«Убили, значит, Фердинанда-то нашего, – сказала Швейку его служанка». Так начинается бессмертный роман Гашека, ставший для многих единственным, причем шутейным, напоминанием о сараевском убийстве, которое положило конец благостному XIX веку и открыло эпоху мировых войн, кровавых революций, массовых репрессий и все ужесточающихся террористических актов. Через 90 лет выстрелы в Сараево, имевшие роковые последствия для человечества, оказались почти забытыми и сейчас уже мало для кого поучительными. Хотя это была история многозначительная и уж, конечно, совсем не комическая.
Как это было
25 июня 1914 года наследник австрийского престола 50-летний эрцгерцог Франц Фердинанд д’Эсте прибыл в аннексированную за шесть лет до того Боснию и Герцеговину на военном корабле. Здесь проводились маневры, на которых он как генеральный инспектор австрийской армии должен был присутствовать. Маневры прошли отлично, 28 июня должна была состояться политическая часть визита: торжественный проезд наследника по Сараево и посещение органов самоуправления.
В тот день эрцгерцог и его супруга, графиня София Хотек, встали рано и до отъезда успели побывать на утренней мессе. В 9.30 четыре открытых автомобиля отъехали от гостиницы, в начале одиннадцатого кортеж со скоростью 12 км/час продвигался по негусто заполненной народом набережной Аппеля вдоль реки Милячки. Франц Фердинанд, желавший, чтобы народ мог как следует разглядеть будущего императора, был одет в форму генерала от кавалерии (голубой мундир, черные брюки с красными лампасами, высокая фуражка с зелеными попугаичьими перьями); на жене было нарядное белое платье и широкая шляпа с пером страуса.
Все проходило торжественно и празднично. Уже прогремели над городом 24 залпа приветственного салюта, люди на набережной махали руками, выкрикивали здравицы на немецком и сербском языках. В воздухе плыл звон колоколов: в церквях отмечали день святого Вита, в который, между прочим, в 1389 году турецкий султан разбил на Косовом поле сербов под водительством князя Лазаря.
Кортеж, направлявшийся в ратушу, поравнялся уже с мостом Цумурья, как вдруг некий юноша из толпы, взмахнув рукой, бросил какой-то предмет в автомобиль наследника. Это ТнечтоУ то ли ударилось о сложенную полотняную крышу, то ли было отражено рукой эрцгерцога, но, во всяком случае, отлетело под колеса машины сопровождения и там с оглушительным грохотом взорвалось. Это было покушение. Брошенная бомба была начинена гвоздями, которыми оказались ранены двадцать человек в толпе и два офицера из свиты наследника. Сам он совсем не пострадал, а у графини была легко оцарапана шея.
На набережной воцарилось смятение. Машины остановились, окутанные пылью и едким дымом; кто-то из пострадавших громко кричал. На кинувшего бомбу юношу бросился один из офицеров, ему почему-то стал мешать очутившийся рядом полицейский. Тем временем террорист (им оказался Неделько Габринович) успел достать из кармана яд, проглотить его и броситься в реку. Яд на него не подействовал, прямо на мелководье он был схвачен.
Перед тем как приказать быстро следовать дальше, эрцгерцог еще поинтересовался состоянием раненых. Он был вне себя от гнева и, когда в ратуше городской глава Фехим Чурчич, не подозревавший о покушении, начал цветистую речь, резко оборвал его словами: «Господин староста! Я приехал в Сараево с дружеским визитом, а меня тут встречают бомбами. Это неслыханно! Хорошо, продолжайте!» После приветствия Чурчича Франц Фердинанд овладел собой и произнес заготовленную речь, сымпровизировав в конце по-немецки («Сердечно благодарен за радостные овации, которые мне и моей супруге приготовило население, тем более что так оно выражает радость по случаю неудавшегося покушения») и по-сербски («Прошу передать населению вашего прекрасного города мой сердечный привет и засвидетельствовать мои расположение и признательность»). Потом он еще осмотрел колонный зал ратуши и распорядился ехать в больницу – навестить пострадавших офицеров.
На этот раз автомобили ехали быстрее. Рядом с наследником по-прежнему сидели супруга и военный губернатор Боснии генерал Потиорек. На левую подножку машины с обнаженной саблей вскочил граф Гаррах. На углу улицы Франца Иосифа Потиорек заметил, что они едут не туда, и резко приказал шоферу изменить маршрут. Машина затормозила и, въехав на тротуар, остановилась.
По злополучной случайности как раз на этом месте, в паре метров справа от автомобиля, стоял следующий из подготовленных террористов (всего на набережной их было шесть), 19-летний Гаврило Принцип. После неудачи Габриновича он лихорадочно метался по улицам, успел еще проглотить в кофейне чашку кофе, а сейчас оцепенело глядел на чудом подвезенного к нему эрцгерцога. Наследника трона он узнал и, выхватив из кармана револьвер (возиться с бомбой не было времени), стал стрелять. Было 10.50.
