?Это была цитата из предисловия к книге Скорцени “Секретные задания РСХА”. Ас спецопераций, легендарный диверсант, щит и меч Третьего рейха – такие звонкие титулы стяжал себе этот горячий австрийский парень. Теперь обо всем по порядку.
Родился Отто Скорцени 12 июня 1908 года в Вене, в семье инженера. В 1926 году поступил в Венский Технический университет, где к 1931 году выучился на строительного инженера. В студенческие годы он обзавелся своим знаменитым шрамом на левой щеке. Случилось это в результате пьяной драки, хотя некоторые его поклонники утверждают, что в результате фехтовального поединка. Окончив университет, он устроился на работу в небольшую строительную фирму.
Дружба с Кальтенбруннером сыграла важную роль в его жизни. Через Кальтенбруннера Скорцени познакомился с лидером австрийских нацистов Зейс-Инквартом. В 1932 году он вступил в НСДАП. В 1933 году деятельность НСДАП на территории Австрии была запрещена. Партия и все ее военизированные формирования перешли на полулегальное положение. В 1934 году Скорцени вступил в СС и участвовал в попытке государственного переворота в Австрии, в ходе которой был убит канцлер Дольфус. Попытка переворота оказалась неудачной, и вплоть до аншлюса Скорцени отошел от “политической деятельности”, занимаясь своей основной профессией.
В марте 1938 года произошло объединение Германии и Австрии, активную роль в котором играли его друзья Кальтенбрун-нер и Зейс-Инкварт. Скорцени тоже не остался в стороне. Он снова в рядах СС, в отряде, арестовавшем президента Австрии Микласа. Потом он активно участвовал в еврейском погроме во время “Хрустальной ночи”, после которого стал владельцем роскошной виллы, чей предыдущий хозяин, еврей, бесследно исчез.
3 сентября 1939 года Скорцени оставил свою мирную профессию и был зачислен в лейбштандарт СС “Адольф Гитлер”, где он получил звание унтершарфюрера (сержанта по-нашему). С этого момента начинается головокружительная и загадочная карьера “супердиверсанта номер один”.
С боевым опытом складывалось не очень удачно. В войне с Польшей поучаствовать не удалось – она слишком быстро кончилась. В войне с Францией участвовал, но находился в тыловых автотранспортных частях – ничего интересного. В конце марта его часть перебросили в юго-западную Румынию, на границу с Югославией. Тогда же Скорцени был произведен в офицеры, получив звание унтерштурмфюрера (лейтенанта по-нашему). Однако и балканская кампания оказалась короткой – менее двух недель, и Скорцени в боевых действиях не участвовал. В июне 1941 года его дивизию перебросили в Польшу, к Бресту. Дальше, как он пишет в своих мемуарах, он якобы участвовал в штурме Брестской крепости и потом совершил подвиг – во главе пятерых солдат отправился с катушкой телефонного провода устанавливать связь с тылом своей дивизии. Установил и получил за это Железный крест второй степени. В августе 1941 года у него началась дизентерия, и его отправили в госпиталь в Вену. На этом его боевой опыт закончился.
Вот что он пишет о своей деятельности в 1942 году: “Уже больше года, как я был не у дел. Ослабевший после дизентерии, подхваченной в последнюю русскую кампанию, я смирился с приговором врачей, признавших меня негодным, во всяком случае сейчас, к службе в боевых частях. В должности военного инженера я прозябал в тыловой части под Берлином. Когда осенью 1942 года я узнал, что дивизии СС будут превращены в танковые, то направил рапорт с просьбой разрешить мне пройти курсы танковых офицеров. Затем мне удалось получить назначение в 3-ю танковую дивизию СС. Вскоре, однако, новый приступ дизентерии показал, что мое состояние не позволяет выдерживать чрезмерные нагрузки. После нескольких недель, проведенных в госпитале, я был снова отправлен в свою берлинскую часть”.
В апреле 1943 года Отто Скорцени вдруг вызывают в штаб войск СС и предлагают должность командира-организатора специального подразделения под кодовым названием “Учебный лагерь Ораниенбург”. Это подразделение должно было стать эсэсовским аналогом диверсионного полка “Бранденбург”, подчинявшегося Абверу. Скорцени был выбран на должность командира, так как он будто бы обладал боевым опытом и отлично разбирался в технике. Руководствуясь девизом Ницше “Жить надо в опасности!”, Скорцени предложение принял. Его произвели в хауптштурмфюреры СС запаса (по-нашему – капитан запаса), и он сразу приступил к новым обязанностям.
