Накануне президентских выборов в числе других журналистов я оказалась в вагоне поезда Хайнца Фишера, отправлявшегося в трехдневное предвыборное турне по Австрии. Это путешествие позволило многим избирателям лично познакомиться с Хайнцем Фишером. Надо отметить, что обаяние нашего нового президента не уступает привлекательности его политической программы, где крупным шрифтом обозначены социальная справедливость, включающая борьбу с безработицей, полное равноправие женщин, политика нейтралитета, мира и солидарности.
Еще раньше Хайнц Фишер сложил с себя обязанности заместителя председателя SPЕ и принял решение, в случае победы на выборах, выйти из состава партии, чтобы в полной мере беспристрастно и объективно выполнять обязанности главы государства. Но при этом он заявил, что, отказываясь от членства в партии, не имеет намерения отказаться от своих убеждений. Также и в дальнейшем он собирается заботиться о справедливом распределении власти в обществе: «Демократия хорошо функционирует лишь в тех случаях, когда отдельные деревья не рвутся в небо, что означает: политическая власть не должна быть сосредоточена в руках одной социальной группы».
Журналисты, естественно, желали все знать, фотографировали и расспрашивали, а я наблюдала и слушала. Честно говоря, поначалу со всем присущим мне скептицизмом: как бы там ни было, но предвыборная борьба – это всегда борьба за власть. Однако скептицизм мой постепенно рассеивался: ни в жестах, ни в интонациях Фишера-человека невозможно было уловить ни одной фальшивой ноты. Мне показалось особенно привлекательным, что он не устраивал шоу из своих выступлений: сосредотачивался не на презентации собственной личности, а исключительно на своей программе. Что ж, власть – это не всегда плохо, и, конечно же, она может быть использована и во благо. Когда в основе ее лежит программа социальной справедливости, поверить в это не так уж трудно.
Раньше мне уже встречались в прессе замечания по поводу шарма будущего президента. Действительно, прошло совсем немного времени, и я ощутила на себе всю силу его личного обаяния. Разумеется, мне хотелось поскорее разгадать, в чем секрет этого феномена. Сочетание внешнего спокойствия и мягкости с твердостью убеждений? Сочетание силы личности с отсутствием потребности открытого лидерства? Про таких говорят: «На него можно положиться». Как политик Хайнц Фишер всегда был симпатичен своей конструктивной критикой, направленной на дело, а не на личности; причем, будучи убежденным социал-демократом, он никогда не останавливался и перед критикой собственной партии.
Организация всего мероприятия была настолько безупречной, что казалось, никто здесь ничего не организует, а все происходит само собой. Помощники исчезали и появлялись, лишь изредка обмениваясь друг с другом тихими словами. Позже, в беседе с Гузенбауером (председатель SPЕ – Прим. ред.), похвалив организаторов поездки, я не удержалась: «А мы, русские, нередко сами ввергаем себя в ситуации, которые потом приходится преодолевать, чтобы выглядеть героями в собственных глазах». Он почему-то пришел в восторг: «Послушай, Хайнц, какая интересная мысль!» «Надеюсь, вам не придет в голову взять ее на вооружение», – подумала я про себя. У Гузенбауера оказалось довольно трепетное отношение к России, но об этом попозже.
Задавала себе вопрос: почему не видно телохранителей? Немного в сторонке заметила крепко сложенного мужчину с проницательным взглядом и предположила, что это начальник охраны, коим он и оказался. На мой вопрос, так ли велико доверие, чтобы отказаться от телохранителей, он улыбнулся: «Почему вы думаете, что их нет? Конечно, мы допускаем, что всякое может случиться, но присутствие охраны не должно бросаться в глаза, чтобы не создавать отпугивающей атмосферы. Поэтому большей частью мы работаем скрытно». И он поведал мне некоторые свои секреты, которые, как и его имя, я пообещала не разглашать. Эта забота о том, чтобы у человека, приблизившегося к охраняемой персоне, не было чувства, будто его уже заранее в чем-то подозревают, порождает ответное доверие (мы так устроены, мы психологически не в состоянии доверять тем, кто испытывает перед нами страх, и это понятно: страх толкает на непредсказуемые действия).
