«Когда ты уважаемый человек в своей стране, очень сложно быть никем за границей»
С моим новым знакомым Эссой – христианином из сирийского городка, расположенного возле Дамаска, – мы встретились в кафе в центре Вены. В мыслях я рисовала себе портрет измученного, печального и заросшего щетиной мужчины. На самом деле я увидела статного красивого парня лет 25, который был гладко выбрит и лучился улыбкой. Не получилось смолчать, и я заметила: «А Вы на беженца не особо похожи: Такой веселый». Он посмотрел на меня и спросил: «А Вы всегда счастливы, когда улыбаетесь?».
– Откуда Вы?
– Из Сирии.
– Что сейчас происходит у Вас на родине?
– 15 марта 2011 года началась война. Я уехал из Сирии 10 июля 2015 года. Даже при временной остановке военных действий люди все равно не могут рассчитывать на безопасную жизнь в ближайшее время.
– Почему Вы решили перебраться именно в Австрию?
– На самом деле сначала я хотел поехать в Нидерланды, но, когда наша группа наконец достигла Австрии и мы были арестованы (это обычная процедура до распределения в лагеря для беженцев по всей Австрии), полицейские взяли мои отпечатки пальцев. С того момента я был вынужден здесь остаться.
– Вы рассчитывали на светлое будущее, когда переезжали в Европу или просто бежали от войны?
– В Сирии о Европе говорят как о чудесном месте, но лично я считаю, что здесь нет лучшего будущего. До переезда я читал много информации не только о хороших сторонах ЕС. Я был готов к этой невыносимо сложной поездке в Австрию, ожидал чего угодно, все это не шокировало меня так, как остальных людей из нашей группы.
– Вам было страшно покидать родину?
– Все говорили, что Европа – прекрасное место, просто избегали чувства страха. Но я знал, что будет нелегко. Моя семья сейчас в Сирии, и я не советую им приезжать сюда. Когда ты уважаемый человек в своей стране, очень сложно стать никем за границей. Работники здешних организаций плохо относятся к беженцам. Это и не мудрено, ведь переселенцы живут на их деньги. Конечно, им это не по душе. Еще одна причина остаться в Сирии – иностранный язык. Без знания немецкого тут делать нечего, а многим тяжело его выучить. Не знаю, когда снова увижу свою семью. Сейчас я даже не могу общаться с ними по Skype. Первые два месяца все было нормально, но теперь… Очень сложно видеть близких тебе людей на экране и не иметь возможности приехать к ним.
– С какими проблемами Вы столкнулись при переезде?
– Людям, которые тайно переправляют желающих уехать из Сирии, все равно – умрут беженцы или останутся живы. Они просто хотят заработать на нас деньги и очень умело используют войну в своих целях.
Дорога была длинной: из Сирии мы ехали в Ливан, а оттуда в Турцию (300$). Там находили себе контрабандиста (1500$), который и занимался всей поездкой. В 4 часа утра нужно было занять место в катере, который направлялся в Грецию. С 4 до 6 – нет полиции (смена караула), поэтому можно спокойно проплыть. Я и остальные беженцы стояли на холме (там его называют «пункт») над лодкой, а сопровождающие толкали нас оттуда вниз на берег. К слову, ступеньки находились всего в десяти метрах, и времени было предостаточно, но контрабандисты устроили экшн – намеренно создавали стрессовые ситуации, чтобы мы видели, что платим не зря, и осознавали – это смертельно опасная переправа. В пластиковом катере с маленьким мотором находились 47 человек из Афганистана, Ирана, Ирака и Сирии (в том числе двое детей: 5 месяцев и 2 года). Дорога заняла 2 часа, хотя Греция находится всего в 20 минутах от пункта. В море не было никого, кроме нас, потому что разыгрался шторм. Волны стали настолько высокими, что отец должен был крепко прижимать своих детей, защищая их всем телом. Если бы вы видели его глаза… В них было столько печали. Еще бы, дети в опасности, а у него даже нет возможности им помочь. В море только одно из двух: либо тонешь, либо остаешься живым. Нам повезло добраться до острова.
В Греции мы провели десять дней, потому что ждали свои документы. Весь процесс занял так много времени из-за владельцев отелей и ресторанов, находящихся на острове. У них с контрабандистами наладился совместный бизнес. Они зарабатывали деньги на каждой группе беженцев. Там не было лагеря, поэтому мы оказались перед выбором: оставаться в дорогом отеле либо на улице. Погода стояла отличная, и мы ночевали на свежем воздухе. Нигде, кроме как в кафе, нельзя было сходить в туалет. Но и там, чтобы им воспользоваться, каждый раз приходилось заказывать кофе.