Когда Скорцени прибыл в учебный лагерь, там уже находилось несколько десятков человек, которые усиленно изучали фарси, готовясь к операции “Француз” – организации восстания иранских племен против англичан с тем, чтобы перерезать путь транспортировки военных грузов из США и Великобритании через Иран в Советский Союз. Скорцени со всей своей энергией возглавил подготовку операции. Летом 1943 года она началась и завершилась полным провалом. Иранские вожди сначала приветствовали немцев как дорогих гостей, а потом, получив ценные подарки, повязали их и сдали англичанам. По этому поводу Скорцени заявил:
“В конечном счете операция “Фран-цуз” закончилась провалом. Но я должен сказать, что в то время другие задачи казались мне более интересными”.
Более интересной задачей оказалась операция “Ульм” – осуществление диверсий на заводах Урала и Сибири. Учебный лагерь был переведен из Ораниенбурга во Фриденталь, а цель операции “Ульм” была конкретизирована: вывести из строя Магнитогорский металлургический комбинат. Скорцени, по его словам, изучив ситуацию, пришел к выводу, что задача невыполнима, и собирался доложить об этом начальству, однако коллеги-диверсанты посоветовали ему этого не делать, а просто докладывать наверх о том, что подготовка к операции идет успешно. Полтора года Скорцени докладывал об успешном ходе подготовки, после чего, в конце 1944-го, операция “Ульм” была благополучно отменена.
26 июля 1943 года Скорцени внезапно вызвали в ставку Гитлера. Там ему было поручено организовать вывоз из Италии свергнутого Муссолини. Супердиверсант немедленно приступил к подготовке операции. Причем с размахом. Для начала он затребовал воздушно-десантную дивизию, которую в срочном порядке перебросили в Италию. Затем, в середине августа, он решил подключить еще и бригаду войск СС. Но этого оказалось мало, и Скорцени получил еще флотилию торпедных катеров. Потом выяснилось, что Муссолини содержится в горах, а не на побережье, и Скорцени, отказавшись от катеров, придумал высадить десант на планерах. В результате, 12 сентября, когда проводилась акция, из двенадцати планеров четыре разбились – два при взлете, два при посадке, а остальные приземлились кое-как. Почти половина десантников погибла или получила тяжелые увечья. Это при том, что карабинеры, охранявшие Муссолини, не только не оказали никакого сопротивления, а наоборот, встретили немецкий отряд вполне радушно. Зато эффектно получилось. “Абсолютно бескровно”, по словам Скорцени. В смысле, никто из итальянцев не пострадал. После похищения Муссолини Скорцени стал героем. Его произвели в штурмбанфюреры (в майоры) и вручили Рыцарский крест.
В ноябре 1943 года супердиверсант получает очередное сверхзадание – вывезти из Виши маршала Петэна, которого Гитлер заподозрил в намерении сбежать в Северную Африку. Для этого Скорцени затребовал и получил два пехотных батальона СС, два полицейских батальона и три пехотные роты в качестве резерва. Это в то время, как маршала охраняло около трехсот легко вооруженных национальных гвардейцев. Далее Скорцени направился в Виши готовить операцию. Он два месяца вырабатывал план по захвату Петэна: гулял по городу – изучал местность вокруг правительственного здания; ездил по окрестностям – выяснял, как организовать блокаду города; периодически наведывался в Париж – уточнял детали с военными. А через два месяца…
“20 декабря 1943 года я получил приказ “отбой”: надо отправлять обратно все части. И естественно, все мы теперь думали только об одном: быстрее, как можно быстрее попасть домой – вдруг мы еще успеем получить небольшой отпуск на Рождество. Через двадцать четыре часа я прибыл со своей ротой в Париж, а там мы едва успели на экспресс до Берлина”.
Заслуженный отпуск Скорцени получил и уехал с женой и дочерью кататься на лыжах. Однако долго отдыхать было некогда, и в феврале 1944 года он, по приказу Гиммлера, приступил к подготовке пловцов-диверсантов для военно-морского флота. Удалось ли кого-нибудь подготовить и, если да, как себя проявили пловцы-диверсанты – неизвестно. После этого Скорцени было поручено сорвать высадку союзников, и он всю весну 1944 года путешествовал по атлантическому побережью Франции, пытаясь угадать, где высадятся союзники. Потом ему это надоело, и он занялся “секретным оружием”. У него возникла гениальная идея – из ракет Фау-1 сделать пилотируемые летательные аппараты. Идея эта родилась вот почему. Техническая база германской армии и флота стремительно истощалась, а между тем…
“Боевой дух солдат был по-прежнему высок; им нужны были только новые точки приложения сил. Чтобы драгоценная энергия этих людей не пропала даром, мы срочно занялись разработкой новых видов особо эффективного секретного оружия”.
