?Тем не менее, уже сегодня можно утверждать с уверенностью, что нам посчастливилось быть современниками классиков и очевидцами рождения классических произведений.
Итак, Москва, 27 марта, Большой зал Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского. Мировая премьера «Страстей по Матфею», написанных Епископом Венским и Австрийским Иларионом. Через два дня ее триумфальный успех повторится и в Риме. Показательно и символично, что это историческое событие пришлось именно на весну 2007 года, когда у православных и католиков совпадают даты светлого праздника Пасхи.
Провидение то или нет, но, вне сомнения, это не случайно, а вполне закономерно, справедливо и прекрасно (такое сочетание, что ни говори, редкость), что Епископ Иларион – композитор по первому светскому образованию – учился именно в Московской государственной консерватории, в Большом зале которой при полном аншлаге и в присутствии Алексия II состоялось первое исполнение Большим симфоническим оркестром им. П. И. Чайковского под управлением Владимира Федосеева и хором Государственной Третьяковской галереи под руководством Алексея Пузакова этого монументального произведения для солистов, хора и оркестра, включающего 48 частей общей продолжительностью около двух часов. Проект реализован при финансовой поддержке «Лукойла».
Десятиминутная овация стоя все же лишь отчасти выразила благодарность слушателей автору и исполнителям, из которых можно, наверное, особенно выделить солистку Московского камерного музыкального театра и Венской Фольксопер Ольгу Шалаеву, исключительно проникновенно и при этом с виртуозной технической точностью исполнившую «Плач Богоро-дицы»: ее красивый, ровный голос конгениально передал содержание музыки – не безутешные рыдания, слезы и всхлипы, не экспрессивное излияние актерских эмоций, но светлые интонации почти медитативной скорби.
Конечно, напрашивается и сравнение со «Страстями по Матфею» и реминисценции о духовной музыке русских композиторов, но речь идет о совершенно особом, самостоятельном произведении, уникальном не только потому, что впервые иерарх РПЦ написал музыку не для церковной службы, а для концертного исполнения. Надо отметить и то, что в истории русской музыки отечественные композиторы на протяжении последних двух веков не обращались к жанру страстей и что впервые в европейской музыке страсти Христовы передаются сообразно православной традиции, которая значительно отличается как от католической, так и от протестантской.
Если в западной традиции акцент делается на натуралистической передаче реальности страданий Христа и эмоциональном сопереживании их, то в православном искусстве тема смерти Иисуса нераздельно слита с его Воскресением. Не случайно, что на православных канонических иконах Христос на кресте всегда изображался с закрытыми глазами, уже умершим, не страдающим или мертвым человеком, но Богом, в человеческом теле принявшим смерть для спасения людей и победившим ее.
В «Страстях» Епископа Илариона интересно и то, что, сохраняя верность православной традиции, они выходят за рамки ее церковно-служебного музыкального канона. Как известно, фундаментальное отличие православной церковной музыки от католической заключается в том, что в православии только живой голос человека считается достойным славить Бога; все песнопения исполняются а капелла, без сопровождения музыкальных инструментов, а у католиков значительную, если не доминирующую роль, играет инструментальная музыка, особенно орган. Пожалуй, это символично для более технологичной западноевропейской и более обращенной к человеку культуры. В «Страстях» же некоторые части исполняются только оркестром, другие – хором а капелла, но часто оркестр, хор и солисты в созвучии взаимно дополняют друг друга, что тоже несет в себе символику развития российской цивилизации, впитывающей в органичном синтезе достижения разных культур.
Если говорить о музыкальном синтезе православной и католической традиции религиозного искусства, то он, конечно, не нов и осуществлен уже Д. Бортнянским и целым рядом блистательных русских композиторов XIX века. Но при строгом подходе видно, что этот синтез порой приводил к «итальянщине», известной «концертностью», в которой красота музыкального выражения шла в ущерб молитвенной настроенности и медитативной созерцательности, духовности музыки. «Страсти» Епископа Илариона сочетают разнообразие и цельность музыкального языка, красоту и глубину содержания, эмоциональность и медитативность – если этот импульс получит продолжение, можно говорить о фактически новом этапе в развитии трансконфессиональной христианской духовной музыки.
Маэстро Владимир Федосеев в разговоре с автором данной статьи подчеркнул, что он рад и горд участию в этом проекте, который призван способствовать сближению христиан. На следующий год планируется исполнение «Страстей» в Ватикане в присутствии Бенедикта XVI. Намечаются концерты в Лондоне и Санкт-Петербурге и, разумеется, в других городах России и мира. Как сказал маэстро, – во всех великих православных городах.
