно бежал из Парижа.
Начались знаменитые «Сто дней» императора Наполеона. Внезапное появление Наполеона во Франции отрезвило политиков Европы. 25 марта страны подписали новый договор против общего врага. Работа конгресса в Вене пошла так быстро, что 9 июня 1815 года был подписан Заключительный акт.
Союзник России Пруссия значительно расширила свою территорию к западу, за Рейн, стала хозяйкой всех самых крупных рек Германии, получила также Познанскую область. Сама Россия обрела Королевство Польское, закрепила за собой территорию завоеванной при Наполеоне в 1808 – 1809 годах Финляндии.
С получением известия о бегстве Наполеона с Эльбы Вена изменила облик и жизнь: из столицы Австрии быстро выехали почти все приглашенные.
Императрица Елизавета со свитой покинула Вену 9 марта.
«Обладающая любезным, человечным и снисходительным характером, всеми любимая и почитаемая русская императрица, после того, как она простилась во вторник и в четверг, сегодня рано утром, около 9 часов во всей тишине отправилась из Вены, через Мюнхен в Карлсруэ. Ее Величество наша императрица сопроводила ее до Кемельбаха, где была сделана первая остановка для ночевки». Елизавета отправилась на родину, в Брухзаль, чтобы переждать, пока уляжется переполох, наделанный появлением Наполеона. «Короткий» ее путь длился месяцы. По воспоминаниям Каролины Фрайштедт, императрица Елизавета приехала из Мюнхена и Вены в Брухзаль лишь 19 июня 1815 года.
А Баденское государство с началом «Ста дней» Наполеона вскоре вновь наводнили русские войска. Они дислоцировались в районе левобережья Рейна и вдоль берегов реки Некар. Штаб-квартира императоров, российского Александра I и австрийского Франца I, располагалась в Хайдельберге. В июне в Баден прибыли сами Александр и Франц. Наполеон был еще силен, в двух битвах – у Линьи и при Катр-Бра французы разбили сначала прусские, потом английские войска. Маркграфиня Амалия выехала до Рорбаха, чтобы увидеть своего зятя Александра. Александр принял ее прямо в карете. С марта, после разлуки в Вене, он постоянно поддерживал связь с Елизаветой. Первыми словами, которые сказал Александр теще при встрече, были: «Елизавета приедет девятнадцатого».
21 июня из Хайдельберга в Брухзаль генерал Штокхорн привез для Елизаветы новость о победе 18 июня над Наполеоном в битве при Ватерлоо. Это была та самая важная битва, после которой путь Наполеону был один и до конца его жизни – на остров Св. Елены…
Был поздний вечер, и передать новость императрице поручили придворной даме Каролине Фрайштедт.
«Когда я пришла к императрице, – писала потом в воспоминаниях г-жа Фрайштедт, – то застала ее уже готовящейся ко сну, она была раздета, в белом ночном одеянии, и показалась мне прекраснее, чем днем раньше, когда она была в красивом платье и в украшениях из бриллиантов. Она, услышав новость, очень обрадовалась, обняла меня…»
На следующий день Елизавета поехала в Рорбах, чтобы увидеться с мужем.
Император 25 июня прибыл в Брухзаль для того, чтобы проститься, поскольку он уезжал. Из г. Шпаера по его приказанию фельдъегерь привез 20 тысяч дукатов, чтобы оплатить предстоящее долгое пребывание Елизаветы и ее свиты у его тещи. Император уехал, императрица вместе с матерью и сестрами поселилась в замке. Там она занималась любимой верховой ездой в окрестностях города. Лошадь она взяла у сестры принцессы Амалии. В замке специально для Елизаветы была оборудована греческая капелла, где совершались русские богослужения. Все воспоминания о детстве императрица самым трогательным образом искала в Карлсруэ. Она даже разыскивала надпись на оконном стекле башни замка, которую она, маленькая принцесса, нацарапала маленьким бриллиантовым колечком. Часто она гуляла по огромному и роскошному, засаженному дубами, липами, канадскими кленами, кустарниками и цветами, фамильному саду Наследного принца. Сад был местом, где ребенком Луиза часто играла со своими сестрами. Там по-прежнему росли три дуба, особенно любимые ее отцом Карлом-Людвигом… В грустные минуты Луиза останавливалась около этих дубов, вспоминала об отце, об их последней в жизни встрече в Петербурге в 1801 году накануне ее отъезда с мужем на коронацию в Москву…
По Бадену ходили слухи, что, возможно, между супругами произойдет полный разрыв, и императрица больше никогда не вернется в Россию. Эти слухи во многом были вызваны тем, что Александр, подолгу находясь в Германии, в швейцарском Базеле и других городах, даже не писал Елизавете. Ходили еще слухи, что царь впал в мистицизм, принимает у себя известную ворожею и предсказательницу баронессу де Крюденер. Говорили, будто Александр, когда вернулся в Париж в конце июня 1815 года и поселился в Елисейском дворце, через тайный ход в саду пробирался к г-же Крюденер на ее собрания, что 10 сентября 1815 года баронесса присутствовала на большом параде и стояла среди императоров и играла роль жрицы…
Но все эти пересуды – и о разрыве между Александром и Елизаветой, и о мистицизме Александра – были только слухами. Вообще во время пребывания за границей слухи сопровождали каждый шаг русского императора и императрицы. Елизавета из-за этого очень переживала. А царь Александр, кажется, не обращал на них никакого внимания…
Великие князья Михаил и Николай (уже в который раз за короткое время!) вновь прибыли в Карлсруэ, чтобы навестить Елизавету. Великие князья и царица много рассказывали о своих парижских впечатлениях. Особенно подолгу и охотно говорил с Елизаветой великий князь Николай…
Наконец, 16 октября, из Берлина Елизавете доставили долгожданное письмо от мужа. Император говорил, что ожидает свою жену, и 25 числа должно состояться ее путешествие. В последние дни пребывания в Брухзале императрица заболела. У нее было сильное воспаление горла. Это задержало ее отъезд. Александру написали об этом в Берлин. Но у него не было ни дня, ни часу времени ждать, пока Елизавета выздоровеет. Он, властитель Империи, за два года всего два месяца был в России. Он должен был появиться в своем новом владении – Польше, его ожидала масса неотложных государственных дел. Царь даже не был в Москве после пожара и изгнания из нее Наполеона.
Александр уехал из Берлина в Варшаву, потом в Петербург. Елизавета простилась с матерью и 1 ноября выехала в Петербург. Она не долечилась, в дороге вновь заболела и вынуждена была из-за этого задержаться еще на две недели в Веймаре. И только после этой двухнедельной задержки отправилась наконец-то в Петербург, где не была два года – с 19 декабря 1813 года…
Перевод с немецкого автора – Софии Привалихиной