Зачем ракете одной летать, почему бы вместе с ней не запустить энтузиаста-смертника? Главной проблемой ракет Фау-1 было то, что большинство из них взрывалось на старте, а те, которым удавалось взлететь, становились легкой добычей ПВО противника. Даже в пилотируемом состоянии увернуться от зенитного огня или истребителей не было никакой возможности. Тем не менее, Скорцени удалось вытребовать для своей затеи 175 экспериментальных летательных аппаратов, 60 квалифицированных летчиков Люфтваффе и 30 человек из его собственного диверсионного подразделения. Из них он задумал сделать смертников. Те несколько испытательных полетов, которые удалось произвести, разумеется, закончились катастрофами. В ноябре 1944 года весь этот проект “секретного оружия”, не вдаваясь в детали, прекратил подполковник Люфт-ваффе Баумбах, только что назначенный начальником авиационной части, где экспериментировал Скорцени. Супердиверсанту пришлось уступить, поскольку свои эксперименты он проводил без санкции начальства.
Ну и бог с ними, с Фау-1. Мало ли еще интереснейших проектов! Как главный диверсант Третьего рейха, Скорцени контролировал сразу несколько операций. На своей базе во Фридентале он работал буквально не разгибая спины и придумал вывести из строя нефтепроводы на Ближнем Востоке. Он даже предложил оригинальный способ взрыва нефтепровода – просверлить в нефтепроводе дырку, вложить туда мину, заделать дырку, отбежать в сторону, залечь… Для этого плана починили шесть трофейных американских бомбардировщиков дальнего действия и разработали специальный планер, который мог бы выдержать скорость до 500 км/ч с тем, чтобы бомбардировщики тащили планеры на буксире, а в планерах бы сидели диверсанты. Скорцени что-то еще затребовал, но ему не дали. Пришлось операцию свернуть.
“Еще одна операция не удалась по совсем иной причине — из-за ревнивой зависти наших генералов. В 1943 году югославские партизаны позволили нам ухватиться за ниточку в деле, которое очень заботило командование на балканском театре военных действий. В этом регионе сложилась обстановка, способствовавшая широкому размаху партизанской войны, и югославское Сопротивление своей активностью отвлекало крупные германские силы, которым наносило неожиданные удары, развязывало бесчисленные стычки. Если бы нам удалось обнаружить штаб Тито и захватить его, можно было бы надеяться на существенное снижение давления партизан на наши позиции. Таково было в общих чертах задание, порученное мне Верховным командованием вермахта в начале 1944 года”.
Получив задание в начале 1944 года, Скорцени к лету собрал “всю необходимую информацию” и провел операцию в своем традиционном стиле – с высадкой десанта на планерах в горах. В результате, десантники сожгли пустую деревню, предварительно найдя в одном из брошенных домов мундир Тито.
Разумеется, и это не все.
“Примерно в то же время на Восточном фронте потребовалось вмешательство моих батальонов. Во второй половине августа мне приказали срочно явиться в ставку фюрера. По прибытии меня встретили два офицера из штаба генерала Йодля и объяснили причину вызова.
Вскоре после чувствительного поражения в июньской кампании 1944 года на центральном участке Восточного фронта дал о себе знать резервный агент, иначе говоря, сотрудник одного из подразделений контрразведки, какие существуют во всякой армии, еще в начале войны внедрившийся в тыл русских.
Солдаты, неделями скитавшиеся по лесам на занятых русскими территориях и сумевшие пробиться к своим через линию фронта, сообщали о целых отрядах, находившихся в окружении. Тогда наш связной перешел линию фронта и передал разведчику приказ о расконсервации и само задание. И вот наконец радиограмма:
“В лесной массив к северу от Минска стекаются группы уцелевших немецких солдат”.
Около двух тысяч человек под командованием подполковника Шер-хорна находились в районе, указанном весьма неопределенно. Разведчику сразу же приказали наладить радиосвязь с затаившимся отрядом, сообщили соответствующие частоты и код, но до сих пор все попытки оставались тщетными. По-видимому, у Шерхорна не было передатчика. Главнокомандующий уже посчитал невозможным найти и вернуть отряд. Ему посоветовали обратиться за помощью к моим специальным частям.
Так началась операция «Браконьер»”.
Продолжение в следующем номере.
Степан Лиходеев