Вокруг Хайнца Фишера царит удивительная атмосфера спокойного доверия – таким образом работающие с ним люди освобождаются от необходимости задумываться над вопросами типа: «Какое впечатление я произвожу?» или «Что обо мне подумают?». Доверие как данность говорит тебе, что с твоей личностью все в порядке, она вне подозрений, а значит – можно забыть о себе и целиком сосредоточиться на деле.
В Брук-ан-дер-Мур, после посещения одного из предприятий «First Alpina», мы оказались в детском саду. Конечно, встречи с детьми – это прекрасная возможность показать себя в избирательных кампаниях: очень уж трогательно выглядит в наших глазах человек, особенно мужчина, любящий детей. В общем, все началось довольно типично: дети спели песенки, дяди и тети станцевали с ними танец, а когда уже было собрались уходить, какой-то малыш попросил «дядю Хайнца» почитать сказку. И «дядя Хайнц» начал читать историю про муравьеда. Но как! Он не просто читал, он то и дело останавливался, задавал детям вопросы и предлагал делать прогнозы по поводу дальнейших событий повествования, то есть он приглашал ребят активно участвовать в действии. Ни единой «учительской» или «артистической» нотки! Это не просто педагогический талант, это нечто большее. Я хорошо знакома с психологией и знаю, что любовь к детям – это еще не гарантия умелого с ними обращения. Лишь немногие могут общаться с малышами, как с равными, не забывая при этом, что они дети. (Почему взрослые так часто испытывают перед детьми неосознанный страх, вопрос особый, и ответы на него следует искать в психоаналитической литературе. – Прим. автора.)
Ощущение внутренней свободы в обращении с детьми, которое есть у Хайнца Фишера, привело меня к мысли о том, что все в человеке взаимосвязано: ты можешь испытывать симпатию или антипатию к отдельным людям, но принципиально ты либо доверяешь людям, либо нет. Либо ничто не мешает тебе их любить и уважать, либо ты их боишься и тогда автоматически ненавидишь. Именно внутреннее доверие как черта характера Хайнца Фишера позволяет любому в его присутствии чувствовать себя личностью. Личности создаются не чем иным, как уважением и доверием. И это начинается с детства.
Когда пришла моя очередь задать Хайнцу Фишеру вопросы, я обратилась именно к этой теме:
– Доверие и власть. Какова, по вашему мнению, взаимосвязь этих понятий? Ведь предвыборная борьба, в данном случае – за президентство, – это не только борьба за власть, но и за доверие.
– Власть в политологической дефиниции – это способность влиять на поведение других людей. Основа демократии: в одних руках не должно быть сосредоточено слишком много власти. Австрийский федеральный президент обладает определенной властью, но ее нельзя сравнить с той, которой облечен, к примеру, российский президент. В Австрии политическая система ориентируется на распределение власти: президент, правительство, парламент и т.д. Я считаю, с властью следует обращаться чрезвычайно осторожно. Если она аккумулируется в одних руках, это не может принести ничего хорошего. Что же касается доверия, то оно строится на убеждении, что человек при любых обстоятельствах и в будущем будет вести себя так, как от него ожидают, исходя из его предыдущего поведения. Это мое понимание доверия. В личном отношении? В моей семье царит полное доверие. С моей женой Маргит мы живем в браке уже 30 лет; у нас очень хорошие, полные любви отношения с нашими взрослыми сыном и дочерью. У меня прекрасные отношения с моими сотрудниками: мой пресс-секретарь Бруно Айгнер работает со мной уже 26 лет, а руководительница моего офиса практически является членом нашей семьи. И вообще, в моем окружении я чувствую себя прекрасно. Мое отношение к России? Развитие России интересовало меня всегда – я немало путешествовал по стране. Считаю очень важным, что Россия сегодня полностью включена в интернациональную политику и развивается в позитивном сотрудничестве с другими государствами. В России в настоящее время власть аккумулирована в верхах, но у этой страны своя история, на нее надо смотреть другими глазами. Ее исходная позиция была очень сложной, и ее развитие нельзя сравнивать с развитием таких стран, как, например, Австрия или Швеция; здесь имеет место драматический процесс трансформации. Я с радостью и удовлетворением наблюдаю ее развитие за последние десять лет и верю в добрые перспективы также и в отношении хозяйственных вопросов. Если я получу большинство голосов, в Австрии будет президент, в задачи которого будет входить также и конструктивное развитие дальнейших отношений с Россией. Потому что я считаю это логичным, важным и правильным!
