2 июня 1946 г. в лагерь военнопленных №115 поступил высокий голубоглазый австриец, уже более двух лет кочевавший по лагерям. Конрад Лоренц попал в плен, провоевав в санитарной роте 206-й пехотной дивизии всего несколько месяцев. До этого он служил в тыловом госпитале в Познани, а в армию был призван в 1941 г.
Вначале младший военврач вермахта, не скрывавший, что был членом нацистской партии, находился в лагере военнопленных под Кировом. Там ему доверили госпиталь на 600 коек, поскольку дипломированных специалистов катастрофически не хватало. Среди раненых свирепствовала странная хворь, которую советские врачи считали осложнением дифтерии. Болезнь сопровождалась понижением чувствительности, апатией, потерей двигательной функции. Лоренц распознал в ней алиментарный полиневрит – множественное поражение нервных окончаний, вызванное авитаминозом и стрессом. Даже при незначительном улучшении питания он успешно лечил больных витаминами C и В и простыми физическими упражнениями.
Потом был лагерь в Армении… За четыре послевоенных года до его закрытия там побывали до 20 тыс. человек, которые участвовали в строительстве многих знаковых объектов в стране: Канакерского алюминиевого завода, стадиона «Динамо», моста Победы, жилых домов и улиц в Ереване и Зангезуре, уникальной подземной ГЭС у Севана, сахарного завода в Спитаке, азотного завода в Ванадзоре… Военнопленными были проведены работы на сумму более полумиллиарда рублей.
Свой вклад в это эпохальное строительство внес и будущий нобелевский лауреат, основатель науки о поведении животных – этологии, сын известного австрийского хирурга-ортопеда Конрад Лоренц. Позднее он признавал, что пребывание в плену позволило ему точнее оформить для себя теорию агрессии как неизбежного зла, которое является базовым инстинктом животных и, следовательно, человека. Судьбоносными для него оказались и отправка в Армению, и люди, с которыми он столкнулся в этот тяжелый период жизни. Особую роль в его судьбе сыграл главврач лагеря Овсеп Григорян, почитавший медицинские заслуги отца Лоренца и старавшийся поддержать сына и коллегу. Между ними даже возникли уважительно-дружеские отношения. Этому способствовало и то обстоятельство, что Лоренц в плену неплохо освоил русский язык и мог свободно общаться. Он никогда не отказывал людям в медицинской помощи, а его долгие прогулки с капитаном лагеря Григоряном позволяли ему чувствовать себя более свободным. Его трогало отношение местных, особенно женщин, которые, потеряв на войне родных и близких, не озлобились на представителей вражеской армии и даже готовы были поделиться последним, чтобы облегчить участь военнопленных.
Здесь он начал писать труд всей своей жизни, чему способствовали и его наблюдения за дикими животными на местах строек и карьеров. За неимением тетрадей писал он на кусках мешков из-под цемента, пером ему служил гвоздь, чернилами – раствор марганцовки. Название «Оборотная сторона зеркала» подсказал товарищ по заключению, некий Циммер.
Позднее при ходатайстве капитана Карапетяна ему позволили делать записи в тетради. Именно эти обычные 12-листовые ученические тетради с армянскими типографскими надписями позднее станут известны как «Русские рукописи» Конрада Лоренца, потерянные им в Альтенберге и найденные в подвале его дома в 1989 г. Это уникальный случай в истории науки, когда нобелевская работа оформлялась без использования библиотечных материалов.
Но всего этого могло и не произойти. Свой последний приют в армянской земле нашли около 1500 военнопленных, а вернулись домой лишь единицы… Лоренцу же была уготована другая судьба: австриец, нацист, враг Советского государства был освобожден и смог увезти с собой свои записи. Его благодетелем и спасителем стал Леон Абгарович Орбели, выдающийся физиолог, генерал-полковник медицинской службы.
О роли, которую сыграл академик Орбели в судьбе будущего Нобелевского лауреата, свидетельствует благодарственное письмо Конрада Лоренца от 11 декабря 1947 г., сразу по возвращении домой, в Альтенберг: «Уважаемый герр академик! Я вам писал из Армении письмо. Я уверен, что именно благодаря вашему содействию я оказался в Красногорске, мне дали возможность перепечатать рукопись, спасибо большое». Звание «генерал-полковник медицинской службы» было учреждено в самый разгар войны, в 1943 г., его удостоились всего трое врачей: Леон Абгарович Орбели, Николай Нилович Бурденко и Ефим Иванович Смирнов. С просьбой ходатайствовать об освобождении военнопленного Лоренца к Орбели обратились доктор Григорьян и капитан Карапетян. Немаловажной оказалась и отличная характеристика, данная Конраду Лоренцу руководством лагеря №115 Акоповым и Авакяном при переводе его в Красногорск. Это было «элитное» место, где содержались антифашисты, пленные, согласившиеся вступить в армии, воевавшие против Германии.
