Выращивая домашних уток, юный Лоренц впервые обнаружил импринтинг, специфическую форму обучения, наблюдающуюся на ранних этапах жизни животных, с помощью которой они устанавливают социальные, т.е. обусловленные средой связи и опознают друг друга. «У соседа, – вспоминал позднее Лоренц, – я взял однодневного утенка и, к огромной радости, обнаружил, что у него развилась реакция повсюду следовать за моей персоной. В то же время во мне проснулся неистребимый интерес к водоплавающей птице, и я еще ребенком стал знатоком поведения различных ее представителей».
Вскоре мальчик собрал замечательную коллекцию животных, не только домашних, но и диких, которые жили в доме и на обширной территории вокруг него, как в настоящем частном зоопарке. Это позволило ему познакомиться с разными видами животных, и теперь он не склонен был видеть в них просто живые механизмы. Как исследователь, стоящий на позициях объективности в науке, он был далек от мысли интерпретировать поведение животных по образу и подобию человеческих мыслей и чувств. Его более интересовали механизмы инстинкта: как и почему поведение животных, не обладающих человеческим разумом, характеризуется сложными и адекватными обстоятельствам моделями?
Получив начальное образование в частной школе, которой руководила его тетя, Лоренц поступил в «Шоттенгимназиум» – учебное заведение с очень высоким уровнем преподавания. Здесь привычки его к наблюдению были подкреплены обучением зоологическим методам и принципам эволюции. «По окончании гимназии, – писал впоследствии ученый, – я был по-прежнему увлечен эволюцией и хотел изучать зоологию и палеонтологию. Однако я послушался отца, который настаивал на моих занятиях медициной».
В 1922 году юноша был зачислен в Колумбийский университет Нью-Йорка, но спустя полгода вернулся в Австрию и поступил на медицинский факультет Венского университета. Хотя у него было мало желания становиться врачом, он решил, что медицинское образование не повредит его призванию – этологии, науке о поведении животных в естественных условиях. Лоренц вспоминал об университетском преподавателе анатомии Фердинанде Хохштеттере, который дал ему «прекрасную подготовку по методическим вопросам, научив отличать черты сходства, вызванные общим происхождением, от таковых, обусловленных параллельной адаптацией». Лоренц «быстро понял, что сравнительный метод должен быть так же применим к моделям поведения, как и к анатомическим структурам».
Работая над диссертацией для получения медицинской степени, Лоренц начал систематически сопоставлять особенности инстинктивного поведения животных. В это же время он служил лаборантом кафедры анатомии Венского университета. После получения в 1928 году медицинской степени Лоренц перешел на должность ассистента той же кафедры. Однако его все же интересовала этология, а не медицина. Он начал работать над диссертацией по зоологии, одновременно читая курс по сравнительному поведению животных.
До 1930 года в науке об инстинктах преобладали две установившиеся, но противоположные точки зрения: витализм и бихевиоризм. Виталисты (или инстинктивисты) наблюдали за сложными действиями животных в естественной среде обитания и поражались той точности, с которой их инстинкт соответствовал достижению поставленных природой целей. Виталисты либо объясняли инстинкты расплывчатым понятием «мудрость природы», либо считали, что поведение животных мотивируется теми же факторами, которые лежат в основе деятельности человека. Сторонники бихевиоризма, напротив, изучали поведение животных в лаборатории, проверяя их способности к решению экспериментальных задач, например, поискам выхода из лабиринта. Бихевиористы объясняли поведение животных цепочками рефлекторных реакций (наподобие тех, которые описывал Чарлз С. Шеррингтон), связанных воедино посредством классического кондиционирования, изученного Иваном Павловым. Бихевиористов, исследования которых были сконцентрированы в основном на действиях животных, приобретенных путем обучения, приводило в замешательство само понятие инстинкта – сложного набора врожденных, а не приобретенных реакций.
Первоначально Лоренц склонялся к бихевиоризму, полагая, что инстинкты основываются на цепи рефлексов. Однако в его исследованиях росло число доказательств в пользу того, что инстинктивное поведение является внутренне мотивированным. Например, в норме животные не проявляют признаков связанного со спариванием поведения в отсутствие представителей противоположного пола и далеко не всегда проявляют эти признаки даже в их присутствии: для активизации инстинкта должен быть достигнут определенный порог стимуляции. Если животное долго находилось в изоляции, порог снижается, т.е. воздействие раздражителя может быть слабее, пока в конце концов животное не начинает проявлять признаки связанного со спариванием поведения даже в отсутствие раздражителя. Лоренц сообщил о результатах своих исследований в серии статей, опубликованных в 1927 – 1938 годах.