Позже, когда в вагоне стало поменьше народу, Хайнц Фишер предложил мне занять место рядом с ним и снова заговорил о России, как-то совсем естественно переведя разговор на мою персону: его интересовала моя жизнь. Впрочем, мне уже не раз приходилось сталкиваться с тем, что стоит сказать, что ты русская, как интерес к твоей личности сильно возрастает, или, выражаясь современной лексикой, принадлежность к России резко повышает твой рейтинг: тебе начинают задавать вопросы о загадочной русской душе, Достоевском и Путине.
А с Маргит Фишер во время часового переезда от одной станции к другой мы болтали совсем по-женски: о мужьях, о детях… У нее добрые глаза, к таким людям легко обратиться за советом или помощью.
– А как вы себя чувствуете, когда думаете о том, что через несколько дней вы, может быть, станете первой дамой государства?
– Честно говоря, не могу себе представить – на спокойном ее лице вдруг появилась чуть застенчивая улыбка, – а впрочем, думаю, надо просто оставаться самой собой.
Хайнца Фишера в его предвыборном турне сопровождал председатель SPЕ Альфред Гузенбауер. С теми же вопросами о власти и доверии я обратилась и к нему.
– Понятие доверия, – ответил он, – имеет два главных аспекта: это уверенность в том, что ты знаешь, чего можно ожидать от данного человека, и второй – чувство, что на него можно положиться. В этом смысле доверие, как я думаю, присуще каждому более или менее развитому демократическому обществу. Люди, избирая других на политические должности, верят в то, что их доверие не будет обмануто. В демократическом обществе не может быть власти без доверия. В то же время, в Австрии каждый человек в той или иной степени рассчитывает на существование некоего фундаментального соглашения, по которому определенные границы существующего порядка не могут быть нарушены. Это касается определенных законов, имеющих отношение к демократии, свободному рынку, основной части политических решений и прочему. Рамки этих соглашений позволяют гражданам чувствовать себя защищенными. В таком виде демократия в Австрии успешно развивается вот уже на протяжении почти 60-ти лет и противостоит тому, что было до этого: монархическому строю, национал-социализму и австрофашизму, а также многочисленным конфликтам Первой республики, порой почти граничившим с анархией. Итак, рождение доверия в истории Второй республики, как я думаю, можно считать ответом на все предыдущее развитие. Но здесь очень важны определенные законы и границы также и морального порядка: если какие-то действия вдруг оказались бы не наказуемыми законом, они все равно не могли быть произведены, потому что совершать их запрещает совесть. Хотя, конечно, в последние годы в этом отношении в стране произошли некоторые печальные изменения; и мы констатируем переход границ, которые прежде считались нерушимыми. Является ли это нарушением доверия? В принципе можно было бы сказать и так, но раз большинство населения страны вот уже во второй раз избирает именно эту партию, нам – во имя демократии – остается лишь признать это решение. В то же время своих позиций мы изменить не можем. В 1999 году людям хотелось перемен. Как именно должны выглядеть эти перемены, вряд ли кто представлял. Для большинства результат оказался неожиданным. Но к 2002 году прошло слишком мало времени, наверное, было бы лучше избежать внеочередных выборов и дать возможность новому правительству проявить себя в более широком масштабе. Соотношение власти и доверия? Феномен восхищения властью и власть имущими? Может быть в человеке и заложена потребность подчинения, но если этот тезис принять в чистом виде, нам пришлось бы поверить в то, что люди вообще способны избирать лишь тех, кто уже облечен властью, а это, к счастью, не так. С другой стороны, конечно, нельзя не признать, что власть обладает некоей способностью завораживать, но на этом пути нам грозит отклонение в некую трансцендентальную область, а там, где речь идет о политических преобразованиях, этого лучше не делать. Что же касается кандидатуры Хайнца Фишера, то, по моему мнению, он соединяет в себе черты типичного и почти идеального федерального президента, но, в то же время, он все же несколько отличается от, так сказать, «классического» представления о президенте страны. Прежде всего, несмотря на свой возраст, он удивительно молод и, несмотря на блистательную политическую карьеру, далек от того, что называют «преисполнен чувством собственного достоинства»; он прост и открыт для всех, короче, он способен внести некоторые изменения в представления о президенте. Но именно в той мере, в какой эти изменения желательны. Человеку, как правило, хочется изменений, но они не должны быть настолько радикальными, чтобы смести все привычные ориентиры и поколебать стабильность. Я знаю, люди доверяют Хайнцу Фишеру, доверяют ему как хранителю власти. Окажет ли избрание Фишера президентом определенное влияние на партию социал-демократов? Безусловно, если больше половины населения проголосует за нашего кандидата, это будет также и знаком доверия к нам.