Первая же пуля разорвала сонную артерию эрцгерцога, вторая перебила аорту его жены. Отлетела фуражка с зеленым султаном, белое платье обагрилось кровью. Графиня совсем не аристократично, безжизненной куклой сползла на пол. Оба уходили из жизни. Последними словами наследника были: «Софи, Софи! Не умирай ради детей!» Графиню привезли в правительственный дворец уже мертвой, Франц Фердинанд в беспамятстве дышал еще пятнадцать минут.
На набережной тем временем схватили стрелявшего. Первым на убийцу бросился случайный студент, потом сбежались жандармы, офицеры. Принцип отчаянно сопротивлялся, пытался проглотить яд и застрелиться – ему не дали. В свалке только случайно не взорвалась бывшая при нем бомба. Принципа много били, нанесли несколько ударов саблей (потом в тюрьме ему пришлось ампутировать руку). Чудом оказавшийся рядом фотограф-любитель снял едва ли не самый момент покушения, и никто не знал, что сараевские выстрелы ознаменовали начало большой, кровавой и ожесточенной войны.
Последствия покушения
Июль 1914 года стал месяцем нагнетания напряжения. Мир, затаив дыхание, ожидал после теракта ответных шагов Австро-Венгрии. Арестованные террористы были боснийскими сербами, т.е. австрийскими гражданами, но следы преступления вели в Белград. В Сербии при попустительстве властей проходила подготовка юных ТбомбистовУ: здесь им была обозначена цель, отсюда велась активная пропаганда за освобождение Боснии от «ненавистного австрийского ига» (кстати, как и сейчас, далеко не все в Боснии хотели идти под сербскую власть: сразу после покушения, доказывая свою верность властям, хорваты и мусульмане провели серию антисербских погромов – Прим. автора).
При активной поддержке Германии Вена решила силовым путем наказать сербов. Император Франц Иосиф написал своему ближайшему союзнику – немецкому кайзеру Вильгельму, что видит корень всех балканских проблем в Сербии и что она будет «устранена как политический фактор». 23 июля сербам был предъявлен 48-часовой ультиматум из 10-ти пунктов, ни один из которых – особенно требование провести на территории независимого государства самостоятельное судебное расследование – не мог быть удовлетворен. Белград, втайне желавший большого кризиса, чтобы потом сотворить могучее государство «югославян», рассчитывал только на поддержку России. Сербский премьер-министр Никола Пашич слезно просил помощи, император Николай II помощь братскому народу обещал.
28 июля – ровно через месяц после покушения – Австро-Венгрия объявила Сербии войну и за несколько дней разгромила сербскую армию. Далее с ужасающей быстротой вся Европа оказалась охваченной военным пожаром. Россия развернула всеобщую мобилизацию, в ответ на которую верная союзница австрийцев Германия 1 августа вступила в войну. В тот же день немецкие войска захватили маленький нейтральный Люксембург и спустя два дня, через Бельгию, начали наступление на Париж, который поддержал Россию. 4 августа в войну вступила Великобритания, с 1839 года являвшаяся гарантом бельгийской независимости.
Долгих четыре года смерть собирала невиданный урожай на полях сражений от Ла-Манша до Дарданелл. Все воевали со всеми, на уничтожение людей были брошены только что изобретенные аэропланы и танки, ядовитые газы и пулеметы. К германским державам по странной логике присоединились только болгары и турки, зато государства Антанты были поддержаны потом и США, и Бразилией, и Китаем (позднее всего, 19 июля 1918 года, на их стороне выступил сильно обиженный на немцев Гондурас).
В ноябре 1918-го все было кончено и для Германии, и для Австро-Венгрии: первая потеряла Эльзас и Лотарингию и попала под гнет многолетних репараций, вторая развалилась на целый ряд национальных государств. Еще раньше почти все оказалось кончено для России, где произошла катастрофическая социальная революция, повлекшая за собой гигантские человеческие жертвы и немыслимый упадок уровня жизни населения. В результате сараевских выстрелов пали четыре империи (Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская), к концу 1918 года погибло почти 20 миллионов человек. За австрийским наследником «в лучший мир последовала досель небывалая свита». Южные славяне поимели вожделенную большую Югославию, чтобы через 70 лет с позором расколоть ее на куски.
Личности убитых
Парадоксально или нет, но Франц Фердинанд вовсе не был тираном, реакционером и тем более угнетателем славян. Возможно, он не принадлежал к числу особенно выдающихся личностей, но был честен, трудолюбив, настойчив, добросовестен, имел трезвую и ясную голову. Его мало кто любил в силу холодного и замкнутого характера; он не умел и не пытался очаровывать людей, но тиранство его сводилось к тому, что, как замечает Швейк, он гонял браконьеров в своем имении в Конопиште.
Эрцгерцог родился 18 декабря 1863 года, был первенцем в семье младшего брата императора Франца Иосифа. Как многим другим Габсбургам, ему предопределена была военная карьера, которую он постепенно выстраивал, служа исправно. В его молодые годы ни он сам и никто другой не предполагал, что он может стать наследником престола, – ведь был молод и здоров сын императора Рудольф. Однако судьба к Францу Фердинанду до поры-до времени благоволила.