Лишь в 1939 году Лоренц признал важность своих собственных данных и встал на ту точку зрения, что инстинкты вызываются не рефлексами, а внутренними побуждениями. Позднее, в этом же году, Лоренц встретил на симпозиуме в Лейдене Николаса Тинбергена; их «взгляды совпали до неправдоподобной степени», скажет впоследствии Лоренц. «В ходе наших дискуссий оформились важные понятия, которые позже оказались плодотворными для этологических исследований». Действительно, концепция инстинкта, которую они разработали с Тинбергеном в течение последующих нескольких лет, легла в основу современной этологии.
Ученые высказали гипотезу, согласно которой инстинктивное поведение начинается с внутренних мотивов, заставляющих животное искать определенный набор обусловленных средой или социальных, стимулов. Это, т. н. ориентировочное, поведение часто в высшей степени изменчиво; как только животное встречает некоторые «ключевые» стимуляторы (сигнальные раздражители или пусковые механизмы), оно автоматически выполняет стереотипный набор движений, называемый фиксированным двигательным паттерном (ФДП). Каждое животное имеет отличительную систему ФДП и связанных с ней сигнальных раздражителей, которые являются характерными для вида и эволюционируют в ответ на требования естественного отбора.
В 1937 году Лоренц начал читать в Вене лекции по психологии животных. Одновременно он занимался изучением процесса одомашнивания гусей, который включал в себя утрату приобретенных навыков и возрастание роли пищевых и сексуальных стимулов. Он был глубоко обеспокоен вероятностью того, что такой процесс может иметь место и у человека.
Вскоре после присоединения Австрии к Германии и вторжения в нее немецких войск Лоренц сделал то, о чем позже будет вспоминать так: «Послушавшись дурного совета, я написал статью об опасностях одомашнивания и… использовал в своем сочинении худшие образцы нацистской терминологии». Некоторые из критиков Лоренца называют эту страницу его научной биографии расистской, другие склонны считать ее результатом политической наивности.
Через два года после получения должности на кафедре психологии Кёнигсбергского университета (ныне г. Калининград) Лоренц был мобилизован в германскую армию в качестве военного врача, несмотря на то что никогда не занимался медицинской практикой. Посланный на Восточный фронт в 1942 году, он попал в плен к русским и долгие годы работал в госпитале для военнопленных. Репатриирован он был лишь в 1948 году, когда многие друзья и родственники считали его давно погибшим.
В первые годы после возвращения в Австрию ученый не мог получить никакой официальной должности, но все же благодаря финансовой помощи друзей продолжал свои исследования в Альтенберге. В 1950 году он и Эрих фон Холст основали Институт физиологии поведения имени Макса Планка.
В течение следующих двух десятилетий Лоренц занимался этологическими исследованиями, сконцентрировавшись на изучении водоплавающих птиц. Его статус основоположника современной этологии был неоспоримым, и в этом качестве он играл ведущую роль в диспутах между этологами и представителями других научных дисциплин, в частности психологии поведения животных.
Некоторые из наиболее противоречивых взглядов Лоренца высказаны в его книге «Так называемое зло: о природе агрессии» («Das sogenannte BЪse: zur Naturgeschichte der Aggression», 1963). Как видно из названия, ученый считает агрессию не более чем «злостью», потому что, несмотря на нередко разрушительные последствия, этот инстинкт способствует осуществлению таких важнейших функций, как выбор брачных партнеров, установление социальной иерархии, сохранение территории. Критики этой книги утверждали, что ее выводы оправдывают проявления насилия в человеческом поведении, хотя, по мнению самого Лоренца, врожденная человеческая агрессивность становится еще опаснее оттого, что «изобретение искусственного оружия нарушает равновесие между разрушительными потенциалами и социальными запретами».
Нобелевская премия по физиологии и медицине за 1973 год была разделена между Лоренцем, Тинбергеном и Карлом фон Фришем «за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных». В частности, достижением Лоренца считалось, что он «наблюдал модели поведения, которые, судя по всему, не могли быть приобретены путем обучения и должны были быть интерпретированы как генетически запрограммированные». Более любого другого исследователя Конрад Лоренц способствовал растущему пониманию того факта, что поведение возникает на такой же генетической основе, как и всякая другая характеристика животных, и, следовательно, подвержено действию естественного отбора.
