«Собибор» в австрийской столице появился еще 22 марта, когда на симпозиуме, организованном Институтом образования Австрийской партии свободы и фондом Александра Печерского, показали 30-минутный фрагмент фильма Константина Хабенского о единственном успешном за годы Второй мировой войны восстании узников лагеря смерти.
Лейтенанту Советской армии Александру Печерскому, попавшему в плен и оказавшемуся в концлагере, всего за три недели удалось спланировать интернациональное восстание заключенных.
Перед венским премьерным показом фильма в Российском центре науки и культуры 8 мая состоялась пресс-конференция с его создателями. Далее приводим некоторые ответы Константина Хабенского – режиссера и исполнителя главной роли – на вопросы присутствовавших.
О режиссерском дебюте
Всё началось с предложения продюсера исполнить в этом фильме роль Печерского, а уже потом – дебютировать в качестве режиссера. Я согласился не сразу, поскольку это было очень ответственное решение.
Наша задача состояла в том, чтобы рассказ был эмоциональным и не оставлял в зале равнодушных людей.
Мы стартовали два года назад, осенью 2016-го. Съемки шли 2 месяца, потом был монтаж. Но работа над самой темой, первыми вариантами сценария началась уже 4–5 лет назад. Это литовско-российский проект. Студию нам предоставила Литва. Там был построен лагерь по точным чертежам и схемам.
К нашей команде периодически присоединялись актеры из разных уголков Европы. В фильме разговаривают на пяти языках. Я специально настоял на том, чтобы в российском прокате не было дубляжа, поскольку это многоязычие добавляет ощущение ужаса в ту фантастическую задачу, которая была решена Печерским и его командой. Люди поняли друг друга и вместе сотворили этот бунт.
В российской версии есть голос за кадром, во всех других странах фильм идет с субтитрами.
Самым трудным было дать согласие стать режиссером этого фильма. Потом возникли творческие задачи и сложности. Например, когда мы поняли, что осуществить тот финал, который мы задумали вначале, не удастся, и надо его переписывать. Дней десять я вынашивал это в себе и думал, каким будет фильм. Потом собрал съемочную группу, все объяснил и мы приступили к работе. Мы начали фантазировать, начали делать историю, историю человеческих судеб. Все понимали, что это за тема, и равнодушных людей не было.
О фильме.
Главный герой фильма – это лагерь смерти. Все люди, которые появляются на экране, – это эпизоды в жизни героя. И эти эпизоды я пытался с человеческой, с эмоциональной точки зрения максимально дотошно разобрать и представить зрителям так, чтобы все они запомнились. Из маленьких человеческих эпизодов складывалась общая картина. Основной акцент мы сделали на актерскую работу.
Длинные финальные титры тоже являются частью фильма. В это время у зрителя есть возможность побыть с самим собой – не вскакивать и не бежать из зала. Титры идут под музыку замечательного композитора Кузьмы Бодрова, она получилась почти божественной. Мы очень благодарные люди, и в титрах были все-все, даже те, кто не попал в кадр.
Для меня это был великий опыт. Даже после 34-х монтажных версий я все равно продолжаю волноваться: так ли я все сделал. После каждого премьерного показа я смотрю, какими из зала выходят зрители, слушаю, как они дышат. На подобные темы нельзя говорить спокойно и преподносить эти вещи по-менторски. Я был подключен эмоционально и старался подключить зрителей. Я продолжаю находиться в этой теме, но через какое-то время я отпущу корабль под названием «Собибор» в свободное плавание и от меня уже ничего не будет зависеть.
В российском кинематографе было не так много примеров обращения к подобным темам. Я попытался размышлять в кино о том, как же люди, которые убивали других, ощущали себя в этом пространстве. Чем они защищались от того, что они творили. Мы придумали, что один из них спасается пьянством, другой думает о будущей фотовыставке, третий пытается рыться в библии. Пьяный мальчишник, во время которого немецкие солдаты веселятся перед отправкой на фронт, – это пиковый момент, когда маски с них слетают. Мы видим ошалевших людей, которые не могут справиться с потоком эмоций и ужаса, сваливающихся на них. Мы их не оправдываем – у каждого был выбор.
Лучшая оценка произведения – это молчание, когда люди безмолвно передают друг другу свои впечатления и эмоции. Молчание, которое говорит о том, что это фильм не заказной, что это фильм о людях. Меня радуют посты зрителей в социальных сетях после просмотра ленты. Поколение, которое привыкло учить нас жизни, посчитало, что молодые сейчас менее чувствительны. Если валить, то только на себя. Мне кажется, что энергетическое и эмоциональное понимание, с которым люди выходят из зала, – это практически то, на что я рассчитывал. Я этот фильм ощущаю так же.
О зрителе
Сможет ли фильм достучаться до глубины души австрийского зрителя? Понимает ли молодой европейский зритель, что такое смерть? Боится ли? Я думаю, что боится. И что такое боль, любовь, дружба, голод – понимает тоже.
Мне показалось, что делать из этой истории какой-то экшн со спецэффектами – это неправильно. Мы же показываем не новое приложение в мобильном телефоне, мы рассказываем о вещах, которые понятны людям всего земного шара.
Если историки начнут размышлять художественно, а художники станут детально рассматривать исторические факты, это будет скучно. Мы не можем переписать историю, но можем попытаться поразмышлять на эти темы, пофантазировать, почувствовать до чего были доведены люди.
О планах на будущее
Для того чтобы заявлять о себе в качестве режиссера и дальше, надо накопить эмоции. На сегодняшний день я отдал этому фильму все, что знаю и понимаю.
Для возвращения к нормальной жизни у меня не было времени. Через день начались съемки в другом фильме.
У меня достаточно работы в качестве актера, есть небольшой задел в Московском Художественном театре. Это работа в спектакле для детей «Поколение Маугли, или Чудак на букву “М”». Там будут задействованы студенты театрального колледжа Олега Табакова – он успел дать благословение на эту историю.
Премьера фильма на русском языке с английскими субтитрами прошла в переполненном 700-местном венском кинотеатре Gartenbaukino.
Редакция «Нового Венского журнала»