Первое большое событие в его жизни произошло в 1875 году. Неожиданно юный эрцгерцог, не имеющий большого состояния, стал очень богат. После долгих споров к нему перешло сказочное наследство вымершего рода итальянских князей д’Эсте. Вместе с родовым богатством он обрел и дополнительное имя и стал называться с той поры Франц Фердинанд д’Эсте.
Через 14 лет случилось другое событие, неизмеримо более повлиявшее на его судьбу. 30 января 1889 года в замке Майерлинг покончил с собой любимец Австрии кронпринц Рудольф. Наследником престола был объявлен отец Франца Фердинанда, однако все понимали, что у него мало шансов пережить старшего брата (действительно, эрцгерцог Карл Людвиг скончался через несколько лет). Франц Фердинанд уже в 1889 году фактически стал преемником трона, что он сразу почувствовал по изменившемуся отношению императора: он был быстро произведен в генерал-майоры, затем получил чин фельдмаршала и впридачу дворец Бельведер в Вене.
В девяностые годы он много ездил по свету. В 1891 году он нанес визит в Петербург, где был великолепно принят. Царь Александр III встречал его на вокзале, ему был пожалован орден Св. апостола Андрея Первозванного, а на придворном балу он танцевал кадриль с царевной. Затем последовало многомесячное кругосветное путешествие на военном корабле «Императрица Елизавета», в ходе которого он отличился как великолепный охотник (стрелял во все, что шевелится, – от тигров до утконосов) и как незаурядный писатель (оставил любопытный дневник путешествия).
В 30 лет на эрцгерцога навалилась тяжелая болезнь – туберкулез. Ему пришлось оставить службу и несколько лет настойчиво лечиться, в основном пребывая на климатических курортах. Францу Фердинанду опять повезло: ему удалось справиться с болезнью, считавшейся тогда почти неизлечимой. Он резко поправился – с 67 до 97 кг, всю дальнейшую жизнь должен был остерегаться плохой погоды и простуд, но себя для близких и Австрии наследник престола сохранил.
Из-за присущих Францу Фердинанду холодности и замкнутости император Франц Иосиф не очень баловал племянника своим расположением и весьма осторожно подпускал его к государственным делам. Прохладным отношениям, установившимся между ними, способствовало и неожиданное своеволие, проявленное наследником в делах сердечных. Франц Фердинанд не торопился жениться, но когда он созрел для брака, его выбор потряс всех. Однажды, еще до болезни, он увидел и сразу полюбил представительницу старого чешского дворянства – графиню Софию Хотек фон Хотков-унд-Войнин. История была романтическая: влюбленные многие месяцы встречались тайно, потом, когда все открылось, император почти год не давал наследнику согласия на морганатический брак. В конце концов он уступил настойчивому племяннику, но в свою очередь настоял на том, что потомство Франца Фердинанда не будет иметь прав на престол. На том и порешили. 2 июля 1900 года состоялось долгожданное бракосочетание; император на свадьбу не приехал, но в тот же день пожаловал невесте титул княгини Гогенберг.
Супруги жили душа в душу. Через несколько лет они уже имели дочку и двоих сыновей. В Вене княгиню Гогенберг откровенно третировали габсбургские свойственники, поэтому супруги предпочитали жить вне столицы, тем более что замков у эрцгерцога хватало. В качестве постоянной резиденции он облюбовал замок Конопиште в Чехии, который купил еще в 1887 году у князя Лобковица за 6 млн. гульденов. Историческое здание, некогда принадлежавшее Валленштайну, было основательно перестроено для удобного житья и размещения многочисленных коллекций, собранных Францем Фердинандом по всему свету.
Любимым занятием наследника была охота. Легенда о том, что за свою жизнь он застрелил 300 тыс. животных, вряд ли имеет под собой основание, однако то, что в конопиштских угодьях обитали десятки тысяч фазанов и что однажды на его охоте было застрелено 2140 куропаток и фазанов, – правда. Он очень хорошо стрелял и косил вспугнутую дичь без промаха, как из пулемета. Предполагалось, что Конопиште и другое его чешское имение, Хлумец, достанутся сыновьям, однако история рассудила иначе: после 1918 года оба поместья были конфискованы чехословацким правительством. Между войнами сыновья Франца Фердинанда вели долгий процесс по возвращению родового имущества, но проиграли его.
Политические взгляды эрцгерцога были умеренно консервативными и очень взвешенными. Он склонялся к идее триализма, т.е. хотел возвысить в двуединой монархии славянскую составляющую; весьма уважительно был настроен по отношению к России и полагал, что воевать с ней гибельно; не переоценивал значения союза своей католической державы с протестантской Германией. Парадоксально, что самого расположенного к славянству Габсбурга убили славяне. Страха перед возможным покушением (а все понимали, что в Боснии может случиться всякое) он не испытывал, не раз заявляя, что его жизнь постоянно находится в опасности.