После ухода на пенсию в 1973 году из Института Макса Планка Лоренц до самой смерти в 1989 году продолжал вести исследования в отделе социологии животных Института сравнительной этологии Австрийской академии наук в Альтенберге.
В 1927 году Лоренц женился на Маргарет (Гретль) Гебхардт, с которой дружил с детства; у супругов родилось две дочери и один сын.
Среди наград и знаков отличия, которыми был удостоен ученый, – золотая медаль Нью-Йоркского зоологического общества (1955 год), Венская премия за научные достижения, присуждаемая Венским городским советом (1959 год), премия Калинги, присуждаемая ЮНЕСКО (1970 год).
Лоренц прославился не только как выдающийся ученый, но и как замечательный публицист. В своих книгах «Кольцо царя Соломона» и «Человек находит дpуга» он увлекательно рассказывает о своих наблюдениях над общением людей с животными и взаимоотношениях Тбратьев меньшихУ между собой.
По материалам электронной библиотеки ТНаука и ТехникаУ и австрийских сайтов
Ошибка этолога
Однажды на научном конгрессе к Лоренцу подошел один из советских ученых и пригласил посетить СССР. Тогда в стране начал проявляться интерес к этологии. Публиковались и были очень популярны книги Лоренца ТКольцо царя СоломонаТ, ТЧеловек находит другаТ, ТГод серого гусяТ. Его приезд вызвал бы настоящую сенсацию не только среди ученых, но и среди всех любителей животных. Однако Лоренц отказался. ТЯ ведь уже был в СССРТ, – с грустной улыбкой заметил он.
Конрад Лоренц попал в плен под Витебском 28 июня 1944 года, провоевав в составе 2-й санитарной роты 206-й пехотной дивизии всего несколько месяцев. До этого он два года служил в тыловом госпитале в Познани, а в армию был призван по мобилизации 10 октября 1941 года.
В лагерях на военнопленных заполняли опросные листы. Сохранилось два таких листа на Лоренца: от 14 февраля 1945 года (лагерь в г. Кирове) и 5 февраля 1947 года (лагерь в Армении). Существенно, что Лоренц отвечал на вопросы через много месяцев после прибытия в лагеря, так что у него было достаточно времени, чтобы адаптироваться и отвечать спокойно и обдуманно.
В ответах описаны все кочевья Лоренца по лагерям. До кировского были два лагеря в прифронтовой полосе, где Лоренц пробыл несколько месяцев. В кировском лагере военнопленные работали на заводе. Здесь Лоренц находился больше года (с августа 1944 по ноябрь 1945 года), побывал в двух отделениях лагеря. Потом его полмесяца (с 17 февраля по 2 марта 1946 года) везли в Армению. Там тоже был рабочий лагерь, где Лоренц сменил три отделения. В 1947 году его перевели в Красногорск, под Москву. Это было относительно привилегированное место, где концентрировались антифашисты и пленные, согласившиеся вступить в армии, сражавшиеся на стороне СССР (венгерскую, румынскую). Некоторые попали сюда по другим причинам. Лоренц, видимо, оказался здесь по рекомендации начальства армянского лагеря, давшего ему отличную характеристику за антифашистскую работу. В Красногорске Лоренц пробыл сравнительно недолго, и в декабре 1947 года его репатриировали на родину.
Даже спустя 45 лет сохранились ответы Лоренца на вопросы, которые записывались, похоже, без искажений. Лист в кировском лагере заполнял старший сержант Торопов при помощи переводчика Кочержука, в армянском – гвардии капитан Карапетян. Приведем данные из опросных листов более подробно.
В обоих листах вторым именем Лоренца (для образования, по русскому обычаю, отчества) записано имя отца – Адольф (Адольфович). На самом деле его второе имя – Захариас.
Год рождения – 1903-й, место рождения – Вена. Местом жительства своей семьи Лоренц назвал Альтенберг. Название этой деревни памятно всем читателям книг Лоренца. Здесь он наблюдал за своими друзьями – собаками, гусями, здесь же прожил большую часть жизни. В соответствующей графе опросного листа Лоренц утверждал, что не владеет имуществом, но несколькими строками ниже указано, что ему принадлежит дом в Альтенберге.