С острова до Австрии мы добирались через Македонию (где ночевали в хлеву для животных), Сербию (один из нас упал со скалы, а сопровождающий запретил обращаться в больницу) и Венгрию. В Вене первое время я жил в лагере, в котором катастрофически не хватало мест (рассчитан на 1500, населен 4500). Три дня до нового распределения я спал под деревом.
Вся поездка длилась месяц, душ мы принимали только дважды. Нужно было идти горными хребтами, полями, пробираться через лес, а еще ждать семь часов под палящим солнцем на границе. Чтобы позволить себе эту переправу, люди распродавали хозяйство. Я, к примеру, продал машину. Но это еще куда ни шло, два года назад беженцы добирались из Сирии в Европу в течение шести месяцев.
– Почему военнообязанные мужчины уезжают за границу, а не сражаются за мир у себя на родине?
– Потому что они «серые». Серьезно, не «белые» или «черные», а «серые». Это значит, что у них либо нет мнения о конфликте, либо они его уже потеряли из-за множества взглядов на одну и ту же ситуацию. Эти люди, и я один из них, не хотят воевать за что-то непонятное им.
– Почему возникло ИГИЛ?
– В первые дни войны власти Сирии выпустили на свободу 80% заключенных. Большинство из них сейчас как раз в Исламском Государстве. Люди из правительства хотели его создать. Когда они стали терять контроль над страной, нужен был повод, чтобы его усилить. В то же время это послужило отличной причиной для получения поддержки со всего мира. Конечно, правительство не ожидало, что ИГИЛ будет становиться все больше, могущественней и в конце концов выйдет из-под контроля. Сторонники ИГИЛ интерпретировали Коран по-своему, в их глазах он оправдывает убийства людей. Все мои друзья – мусульмане, они живут по тому же Священному Писанию, но я никогда не боялся их. И не буду.
– У Вас или Ваших знакомых беженцев случались конфликты с европейскими националистами?
– Нет… Пока нет.
– Что правительству Сирии, по Вашему мнению, стоит делать в будущем, чтобы не допускать военных конфликтов?
– После шести лет войны единственное решение – это поделить Сирию. Нужно создать пространство для всех мусульман (суннитов, шиитов, исмаилитов), чтобы они жили отдельно и перестали воевать друг с другом.
– Вы можете понять людей, которые негативно относятся к беженцам?
– Конечно, могу. Многие беженцы не говорят по-немецки, не хотят учиться, им бы только тянуть деньги из государства. Вообще все это из-за денег. Беженцы же получают их из налогов граждан. Поэтому европейцы нас и не любят. А еще, к примеру, переселенцы из Югославии выходят на митинги против беженцев, потому что те занимают их рабочие места. Платить можно меньше, а работают они хорошо и много.
– Правительство Сирии помогает Вам?
– Правительство знает, что у них миллионы беженцев повсюду и не делает ни-че-го.
– Вы были бы готовы принять тысячи чужих людей в своей стране?
– У нас уже были беженцы из Ирака в 2003 и из Ливана в 2007. Мы открывали свои двери для них. Для меня, моей семьи и почти для всех сирийцев – это абсолютно нормально, мы бы приняли любого.
– Почему в последнее время в Европе по вине беженцев возникает много криминальных проблем?
– Об этом пишут в газетах обычно перед очередными выборами. После выборов нет никаких проблем. Совпадение? Дело не в нас, а в политике и медиа. Да, среди беженцев встречаются плохие люди, как и везде, но СМИ берет эти исключения и ярко освещает их.
– Сегодня больше беженцев или экономических мигрантов?
– Вся группа, с которой я ехал сюда, – беженцы. Люди прибыли сюда из-за войны. Если сказать кому-то, что ты экономический мигрант, тебя сразу депортируют. Но у каждого своя причина.
– Чем отличается Ваше теперешнее восприятие ЕС от того, что было до бегства сюда?
– Жители Сирии путешествовали по Европе и не видели никаких негативных сторон. Когда живешь в обществе, естественно, замечаешь многие из них.
– Вы готовы меняться ради того, чтобы вписаться в общество принявшей Вас страны?
– Да. В противном случае мы будем как переселенцы из Турции – у них здесь свое сообщество. Некоторые живут в Австрии уже 30 лет и даже не говорят по-немецки. Это ненормально. Нужно как минимум выучить язык. Я знаю немецкий, и здесь для меня открыты все двери.
– У Вас есть что-то на память о родине?
– Да, черный плетеный браслет, который сейчас на мне, мать выслала из Сирии.
– Вы планируете остаться в Австрии или будете ждать окончания военных действий, чтобы вернуться домой?
– 80% беженцев были бы в Сирии уже на следующий день после окончания войны, но я не хочу возвращаться. Когда я приехал в Европу, все мое будущее в Сирии разрушилось. Если я вернусь туда, у меня не будет ничего. Я хочу начать здесь новую жизнь.
Беседовала Анастасия Громонтова
Молодежная редакция