А дальше разговор снова перешел на Россию. Альфред Гузенбауер оказался великолепным знатоком российской истории и страстным любителем русской литературы. При своей занятости он умудряется прочитывать в неделю по книге: романы, трактаты по философии, политике. Посоветовал прочесть книгу Бориса Житкова «Виктор Вавич»: «На меня она произвела огромное впечатление».
Когда мы сидели за столиком в кафе ТMacherУ (Брук-ан-дер-Мур), у Хайнца Фишера (в очередной раз!) зазвонил мобильный телефон, но что-то там не сработало. «Ах, я настоящая техническая бездарь!» – пожаловался он окружающим. До Клагенфурта поезд шел около двух часов, можно было расслабиться, дать себе передышку. Альфред Гузенбауер написал на краю газеты какую-то длиннющую формулу с иксами и игреками, протянул ее Хайнцу Фишеру:
– Посмотри, поймешь, в чем дело?
Формула оказалась математической головоломкой, через минуту Фишер возвратил газету: «Получай!» «Техническая бездарь» оказалась математическим гением.
25 апреля праздновали победу. Когда были обнародованы окончательные результаты выборов, Хайнц Фишер вместе со своей «командой» едва протиснулся к подиуму сквозь толпу, готовую в буквальном смысле задушить его от восторга. Через головы беспощадных фоторепортеров, готовых ради одного снимка снести самого президента, мне все же удалось протянуть розу first Lady, жене президента.
Первый цветок Первой даме Австрийского государства подарен русской рукой.
Диана Видра
Еще раньше Хайнц Фишер сложил с себя обязанности заместителя председателя SPЕ и принял решение, в случае победы на выборах, выйти из состава партии, чтобы в полной мере беспристрастно и объективно выполнять обязанности главы государства. Но при этом он заявил, что, отказываясь от членства в партии, не имеет намерения отказаться от своих убеждений. Также и в дальнейшем он собирается заботиться о справедливом распределении власти в обществе: «Демократия хорошо функционирует лишь в тех случаях, когда отдельные деревья не рвутся в небо, что означает: политическая власть не должна быть сосредоточена в руках одной социальной группы».
Журналисты, естественно, желали все знать, фотографировали и расспрашивали, а я наблюдала и слушала. Честно говоря, поначалу со всем присущим мне скептицизмом: как бы там ни было, но предвыборная борьба – это всегда борьба за власть. Однако скептицизм мой постепенно рассеивался: ни в жестах, ни в интонациях Фишера-человека невозможно было уловить ни одной фальшивой ноты. Мне показалось особенно привлекательным, что он не устраивал шоу из своих выступлений: сосредотачивался не на презентации собственной личности, а исключительно на своей программе. Что ж, власть – это не всегда плохо, и, конечно же, она может быть использована и во благо. Когда в основе ее лежит программа социальной справедливости, поверить в это не так уж трудно.
Раньше мне уже встречались в прессе замечания по поводу шарма будущего президента. Действительно, прошло совсем немного времени, и я ощутила на себе всю силу его личного обаяния. Разумеется, мне хотелось поскорее разгадать, в чем секрет этого феномена. Сочетание внешнего спокойствия и мягкости с твердостью убеждений? Сочетание силы личности с отсутствием потребности открытого лидерства? Про таких говорят: «На него можно положиться». Как политик Хайнц Фишер всегда был симпатичен своей конструктивной критикой, направленной на дело, а не на личности; причем, будучи убежденным социал-демократом, он никогда не останавливался и перед критикой собственной партии.