Епископ Иларион, несмотря на лишь успех, заметил: «После премьеры каждое музыкальное произведение живет уже своей, самостоятельной по отношению к автору жизнью, течение которой определяют слушатели». От имени тех самых слушателей, как рядовой, а потому и репрезентативный свидетель этого замечательного концерта, могу сказать, что мне посчастливилось присутствовать при появлении на свет новой классики. Владыка, встретиться с которым и до, и после концерта я имел честь и удовольствие, рассказал о том, как рождалось это произведение.
– Музыкой я стал заниматься с трех лет, потом учился в музыкальной школе, консерватории. После того, как принял решение о служении Церкви, долгое время не думал о том, чтобы писать музыку. А в прошлом году внутренние и внешние обстоятельства моей жизни сложились так, что мысли вновь обратились к музыке. Сначала я написал «Божественную литургию» и «Все-нощное бдение» – два произведения для хора а капелла, а в конце лета – сентябре возникла и осуществилась идея «Страстей по Матфею». И замысел, и работа над его реализацией были как озарение.
Сейчас Епископ Иларион работает над большой Рождественской Ораторией, которую, если Богу будет угодно, БСО под управлением Владимира Федосеева исполнит в Москве на грядущее Рождество.
На мой вопрос, заданный в более широком плане: «Какую музыку могла бы поддерживать Русская Православ-ная Церковь», Епископ Иларион дал ответ, сам по себе уже отвечающий критериям классической строгости, и который, не сомневаюсь, со временем будут цитировать по его первой публикации в «НВЖ»:
– Язык музыки, как и язык слов, может нести как положительный, так и отрицательный, агрессивный заряд. Классическая музыка в целом несет положительный заряд, формирует в людях правильный вкус, эмоциональную тонкость, духовность, глубину восприятия красоты мира. Она никогда не устареет. К сожалению, в XX веке классическая музыка оказалась в «гетто» звукового мира молодежи, отчасти и по вине самих композиторов, переставших писать серьезную музыку красиво и понятно, увлекшихся экспериментами и поисками новизны любыми средствами.
Я нисколько не сомневаюсь в том, что наступит день, и даже очень скоро, когда в рамках единой программы гастролей по мировым столицам классической музыки в Московской государственной консерватории и в Венском Музикферайне состоятся концерты христианской духовной музыки, где в первом отделении будут исполняться шедевры православной музыкальной традиции, во втором – католической, а в третьем – госпелы и спиричуэлс.
Не могу не выразить своего глубокого восхищения открытостью настоятелей католических храмов Вены, где с 90-х годов возникла новая традиция – исполнение под Рождество, в том числе и в главном католическом храме Австрии, Соборе святого Стефана, произведений в жанре госпел и спиричуэлс лучшими афроамериканскими музыкантами.
Не берусь ставить эту традицию в пример православным храмам. Однако можно представить себе, что и в Вене, и в Москве, и в Берлине были бы воздвигнуты общехристианские храмы. Кстати, архитектурное воплощение идеи такого храма кажется весьма интересным творческим вызовом. В таком храме можно было бы исполнять православную и католическую музыку, те же госпелы, может быть, и не обязательно вместе, но на регулярной основе. Мир, во всяком случае Европа, остро нуждается в консолидации христианских ценностей, и духовное искусство призвано сыграть в этом благородном деле важнейшую роль.
Классика рождается в наши дни и в светской культуре, ведь духовность и нравственность нельзя считать исключительной прерогативой религиозного искусства.
Ярчайший пример – Светлановский зал Московского международного дома музыки, 31 марта 2007 года, первое выступление в России Дэйва Хоула.
Кстати, ММДМ, что называется, перепутал все карты мне – и не только мне – при выстраивании параллелей, необходимых при сопоставлении качества музыкальной жизни в Москве и в Вене. В советские годы все было просто и понятно: Музикферайн – Консерватория, Концертхаус – Большой концертный зал им. П. И. Чайковского. А теперь, нате пожалуйста, в Москве появился и весьма успешно функционирует третий музыкальный комплекс мирового класса.
ММДМ поражает и привлекает своей инновативностью. Разумеется, здесь используют классическую музыку высшего уровня, но также и авангард, и этномузыку в широчайшем спектре – от русской народной песни до азиатского горлового пения, и джаз, и даже блюз. Да, для Москвы услышать блюз в этаблированном музыкальном комплексе до самого недавнего времени было решительно невозможно, ибо немыслимо. Как, впрочем, и госпелы. Прорыв на этом «фронте» осуществила Консерватория, в Большом зале которой в конце прошлого года состоялся первый концерт госпел-хора из Гарлема – неплохой, кстати, коллектив, но его и близко не поставить рядом с известными мне по концертам в соборе Святого Стефана «Sensational Nightingales» и «Blind Boys of Alabama». Впрочем, лиха беда начало. Но ММДМ инициировал серию «Герои блюза» с изначально более амбициозной установкой: показать московскому музыкальному сообществу больших мастеров блюза без скидок на принцип начинать с малого и потихоньку.