Личности убийц
Все террористы, поджидавшие Франца Фердинанда на набережной Милячки, входили в подпольную организацию «Молодая Босния», ставившую своей целью независимость страны, а средством избравшую индивидуальный террор. Ее большинство составляли сербы, но были там и хорваты, и мусульмане. Все поглядывали на независимую Сербию, переживали за нее в балканских войнах и ездили туда учиться настоящим образом настоящему делу. В Сербии молодые люди попадали в орбиту действия тайной организации «Единение или смерть», по-другому называвшейся «Черная рука» и имевшей одинаковые с ТМолодой БосниейУ цели и средства.
Славянофильские идеи эрцгерцога мешали великодержавным планам «Черной руки», потому было решено его убрать (в документах организации записано, что она «предпочитает террористическую деятельность идейной пропаганде»). Это совпадало с намерениями масонов, стремившихся сокрушить «тиранию монархов и империй», и социалистов, желавших раздуть мировой пожар на горе всем буржуям. Не случайно среди помощников и организаторов сараевского убийства оказались люди, напрямую связанные и с теми, и с другими (даже с «профессиональным революционером» и будущим «героем Октября» Львом Троцким).
Боснийских юнцов в Сербии немножко подучили стрельбе, снабдили некоторым количеством денег и прилично – оружием, подвергли интенсивной идейной и психологической обработке, а за месяц до теракта нелегально переправили обратно в Сараево. Опыта убийств у них не было, потому на набережной все шло не по плану и наперекосяк. Стоявший первым Мохамед Мехмедбашич прозевал нужный момент, стоявший вторым Кубрилович бросить бомбу не решился (хотя потом говорил, что «выхватил револьвер и два раза выстрелил в эрцгерцога»). Не довел дело до конца Габринович. «Повезло» только стоявшему пятым Гавриле Принципу.
Об этом гимназисте, которому на день преступления было 19 лет, известно немного. Он был сыном зажиточного крестьянина, учился в гимназии в Сараево, потом в Белграде. Говорят, что он был умен и отличался смелостью. Австрийский врач-психиатр, навещавший его в тюрьме, записал потом с его слов, что «как человек идеала, он хотел отомстить за свой народ; война все равно произошла бы и без этого». Гавриле Принципу было тяжело в тюрьме в одиночестве и без книг.
Следствие по делу об убийстве Франца Фердинанда прошло небывало оперативно. Через три с половиной месяца в Сараево начался судебный процесс, к ответственности было привлечено 25 человек. Процесс проходил с соблюдением всех правил законности и либерализма. Главными фигурами на нем были Принцип и Габринович. Первый держался с большим мужеством и без оговорок все брал на себя, Габринович выражал определенное раскаяние. Относительно Принципа ползли нелепые домыслы, что он то ли сын эрцгерцогини Стефании, жены кронпринца Рудольфа, то ли друг незаконной дочери того же Рудольфа и его любовницы (в любом случае – мститель Габсбургам).
По суду девять человек было оправдано, трое приговорены к смертной казни. Принципу и Габриновичу как несовершеннолетним было определено по 20 лет тюрьмы (к тому же в каждую годовщину преступления их переводили в темный карцер, а Принципу еще был положен один день полного поста в месяц). Содержались они в Чехии, в крепости Терезин, и оба медленно, но верно угасали в сырых и холодных казематах. Габринович умер от чахотки первым, Принцип, тоже больной туберкулезом, тихо скончался 1 мая 1918 года, когда еще далеко не был ясен итог развязанной им большой мировой войны.
Его похоронили ночью в ничем не обозначенном месте. Один солдат из славян запомнил примерное место погребения, потом по его словам тело отыскали. В 1926 году останки убийцы наследника австрийского престола были перевезены в Сараево и вновь погребены с большой помпой.
За что боролись?
Что бы там ни говорили о пересечении империалистических интересов и неотвратимости Первой мировой войны, фактическими ее поджигателями стали горячие боснийские хлопцы. Вполне вероятно, что без выстрелов в Сараево история пошла бы по-другому – без потрясающих общественных катаклизмов и невиданных жертв.
Сами идеалисты, как называли себя юнцы с револьверами, не выиграли ничего. Как оказалось, мало что приобрели и приверженцы большой национальной идеи. Да, крупное государство Югославия, собравшее под началом Сербии балканских славян, было создано, но оно показало себя непрочным образованием как в период до Второй мировой войны, так и после. В конце XX века ему с удовольствием помогли разлететься в клочья, припомнив сербам, кстати, и злополучные сараевские выстрелы.
Выиграли другие силы: «тираноборцы» и большевики. Однако и через столетие мир не стал безопаснее, а терроризм приобрел глобальные масштабы: он оплел своей интерсетью весь мир, появились даже «государства-террористы». Убийц не стоит возвеличивать. Не ясно, что сейчас делается с памятью Гаврилы Принципа в Боснии, но прежде там были и памятники ему, и мосты его имени. Напрасно. Так же напрасно, как называть его в энциклопедиях национальным героем югославского народа.