Организация всего мероприятия была настолько безупречной, что казалось, никто здесь ничего не организует, а все происходит само собой. Помощники исчезали и появлялись, лишь изредка обмениваясь друг с другом тихими словами. Позже, в беседе с Гузенбауером (председатель SPЕ – Прим. ред.), похвалив организаторов поездки, я не удержалась: «А мы, русские, нередко сами ввергаем себя в ситуации, которые потом приходится преодолевать, чтобы выглядеть героями в собственных глазах». Он почему-то пришел в восторг: «Послушай, Хайнц, какая интересная мысль!» «Надеюсь, вам не придет в голову взять ее на вооружение», – подумала я про себя. У Гузенбауера оказалось довольно трепетное отношение к России, но об этом попозже.
Задавала себе вопрос: почему не видно телохранителей? Немного в сторонке заметила крепко сложенного мужчину с проницательным взглядом и предположила, что это начальник охраны, коим он и оказался. На мой вопрос, так ли велико доверие, чтобы отказаться от телохранителей, он улыбнулся: «Почему вы думаете, что их нет? Конечно, мы допускаем, что всякое может случиться, но присутствие охраны не должно бросаться в глаза, чтобы не создавать отпугивающей атмосферы. Поэтому большей частью мы работаем скрытно». И он поведал мне некоторые свои секреты, которые, как и его имя, я пообещала не разглашать. Эта забота о том, чтобы у человека, приблизившегося к охраняемой персоне, не было чувства, будто его уже заранее в чем-то подозревают, порождает ответное доверие (мы так устроены, мы психологически не в состоянии доверять тем, кто испытывает перед нами страх, и это понятно: страх толкает на непредсказуемые действия).
Вокруг Хайнца Фишера царит удивительная атмосфера спокойного доверия – таким образом работающие с ним люди освобождаются от необходимости задумываться над вопросами типа: «Какое впечатление я произвожу?» или «Что обо мне подумают?». Доверие как данность говорит тебе, что с твоей личностью все в порядке, она вне подозрений, а значит – можно забыть о себе и целиком сосредоточиться на деле.
В Брук-ан-дер-Мур, после посещения одного из предприятий «First Alpina», мы оказались в детском саду. Конечно, встречи с детьми – это прекрасная возможность показать себя в избирательных кампаниях: очень уж трогательно выглядит в наших глазах человек, особенно мужчина, любящий детей. В общем, все началось довольно типично: дети спели песенки, дяди и тети станцевали с ними танец, а когда уже было собрались уходить, какой-то малыш попросил «дядю Хайнца» почитать сказку. И «дядя Хайнц» начал читать историю про муравьеда. Но как! Он не просто читал, он то и дело останавливался, задавал детям вопросы и предлагал делать прогнозы по поводу дальнейших событий повествования, то есть он приглашал ребят активно участвовать в действии. Ни единой «учительской» или «артистической» нотки! Это не просто педагогический талант, это нечто большее. Я хорошо знакома с психологией и знаю, что любовь к детям – это еще не гарантия умелого с ними обращения. Лишь немногие могут общаться с малышами, как с равными, не забывая при этом, что они дети. (Почему взрослые так часто испытывают перед детьми неосознанный страх, вопрос особый, и ответы на него следует искать в психоаналитической литературе. – Прим. автора.)
Ощущение внутренней свободы в обращении с детьми, которое есть у Хайнца Фишера, привело меня к мысли о том, что все в человеке взаимосвязано: ты можешь испытывать симпатию или антипатию к отдельным людям, но принципиально ты либо доверяешь людям, либо нет. Либо ничто не мешает тебе их любить и уважать, либо ты их боишься и тогда автоматически ненавидишь. Именно внутреннее доверие как черта характера Хайнца Фишера позволяет любому в его присутствии чувствовать себя личностью. Личности создаются не чем иным, как уважением и доверием. И это начинается с детства.
Когда пришла моя очередь задать Хайнцу Фишеру вопросы, я обратилась именно к этой теме:
– Доверие и власть. Какова, по вашему мнению, взаимосвязь этих понятий? Ведь предвыборная борьба, в данном случае – за президентство, – это не только борьба за власть, но и за доверие.