Итак, российская премьера Дэйва Хоула, которого многие считают лучшим блюзовым слайд-гитаристом современности. Такие оценки, правда, желательно сопровождать уточнениями и оговорками. Так, избравший Вену своим вторым домом голландский виртуоз блюзовой гитары Ханс Теесинк в слайдовой технике и выразительности не уступит Хоулу, но не в чикагском «электрическом блюзе», а в акустическом «дельта-блюзе», как его играли в Миссисипи.
Напомним читателю, что слайды – едва ли не квинтэссенция блюза и всей выросшей из него серьезной гитарной рок-музыки. Ни один музыкальный инструмент, а только человеческий голос, может сравниться со слайдами блюзовой гитары по способности выразить вибрирование человеческих нервов. Эксперты утверждают, что слайдовая техника возникла из подражания чернокожими американцами звукам гавайской гитары. Но поскольку жизнь у парней, работавших на хлопковых полях, была отнюдь не сахарной, да и гитары были попроще, появилась эта специфическая техника игры, когда ножом водили по струнам, как по нервам, генерируя звук, по мелодике подобный волчьему вою на полную луну – собственно говоря, черные американцы вряд ли чувствовали себя под палящим солнцем южных штатов много лучше, чем волки голодной зимней ночью…
За прошедшие сто лет слайдовая техника была доведена до совершенства и стала обязательным атрибутом мастерства любого серьезного рок-гитариста, но по-прежнему в наиболее концентрированном виде ею можно наслаждаться на блюзовых концертах. Дэйв Хоул, однако, уникален не только по качеству, но и по технике своей игры – в отличие от большинства гитаристов, пальцы которых скользят по грифу гитары, обхватывая его снизу, Хоул исполняет свои слайды, гладя гитарные струны сверху, как опытный и искушенный любовник, доводящий женщину до экстаза легкими, но проникновенными касаниями.
Эротические параллели мэтр отрицает, рассказывая, что как-то просто сломал мизинец, а зарабатывать на жизнь, то бишь играть, было надо, вот, голь на выдумки хитра и все такое… Между тем, творческая судьба Дэйва Хоула поражает не меньше, чем его игра. Ему уже было основательно за сорок, а он все еще обретался как клубный музыкант по захолустным кабакам и залам своей Австралии где-то на краю музыкального света. И тогда Хоул, скорее уж для себя, на собственные же деньги записал свой первый компакт-диск «Short fuse blues» («Блюз короткого замыкания», или «Я вскипел»), часть экземпляров которого раздали, часть он попытался продать на своих концертах, а несколько направил на разные фирмы и в блюзовые журналы – без особой надежды, так, для очистки совести. Услышав блюз, давший название пластинке, владелец американской компании «Alligator records», как говорится, слетел с катушек и немедленно предложил автору контракт сразу на серию дисков. Музыкальная карьера Дэйла вознеслась как космическая ракета.
И вот Дэйв Хоул в Москве. Уже на первой же вещи аудитория взрывается аплодисментами, а «Короткое замыкание» вызывает в зале эмоциональный пожар. Хоул играет под органом, и это глубоко символично. Если бы Бах жил сегодня, он сочинял бы слайдовый блюз, раскаты которого напоминают фуги великого органиста. Интересно, кстати, почему никто не попытается написать блюз для органа?!
После триумфального успеха в ММДМ Хоул едет в лучший, ибо единственный в Москве настоящий блюз-клуб «В.В.King». 15 лет тому назад арт-директор и основатель отечественного блюза и рока Сергей Воронов совершил настоящий культурный подвиг, создав в столице России место, где зарубежные «звезды» считают удовольствием не только выпить-закусить, но и «поджемовать» – устроить концерт-импровизацию со своими московскими коллегами.
Какие же «везунчики» посетили «B.B.King» в этот вечер – в «нагрузку» к указанному в программе концерту они получили еще и полуторачасовую «джем-сессию» с Дэйвом Хоулом!
Шел второй час ночи, когда Хоул давал эксклюзивное интервью «НВЖ».
– Что вы знали о российском блюзе до приезда в Россию?
– Ничего.
– Что скажете теперь?
– Все парни, с которыми я сейчас играл, хорошие музыканты. «Джем» с ними был мне в радость.
– Как вам московская публика?
– Очень внимательно слушают! Люди доброжелательные, открытые – выступать здесь приятно.
– Ваше отношение к акустическому блюзу?
– Очень люблю. Дома, для себя играю с большим удовольствием. На концертах исполняю «электрический» блюз и рок, этого ждет аудитория, особенно в Австралии.
– Ваш прогноз будущего блюза?