Нет, зная об убийствах и последующих морях крови, безумству храбрых не поем мы славу.
Александр Синенький
Как это было
25 июня 1914 года наследник австрийского престола 50-летний эрцгерцог Франц Фердинанд д’Эсте прибыл в аннексированную за шесть лет до того Боснию и Герцеговину на военном корабле. Здесь проводились маневры, на которых он как генеральный инспектор австрийской армии должен был присутствовать. Маневры прошли отлично, 28 июня должна была состояться политическая часть визита: торжественный проезд наследника по Сараево и посещение органов самоуправления.
В тот день эрцгерцог и его супруга, графиня София Хотек, встали рано и до отъезда успели побывать на утренней мессе. В 9.30 четыре открытых автомобиля отъехали от гостиницы, в начале одиннадцатого кортеж со скоростью 12 км/час продвигался по негусто заполненной народом набережной Аппеля вдоль реки Милячки. Франц Фердинанд, желавший, чтобы народ мог как следует разглядеть будущего императора, был одет в форму генерала от кавалерии (голубой мундир, черные брюки с красными лампасами, высокая фуражка с зелеными попугаичьими перьями); на жене было нарядное белое платье и широкая шляпа с пером страуса.
Все проходило торжественно и празднично. Уже прогремели над городом 24 залпа приветственного салюта, люди на набережной махали руками, выкрикивали здравицы на немецком и сербском языках. В воздухе плыл звон колоколов: в церквях отмечали день святого Вита, в который, между прочим, в 1389 году турецкий султан разбил на Косовом поле сербов под водительством князя Лазаря.
Кортеж, направлявшийся в ратушу, поравнялся уже с мостом Цумурья, как вдруг некий юноша из толпы, взмахнув рукой, бросил какой-то предмет в автомобиль наследника. Это ТнечтоУ то ли ударилось о сложенную полотняную крышу, то ли было отражено рукой эрцгерцога, но, во всяком случае, отлетело под колеса машины сопровождения и там с оглушительным грохотом взорвалось. Это было покушение. Брошенная бомба была начинена гвоздями, которыми оказались ранены двадцать человек в толпе и два офицера из свиты наследника. Сам он совсем не пострадал, а у графини была легко оцарапана шея.
На набережной воцарилось смятение. Машины остановились, окутанные пылью и едким дымом; кто-то из пострадавших громко кричал. На кинувшего бомбу юношу бросился один из офицеров, ему почему-то стал мешать очутившийся рядом полицейский. Тем временем террорист (им оказался Неделько Габринович) успел достать из кармана яд, проглотить его и броситься в реку. Яд на него не подействовал, прямо на мелководье он был схвачен.
Перед тем как приказать быстро следовать дальше, эрцгерцог еще поинтересовался состоянием раненых. Он был вне себя от гнева и, когда в ратуше городской глава Фехим Чурчич, не подозревавший о покушении, начал цветистую речь, резко оборвал его словами: «Господин староста! Я приехал в Сараево с дружеским визитом, а меня тут встречают бомбами. Это неслыханно! Хорошо, продолжайте!» После приветствия Чурчича Франц Фердинанд овладел собой и произнес заготовленную речь, сымпровизировав в конце по-немецки («Сердечно благодарен за радостные овации, которые мне и моей супруге приготовило население, тем более что так оно выражает радость по случаю неудавшегося покушения») и по-сербски («Прошу передать населению вашего прекрасного города мой сердечный привет и засвидетельствовать мои расположение и признательность»). Потом он еще осмотрел колонный зал ратуши и распорядился ехать в больницу – навестить пострадавших офицеров.
На этот раз автомобили ехали быстрее. Рядом с наследником по-прежнему сидели супруга и военный губернатор Боснии генерал Потиорек. На левую подножку машины с обнаженной саблей вскочил граф Гаррах. На углу улицы Франца Иосифа Потиорек заметил, что они едут не туда, и резко приказал шоферу изменить маршрут. Машина затормозила и, въехав на тротуар, остановилась.
По злополучной случайности как раз на этом месте, в паре метров справа от автомобиля, стоял следующий из подготовленных террористов (всего на набережной их было шесть), 19-летний Гаврило Принцип. После неудачи Габриновича он лихорадочно метался по улицам, успел еще проглотить в кофейне чашку кофе, а сейчас оцепенело глядел на чудом подвезенного к нему эрцгерцога. Наследника трона он узнал и, выхватив из кармана револьвер (возиться с бомбой не было времени), стал стрелять. Было 10.50.
Первая же пуля разорвала сонную артерию эрцгерцога, вторая перебила аорту его жены. Отлетела фуражка с зеленым султаном, белое платье обагрилось кровью. Графиня совсем не аристократично, безжизненной куклой сползла на пол. Оба уходили из жизни. Последними словами наследника были: «Софи, Софи! Не умирай ради детей!» Графиню привезли в правительственный дворец уже мертвой, Франц Фердинанд в беспамятстве дышал еще пятнадцать минут.