– Власть в политологической дефиниции – это способность влиять на поведение других людей. Основа демократии: в одних руках не должно быть сосредоточено слишком много власти. Австрийский федеральный президент обладает определенной властью, но ее нельзя сравнить с той, которой облечен, к примеру, российский президент. В Австрии политическая система ориентируется на распределение власти: президент, правительство, парламент и т.д. Я считаю, с властью следует обращаться чрезвычайно осторожно. Если она аккумулируется в одних руках, это не может принести ничего хорошего. Что же касается доверия, то оно строится на убеждении, что человек при любых обстоятельствах и в будущем будет вести себя так, как от него ожидают, исходя из его предыдущего поведения. Это мое понимание доверия. В личном отношении? В моей семье царит полное доверие. С моей женой Маргит мы живем в браке уже 30 лет; у нас очень хорошие, полные любви отношения с нашими взрослыми сыном и дочерью. У меня прекрасные отношения с моими сотрудниками: мой пресс-секретарь Бруно Айгнер работает со мной уже 26 лет, а руководительница моего офиса практически является членом нашей семьи. И вообще, в моем окружении я чувствую себя прекрасно. Мое отношение к России? Развитие России интересовало меня всегда – я немало путешествовал по стране. Считаю очень важным, что Россия сегодня полностью включена в интернациональную политику и развивается в позитивном сотрудничестве с другими государствами. В России в настоящее время власть аккумулирована в верхах, но у этой страны своя история, на нее надо смотреть другими глазами. Ее исходная позиция была очень сложной, и ее развитие нельзя сравнивать с развитием таких стран, как, например, Австрия или Швеция; здесь имеет место драматический процесс трансформации. Я с радостью и удовлетворением наблюдаю ее развитие за последние десять лет и верю в добрые перспективы также и в отношении хозяйственных вопросов. Если я получу большинство голосов, в Австрии будет президент, в задачи которого будет входить также и конструктивное развитие дальнейших отношений с Россией. Потому что я считаю это логичным, важным и правильным!
Позже, когда в вагоне стало поменьше народу, Хайнц Фишер предложил мне занять место рядом с ним и снова заговорил о России, как-то совсем естественно переведя разговор на мою персону: его интересовала моя жизнь. Впрочем, мне уже не раз приходилось сталкиваться с тем, что стоит сказать, что ты русская, как интерес к твоей личности сильно возрастает, или, выражаясь современной лексикой, принадлежность к России резко повышает твой рейтинг: тебе начинают задавать вопросы о загадочной русской душе, Достоевском и Путине.
А с Маргит Фишер во время часового переезда от одной станции к другой мы болтали совсем по-женски: о мужьях, о детях… У нее добрые глаза, к таким людям легко обратиться за советом или помощью.
– А как вы себя чувствуете, когда думаете о том, что через несколько дней вы, может быть, станете первой дамой государства?
– Честно говоря, не могу себе представить – на спокойном ее лице вдруг появилась чуть застенчивая улыбка, – а впрочем, думаю, надо просто оставаться самой собой.
Хайнца Фишера в его предвыборном турне сопровождал председатель SPЕ Альфред Гузенбауер. С теми же вопросами о власти и доверии я обратилась и к нему.