Дальнейшее показалось Лоренцу чудесным сном: ему было указано напечатать свою рукопись и отослать в надлежащую службу для подтверждения, что материал не содержит антисоветских высказываний, что он и сделал. Эти рукописи сейчас хранятся в Центральном государственном архиве СССР. События развивались стремительно: не дождавшись ответа по рукописи, руководство лагеря вызвало австрийского ученого и потребовало от него заверений, что никакого компромата в рукописи нет и она абсолютно научна! Уже в 1973 г. во время церемонии вручения Нобелевской премии Конрад Лоренц признается, что никогда более – ни до, ни после – он не сталкивался с ситуацией, где «честное слово» оказывалось столь действенным! Ему дали буквально полчаса на сборы и сразу же этапировали вместе с рукописной монографией по цепи лагерных пунктов до Альтенберга, безо всякого письменного документа, только с устных слов начальника Красногорского лагеря, которое его конвоиры передавали каждому следующему начальнику…
Нобелевскую премию по физиологии и медицине 1973 г. «За открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных» Конрад Лоренц разделил с Карлом фон Фришем и Николасом Тинбергеном. Его мировоззрение носило не только чисто научный, но и глубоко философский характер – взгляды на природу агрессии и поведения человека сегодня особенно актуальны.
Какой виделась Конраду Лоренцу модель агрессии?
Чем сильнее раздражитель и внутренняя мотивация, тем сильнее реакция. Однако реакция может быть вызвана сильным стимулом и при низком уровне мотивации (на агрессивное поведение другой особи отвечает агрессией и спокойно настроенное животное). И наоборот – переполнение «внутреннего резервуара» может вызвать врожденную реакцию в отсутствие стимула.
Проанализировав поведение многих видов животных, Лоренц подтвердил вывод Фрейда, что агрессия не является лишь реакцией на внешние раздражители. Если их убрать, то агрессивность будет накапливаться, а пороговое значение запускающего раздражения может снизиться до нуля. Примером такой ситуации у людей служит экспедиционное бешенство, возникающее в небольших изолированных коллективах людей, где возможно даже убийство лучшего друга по ничтожному поводу.
Если агрессия вызвана внешним раздражителем, она выплескивается не на раздражитель (скажем, особь, находящуюся выше в иерархии), а переадресуется особям, находящимся ниже в иерархии, или неодушевленным предметам.
«Если наше мужественное выступление за то, что нам кажется высочайшей ценностью, протекает по тем же нервным путям, что и социальные защитные реакции наших антропоидных предков, я воспринимаю это не как отрезвляющее напоминание, а как серьезный призыв к самопознанию. Человек, у которого такой реакции нет, – калека в смысле инстинктов, и я не хотел бы иметь его своим другом; но тот, кого увлекает слепая рефлекторность этой реакции, представляет собой угрозу для человечества».
Вот «восемь смертных грехов цивилизованного человечества», о которых предупреждал Лоренц:
1. Перенаселение Земли и возрастание агрессии из-за уменьшения личного пространства.
2. Опустошение жизненного пространства, в том числе варварское убийство природы.
3. Бег человечества наперегонки с самим собой, когда техника развивается, а люди остаются прежними, даже не успевая осмыслить себя.
4. «Тепловая смерть чувства» – исчезновение всех сильных переживаний вследствие изнеженности, серое, однотонное течение жизни из-за неспособности испытывать сильные чувства.
5. Генетическое вырождение – отсутствие генетической селекции людей, не соблюдающих норм общественного поведения. Конрад Лоренц предполагал, что различные отклонения – инфантильность молодежи, появление общественных паразитов – могут быть обусловлены плохой наследственностью.
6. Разрыв с традициями: младшее поколение не понимает старших и относится к ним, как к чужим людям с враждебными намерениями.
7. Индоктринируемость, которая растет с каждым днем. Это означает, что некоторая информация становится «доктриной», которой поклоняется огромное множество людей, а те, кто не разделяют взглядов толпы, становятся изгоями.
8. Ядерное оружие, которое само по себе опасно. Ученый, кстати, считает, что этой угрозы избежать легче, чем предыдущих семи.
Знакомо, не правда ли?
К сожалению, человечество не делает выводов из своего прошлого, наверное, Homo sapiens не способен на это. Как отмечал великий этолог со свойственным ему чувством юмора, «пресловутое недостающее звено между обезьяной и цивилизованным человеком – это как раз мы!»
Пару лет назад судьбой нобелевского лауреата заинтересовался художник, искусствовед Эдгар Амроян. Он нашел контакты внука Конрада Лоренца – Рикардо – в Альтенберге и навестил его в доме Лоренца, подвальный этаж которого потомки ученого переделали в музей. Каково же было изумление Эдгара, когда в старых военных записях первой рукописи Лоренца он увидел печатные буквы на армянском языке! С разрешения Рикардо искусствовед организовал фотовыставку в Австрии из архивных материалов, описывающих пребывание и работу Лоренца в Армении. По возвращении на родину Эдгар Амроян предоставил материалы выставки Институту физиологии им. Л. Орбели НАН РА для перманентной экспозиции как дань уважения и признательности современных физиологов к той роли, которую сыграл наш прославленный соотечественник в судьбе выдающегося ученого Конрада Лоренца.
Наира Айвазян,
«Мост» (приложение к газете «Голос Армении»)