На набережной тем временем схватили стрелявшего. Первым на убийцу бросился случайный студент, потом сбежались жандармы, офицеры. Принцип отчаянно сопротивлялся, пытался проглотить яд и застрелиться – ему не дали. В свалке только случайно не взорвалась бывшая при нем бомба. Принципа много били, нанесли несколько ударов саблей (потом в тюрьме ему пришлось ампутировать руку). Чудом оказавшийся рядом фотограф-любитель снял едва ли не самый момент покушения, и никто не знал, что сараевские выстрелы ознаменовали начало большой, кровавой и ожесточенной войны.
Последствия покушения
Июль 1914 года стал месяцем нагнетания напряжения. Мир, затаив дыхание, ожидал после теракта ответных шагов Австро-Венгрии. Арестованные террористы были боснийскими сербами, т.е. австрийскими гражданами, но следы преступления вели в Белград. В Сербии при попустительстве властей проходила подготовка юных ТбомбистовУ: здесь им была обозначена цель, отсюда велась активная пропаганда за освобождение Боснии от «ненавистного австрийского ига» (кстати, как и сейчас, далеко не все в Боснии хотели идти под сербскую власть: сразу после покушения, доказывая свою верность властям, хорваты и мусульмане провели серию антисербских погромов – Прим. автора).
При активной поддержке Германии Вена решила силовым путем наказать сербов. Император Франц Иосиф написал своему ближайшему союзнику – немецкому кайзеру Вильгельму, что видит корень всех балканских проблем в Сербии и что она будет «устранена как политический фактор». 23 июля сербам был предъявлен 48-часовой ультиматум из 10-ти пунктов, ни один из которых – особенно требование провести на территории независимого государства самостоятельное судебное расследование – не мог быть удовлетворен. Белград, втайне желавший большого кризиса, чтобы потом сотворить могучее государство «югославян», рассчитывал только на поддержку России. Сербский премьер-министр Никола Пашич слезно просил помощи, император Николай II помощь братскому народу обещал.
28 июля – ровно через месяц после покушения – Австро-Венгрия объявила Сербии войну и за несколько дней разгромила сербскую армию. Далее с ужасающей быстротой вся Европа оказалась охваченной военным пожаром. Россия развернула всеобщую мобилизацию, в ответ на которую верная союзница австрийцев Германия 1 августа вступила в войну. В тот же день немецкие войска захватили маленький нейтральный Люксембург и спустя два дня, через Бельгию, начали наступление на Париж, который поддержал Россию. 4 августа в войну вступила Великобритания, с 1839 года являвшаяся гарантом бельгийской независимости.
Долгих четыре года смерть собирала невиданный урожай на полях сражений от Ла-Манша до Дарданелл. Все воевали со всеми, на уничтожение людей были брошены только что изобретенные аэропланы и танки, ядовитые газы и пулеметы. К германским державам по странной логике присоединились только болгары и турки, зато государства Антанты были поддержаны потом и США, и Бразилией, и Китаем (позднее всего, 19 июля 1918 года, на их стороне выступил сильно обиженный на немцев Гондурас).
В ноябре 1918-го все было кончено и для Германии, и для Австро-Венгрии: первая потеряла Эльзас и Лотарингию и попала под гнет многолетних репараций, вторая развалилась на целый ряд национальных государств. Еще раньше почти все оказалось кончено для России, где произошла катастрофическая социальная революция, повлекшая за собой гигантские человеческие жертвы и немыслимый упадок уровня жизни населения. В результате сараевских выстрелов пали четыре империи (Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская), к концу 1918 года погибло почти 20 миллионов человек. За австрийским наследником «в лучший мир последовала досель небывалая свита». Южные славяне поимели вожделенную большую Югославию, чтобы через 70 лет с позором расколоть ее на куски.
Личности убитых
Парадоксально или нет, но Франц Фердинанд вовсе не был тираном, реакционером и тем более угнетателем славян. Возможно, он не принадлежал к числу особенно выдающихся личностей, но был честен, трудолюбив, настойчив, добросовестен, имел трезвую и ясную голову. Его мало кто любил в силу холодного и замкнутого характера; он не умел и не пытался очаровывать людей, но тиранство его сводилось к тому, что, как замечает Швейк, он гонял браконьеров в своем имении в Конопиште.
Эрцгерцог родился 18 декабря 1863 года, был первенцем в семье младшего брата императора Франца Иосифа. Как многим другим Габсбургам, ему предопределена была военная карьера, которую он постепенно выстраивал, служа исправно. В его молодые годы ни он сам и никто другой не предполагал, что он может стать наследником престола, – ведь был молод и здоров сын императора Рудольф. Однако судьба к Францу Фердинанду до поры-до времени благоволила.