– Понятие доверия, – ответил он, – имеет два главных аспекта: это уверенность в том, что ты знаешь, чего можно ожидать от данного человека, и второй – чувство, что на него можно положиться. В этом смысле доверие, как я думаю, присуще каждому более или менее развитому демократическому обществу. Люди, избирая других на политические должности, верят в то, что их доверие не будет обмануто. В демократическом обществе не может быть власти без доверия. В то же время, в Австрии каждый человек в той или иной степени рассчитывает на существование некоего фундаментального соглашения, по которому определенные границы существующего порядка не могут быть нарушены. Это касается определенных законов, имеющих отношение к демократии, свободному рынку, основной части политических решений и прочему. Рамки этих соглашений позволяют гражданам чувствовать себя защищенными. В таком виде демократия в Австрии успешно развивается вот уже на протяжении почти 60-ти лет и противостоит тому, что было до этого: монархическому строю, национал-социализму и австрофашизму, а также многочисленным конфликтам Первой республики, порой почти граничившим с анархией. Итак, рождение доверия в истории Второй республики, как я думаю, можно считать ответом на все предыдущее развитие. Но здесь очень важны определенные законы и границы также и морального порядка: если какие-то действия вдруг оказались бы не наказуемыми законом, они все равно не могли быть произведены, потому что совершать их запрещает совесть. Хотя, конечно, в последние годы в этом отношении в стране произошли некоторые печальные изменения; и мы констатируем переход границ, которые прежде считались нерушимыми. Является ли это нарушением доверия? В принципе можно было бы сказать и так, но раз большинство населения страны вот уже во второй раз избирает именно эту партию, нам – во имя демократии – остается лишь признать это решение. В то же время своих позиций мы изменить не можем. В 1999 году людям хотелось перемен. Как именно должны выглядеть эти перемены, вряд ли кто представлял. Для большинства результат оказался неожиданным. Но к 2002 году прошло слишком мало времени, наверное, было бы лучше избежать внеочередных выборов и дать возможность новому правительству проявить себя в более широком масштабе. Соотношение власти и доверия? Феномен восхищения властью и власть имущими? Может быть в человеке и заложена потребность подчинения, но если этот тезис принять в чистом виде, нам пришлось бы поверить в то, что люди вообще способны избирать лишь тех, кто уже облечен властью, а это, к счастью, не так. С другой стороны, конечно, нельзя не признать, что власть обладает некоей способностью завораживать, но на этом пути нам грозит отклонение в некую трансцендентальную область, а там, где речь идет о политических преобразованиях, этого лучше не делать. Что же касается кандидатуры Хайнца Фишера, то, по моему мнению, он соединяет в себе черты типичного и почти идеального федерального президента, но, в то же время, он все же несколько отличается от, так сказать, «классического» представления о президенте страны. Прежде всего, несмотря на свой возраст, он удивительно молод и, несмотря на блистательную политическую карьеру, далек от того, что называют «преисполнен чувством собственного достоинства»; он прост и открыт для всех, короче, он способен внести некоторые изменения в представления о президенте. Но именно в той мере, в какой эти изменения желательны. Человеку, как правило, хочется изменений, но они не должны быть настолько радикальными, чтобы смести все привычные ориентиры и поколебать стабильность. Я знаю, люди доверяют Хайнцу Фишеру, доверяют ему как хранителю власти. Окажет ли избрание Фишера президентом определенное влияние на партию социал-демократов? Безусловно, если больше половины населения проголосует за нашего кандидата, это будет также и знаком доверия к нам.
А дальше разговор снова перешел на Россию. Альфред Гузенбауер оказался великолепным знатоком российской истории и страстным любителем русской литературы. При своей занятости он умудряется прочитывать в неделю по книге: романы, трактаты по философии, политике. Посоветовал прочесть книгу Бориса Житкова «Виктор Вавич»: «На меня она произвела огромное впечатление».
Когда мы сидели за столиком в кафе ТMacherУ (Брук-ан-дер-Мур), у Хайнца Фишера (в очередной раз!) зазвонил мобильный телефон, но что-то там не сработало. «Ах, я настоящая техническая бездарь!» – пожаловался он окружающим. До Клагенфурта поезд шел около двух часов, можно было расслабиться, дать себе передышку. Альфред Гузенбауер написал на краю газеты какую-то длиннющую формулу с иксами и игреками, протянул ее Хайнцу Фишеру:
– Посмотри, поймешь, в чем дело?
Формула оказалась математической головоломкой, через минуту Фишер возвратил газету: «Получай!» «Техническая бездарь» оказалась математическим гением.
25 апреля праздновали победу. Когда были обнародованы окончательные результаты выборов, Хайнц Фишер вместе со своей «командой» едва протиснулся к подиуму сквозь толпу, готовую в буквальном смысле задушить его от восторга. Через головы беспощадных фоторепортеров, готовых ради одного снимка снести самого президента, мне все же удалось протянуть розу first Lady, жене президента.
Первый цветок Первой даме Австрийского государства подарен русской рукой.
Диана Видра