– Немного беспокоюсь. Блюз никогда не исчезнет, но он превращается в классику, становится уважаемым и признанным видом музыки, однако уже не имеющим широкого успеха среди зрительских масс, такого, как во времени Мадди Вотерса. Но по своему эмоциональному содержанию блюз – музыка универсальная.
Интересную догадку высказал Дэйв Хоул: может быть в России, где блюз пока не очень известен, он обретет популярность, и этот пример станет заразительным для других стран…
Что может быть логичнее, чем переход от музыки к танцу? Конечно, балет: ведь Москва – балетная столица планеты. Классический танец живет и развивается не только в Большом театре, который, несомненно, является лучшей балетной сценой современности так же, как и бразильцы – лучшими футболистами мира. И это сравнение очень точное, поскольку бразильцы не непобедимы, и это замечательно.
Лучшей балетной премьерой Москвы начала 2007 года следует, бесспорно, назвать «Чайку» Джона Ноймайера в Музыкальном театре им. Станислав-ского – Немировича-Данченко. Именно этот театр, а не Театр оперетты следует считать московским аналогом моей любимой венской Народной оперы.
Джон Ноймайер, американский хореограф, уже почти сорок лет работающий в Европе, где с 1973 года возглавляет Гамбургский балет, хорошо известен и в Вене. Мировая премьера ноймайеровской «Чайки» состоялась в Гамбурге в 2002 году, однако вряд ли будет преувеличением сказать, что этот спектакль обретает классическую субстанцию, лишь пустив корни и в Москве.
Сам занимаясь переводом более двадцати лет, могу утверждать смело: Джону Ноймайеру удалось конгениально перевести сложнейшую чеховскую драматургию на язык балета. Его «Чайка» – новая классика балетного спектакля. Ноймайер создал психологический балет так же, как Борис Покровский в свое время создал психологически достоверную оперу, не уступающую в жизненности драматическому спектаклю, а в экспрессивности порой и превосходящую его.
Ноймайер подходит к литературному прототипу не раболепно, а творчески; он берет суть чеховских коллизий, а не их словесно-сюжетную форму – и добивается феноменального успеха. Тригорин в ноймайеровской интерпретации становится преуспевающим мэтром академического балета, а Треплев – представителем танцевального авангарда. Уже благодаря одной этой гениальной находке создан спектакль, которому суждено жить веками, сохраняя свою актуальность: любому хореографу, взявшемуся за «Чайку», достаточно показать, что он может работать в академической манере не хуже Петипа, а в авангардной – все зависит от фантазии, вплоть до «буто»!
Кстати, самому Ноймайеру «балет в балете» не очень удался: его классика пародийна, а авангард не так уж нов, но как не вспомнить эволюцию одного из известнейших классических балетов всех времен и народов – «Дон Кихота», хореография которого была создана М. Петипа, далее развита А. Горским, а в его лучшей на сегодняшний день версии (предлагаемой в Большом) используются еще и танцы К. Голейзовского, Р. Захарова, А. Симачева. Да, так и «Чайка» Ноймайера – приглашение современным российским (и не им одним, конечно) хореографам попробовать свои силы в сотворчестве.
Остается лишь добавить, что исполнительница роли Нины, лауреат международных конкурсов Анастасия Першенкова в этой партии устанавливает новые стандарты пластической выразительности классической танцовщицы.
Как, впрочем, и Татьяна Циренина, играющая Нину в «Чайке» по версии «Школы современной пьесы», находится на верном пути, чтобы стать лучшей чеховской актрисой в России (правда, я не знаю ни одного театра, где шли бы все пьесы Антона Павловича) или «хотя бы» превзойти в этой роли саму Веру Комиссаржевскую.
Попеременно в Москве и на Алтае творит современный «кай» выдающийся мастер грандиозного хорового пения, заслуженный артист России Ногон Шумаров, имя которого через считанные годы будет вписано золотыми буквами во всемирную историю музыки вместе с другими основоположниками столь же драгоценного музыкального жанра, как афроамериканский блюз.
Да и сам автор настоящей статьи не так давно почувствовал себя, причем с полным на то основанием, почти живым классиком. А случилось это на заключительном концерте второй московской Биеннале современных исполнительных искусств, где лидер современного музыкального авангарда, камерный оркестр «Лондонская синфониетта», в дуэте с ведущей британской электронной студией «Warp» представил следующий после скрябинской «Симфонии огня» этап светозвукового синтеза. Клянусь, в этот вечер я сравнялся с Аристотелем, который о сочинении Гераклита Эфесского, отца диалектики, за манеру выражать свои мысли прозванного современниками «Темным», сказал: «То, что я понял, превосходно. Как, без сомнения, превосходно и то, что я не понял. Жаль лишь, что первого много меньше, чем второго».
Олег Зиборов
Мы живем во время больших перемен, больших вызовов и больших перспектив. Позднее, возможно, его назовут великим. Возможно…