Первое большое событие в его жизни произошло в 1875 году. Неожиданно юный эрцгерцог, не имеющий большого состояния, стал очень богат. После долгих споров к нему перешло сказочное наследство вымершего рода итальянских князей д’Эсте. Вместе с родовым богатством он обрел и дополнительное имя и стал называться с той поры Франц Фердинанд д’Эсте.
Через 14 лет случилось другое событие, неизмеримо более повлиявшее на его судьбу. 30 января 1889 года в замке Майерлинг покончил с собой любимец Австрии кронпринц Рудольф. Наследником престола был объявлен отец Франца Фердинанда, однако все понимали, что у него мало шансов пережить старшего брата (действительно, эрцгерцог Карл Людвиг скончался через несколько лет). Франц Фердинанд уже в 1889 году фактически стал преемником трона, что он сразу почувствовал по изменившемуся отношению императора: он был быстро произведен в генерал-майоры, затем получил чин фельдмаршала и впридачу дворец Бельведер в Вене.
В девяностые годы он много ездил по свету. В 1891 году он нанес визит в Петербург, где был великолепно принят. Царь Александр III встречал его на вокзале, ему был пожалован орден Св. апостола Андрея Первозванного, а на придворном балу он танцевал кадриль с царевной. Затем последовало многомесячное кругосветное путешествие на военном корабле «Императрица Елизавета», в ходе которого он отличился как великолепный охотник (стрелял во все, что шевелится, – от тигров до утконосов) и как незаурядный писатель (оставил любопытный дневник путешествия).
В 30 лет на эрцгерцога навалилась тяжелая болезнь – туберкулез. Ему пришлось оставить службу и несколько лет настойчиво лечиться, в основном пребывая на климатических курортах. Францу Фердинанду опять повезло: ему удалось справиться с болезнью, считавшейся тогда почти неизлечимой. Он резко поправился – с 67 до 97 кг, всю дальнейшую жизнь должен был остерегаться плохой погоды и простуд, но себя для близких и Австрии наследник престола сохранил.
Из-за присущих Францу Фердинанду холодности и замкнутости император Франц Иосиф не очень баловал племянника своим расположением и весьма осторожно подпускал его к государственным делам. Прохладным отношениям, установившимся между ними, способствовало и неожиданное своеволие, проявленное наследником в делах сердечных. Франц Фердинанд не торопился жениться, но когда он созрел для брака, его выбор потряс всех. Однажды, еще до болезни, он увидел и сразу полюбил представительницу старого чешского дворянства – графиню Софию Хотек фон Хотков-унд-Войнин. История была романтическая: влюбленные многие месяцы встречались тайно, потом, когда все открылось, император почти год не давал наследнику согласия на морганатический брак. В конце концов он уступил настойчивому племяннику, но в свою очередь настоял на том, что потомство Франца Фердинанда не будет иметь прав на престол. На том и порешили. 2 июля 1900 года состоялось долгожданное бракосочетание; император на свадьбу не приехал, но в тот же день пожаловал невесте титул княгини Гогенберг.
Супруги жили душа в душу. Через несколько лет они уже имели дочку и двоих сыновей. В Вене княгиню Гогенберг откровенно третировали габсбургские свойственники, поэтому супруги предпочитали жить вне столицы, тем более что замков у эрцгерцога хватало. В качестве постоянной резиденции он облюбовал замок Конопиште в Чехии, который купил еще в 1887 году у князя Лобковица за 6 млн. гульденов. Историческое здание, некогда принадлежавшее Валленштайну, было основательно перестроено для удобного житья и размещения многочисленных коллекций, собранных Францем Фердинандом по всему свету.
Любимым занятием наследника была охота. Легенда о том, что за свою жизнь он застрелил 300 тыс. животных, вряд ли имеет под собой основание, однако то, что в конопиштских угодьях обитали десятки тысяч фазанов и что однажды на его охоте было застрелено 2140 куропаток и фазанов, – правда. Он очень хорошо стрелял и косил вспугнутую дичь без промаха, как из пулемета. Предполагалось, что Конопиште и другое его чешское имение, Хлумец, достанутся сыновьям, однако история рассудила иначе: после 1918 года оба поместья были конфискованы чехословацким правительством. Между войнами сыновья Франца Фердинанда вели долгий процесс по возвращению родового имущества, но проиграли его.
Политические взгляды эрцгерцога были умеренно консервативными и очень взвешенными. Он склонялся к идее триализма, т.е. хотел возвысить в двуединой монархии славянскую составляющую; весьма уважительно был настроен по отношению к России и полагал, что воевать с ней гибельно; не переоценивал значения союза своей католической державы с протестантской Германией. Парадоксально, что самого расположенного к славянству Габсбурга убили славяне. Страха перед возможным покушением (а все понимали, что в Боснии может случиться всякое) он не испытывал, не раз заявляя, что его жизнь постоянно находится в опасности.
Личности убийц
Все террористы, поджидавшие Франца Фердинанда на набережной Милячки, входили в подпольную организацию «Молодая Босния», ставившую своей целью независимость страны, а средством избравшую индивидуальный террор. Ее большинство составляли сербы, но были там и хорваты, и мусульмане. Все поглядывали на независимую Сербию, переживали за нее в балканских войнах и ездили туда учиться настоящим образом настоящему делу. В Сербии молодые люди попадали в орбиту действия тайной организации «Единение или смерть», по-другому называвшейся «Черная рука» и имевшей одинаковые с ТМолодой БосниейУ цели и средства.
Славянофильские идеи эрцгерцога мешали великодержавным планам «Черной руки», потому было решено его убрать (в документах организации записано, что она «предпочитает террористическую деятельность идейной пропаганде»). Это совпадало с намерениями масонов, стремившихся сокрушить «тиранию монархов и империй», и социалистов, желавших раздуть мировой пожар на горе всем буржуям. Не случайно среди помощников и организаторов сараевского убийства оказались люди, напрямую связанные и с теми, и с другими (даже с «профессиональным революционером» и будущим «героем Октября» Львом Троцким).
Боснийских юнцов в Сербии немножко подучили стрельбе, снабдили некоторым количеством денег и прилично – оружием, подвергли интенсивной идейной и психологической обработке, а за месяц до теракта нелегально переправили обратно в Сараево. Опыта убийств у них не было, потому на набережной все шло не по плану и наперекосяк. Стоявший первым Мохамед Мехмедбашич прозевал нужный момент, стоявший вторым Кубрилович бросить бомбу не решился (хотя потом говорил, что «выхватил револьвер и два раза выстрелил в эрцгерцога»). Не довел дело до конца Габринович. «Повезло» только стоявшему пятым Гавриле Принципу.
Об этом гимназисте, которому на день преступления было 19 лет, известно немного. Он был сыном зажиточного крестьянина, учился в гимназии в Сараево, потом в Белграде. Говорят, что он был умен и отличался смелостью. Австрийский врач-психиатр, навещавший его в тюрьме, записал потом с его слов, что «как человек идеала, он хотел отомстить за свой народ; война все равно произошла бы и без этого». Гавриле Принципу было тяжело в тюрьме в одиночестве и без книг.
Следствие по делу об убийстве Франца Фердинанда прошло небывало оперативно. Через три с половиной месяца в Сараево начался судебный процесс, к ответственности было привлечено 25 человек. Процесс проходил с соблюдением всех правил законности и либерализма. Главными фигурами на нем были Принцип и Габринович. Первый держался с большим мужеством и без оговорок все брал на себя, Габринович выражал определенное раскаяние. Относительно Принципа ползли нелепые домыслы, что он то ли сын эрцгерцогини Стефании, жены кронпринца Рудольфа, то ли друг незаконной дочери того же Рудольфа и его любовницы (в любом случае – мститель Габсбургам).
По суду девять человек было оправдано, трое приговорены к смертной казни. Принципу и Габриновичу как несовершеннолетним было определено по 20 лет тюрьмы (к тому же в каждую годовщину преступления их переводили в темный карцер, а Принципу еще был положен один день полного поста в месяц). Содержались они в Чехии, в крепости Терезин, и оба медленно, но верно угасали в сырых и холодных казематах. Габринович умер от чахотки первым, Принцип, тоже больной туберкулезом, тихо скончался 1 мая 1918 года, когда еще далеко не был ясен итог развязанной им большой мировой войны.
Его похоронили ночью в ничем не обозначенном месте. Один солдат из славян запомнил примерное место погребения, потом по его словам тело отыскали. В 1926 году останки убийцы наследника австрийского престола были перевезены в Сараево и вновь погребены с большой помпой.
За что боролись?
Что бы там ни говорили о пересечении империалистических интересов и неотвратимости Первой мировой войны, фактическими ее поджигателями стали горячие боснийские хлопцы. Вполне вероятно, что без выстрелов в Сараево история пошла бы по-другому – без потрясающих общественных катаклизмов и невиданных жертв.
Сами идеалисты, как называли себя юнцы с револьверами, не выиграли ничего. Как оказалось, мало что приобрели и приверженцы большой национальной идеи. Да, крупное государство Югославия, собравшее под началом Сербии балканских славян, было создано, но оно показало себя непрочным образованием как в период до Второй мировой войны, так и после. В конце XX века ему с удовольствием помогли разлететься в клочья, припомнив сербам, кстати, и злополучные сараевские выстрелы.
Выиграли другие силы: «тираноборцы» и большевики. Однако и через столетие мир не стал безопаснее, а терроризм приобрел глобальные масштабы: он оплел своей интерсетью весь мир, появились даже «государства-террористы». Убийц не стоит возвеличивать. Не ясно, что сейчас делается с памятью Гаврилы Принципа в Боснии, но прежде там были и памятники ему, и мосты его имени. Напрасно. Так же напрасно, как называть его в энциклопедиях национальным героем югославского народа.
Нет, зная об убийствах и последующих морях крови, безумству храбрых не поем мы славу.
Александр Синенький