Среди родственников Лоренц назвал 80-летнего отца, мещанина по происхождению и врача по профессии, брата Альберта 59 лет, тоже врача, жену – Гебхардт Маргарет, 1900 года рождения, сына Томаса и двух дочерей – Агнес и Дагмар. К моменту ухода Лоренца в армию в 1941 году сыну было 12 лет, младшей дочери – 1 год.
На вопрос о национальности Лоренц ответил: австриец, родной язык – немецкий. Социальное положение – служащий, неимущий. Об образовании рассказал подробно: ТПять лет народной школы, восемь лет гимназии, пять лет медицинского университета, два года изучения зоологииТ. В армию он ушел с должности профессора психофизиологии Кёнигсбергского университета. Военного образования у него не было. В первом листе Лоренц назвал себя верующим. Но после двух лет плена ответил, что вероисповедания не имеет.
Должность в армии – младший врач, звание – младший лейтенант. На вопрос, сдался ли в плен сам или был взят, Лоренц ответил, что был взят. Наград не имеет.
В первом опросном листе записано – Тнационал-социалистТ, во втором – Ткандидат национал-социалистической партииТ. В кругах зоологов известно, что свое членство в национал-социалистической партии Лоренц никогда не отрицал.
Есть информация и о том, в каких странах Лоренц побывал до плена: ТВ Америке в 1922 году – четыре месяца, во Франции, Бельгии, Голландии, Англии, Италии – по две неделиТ. Во втором листе добавлено: ТВ Швейцарии, Чехословакии, Болгарии, Румынии, ГрецииТ.
Личная подпись Лоренца на обоих листах очень ясная. В армянском есть и четкая фотография.
Приведен и словесный портрет: рост 183 см, сложение нормальное, волосы темно-русые, лицо овальное, нос длинный, глаза серые (в ТкировскомТ варианте – голубые), на руке ниже локтя – шрам.
В некрологе Бейтсона говорилось, что Лоренц выжил в плену благодаря тому, что питался мухами и пауками. Мы могли ознакомиться лишь с документами рабочих лагерей, каково ему пришлось в прифронтовых – неизвестно. Рабочие же лагеря для военнопленных не были лагерями уничтожения. Жизнь здесь была суровой, но терпимой. Сохранились документы, по которым можно судить об условиях в них. Составители этих документов с грифом Тсовершенно секретноТ вряд ли думали, что подобные сведения когда-нибудь будут публиковаться.
Конечно, нелегко сегодня представить себе жизнь Лоренца в бараке с печным отоплением и нарами в два-три яруса. Когда видишь на плане лагеря, что на 10 бараков приходится одна уборная Тна 20 очковТ, понимаешь всю психическую и физическую тяжесть такого существования для профессора психофизиологии. Но мы-то знаем, в каких условиях жили тогда все в нашей стране…
Впрочем, Лоренц был врачом и, следовательно, привлекался к работе в лазарете, где, возможно, было и теплее, и чище. Значительная часть военнопленных находилась в OK – Тоздоровительных командахТ. В кировском лагере в отдельные месяцы в них числилось до половины пленных. Среди причин авторы отчетов называют плохое состояние здоровья людей, долго находившихся в окружении. Но обычно таких слабых, потерявших трудоспособность, было 10 – 20%. Впрочем, в OK, как подсчитано в одном из отчетов, пленные находились в среднем 26 дней. Их обеспечивали дополнительным питанием, давали отдых, и люди поправлялись.
В лагерных отчетах подробно анализируются причины потери пленными трудоспособности. На первом плане – скудное питание, в худшие времена – всего 2105 ккал на человека в день, что не восстанавливало силы. В 1945 году было принято решение об увеличении норм. Пленные должны были получать в день по 600 г ржаного хлеба, 90 г крупы, 30 г мяса, 100 г рыбы, 15 г сала, 15 г растительного масла, 17 г сахара, 600 г картофеля и т. п. В оздоровительных командах норму мяса увеличивали до 150 г, сахара – до 30 г, молока давали 300 г. Как обстояли дела не на бумаге, а в жизни, сказать трудно.
А вот нормы вещевого довольствия: две пары белья, шинель, гимнастерка и шаровары, сапоги, ботинки или лапти, для офицеров – ремень, миска, чайник (один на 10 человек), для солдат – бачок на 10 человек.
Поразительным открытием стала рукопись большой книги, написанной Лоренцем в плену. Видимо, он начал ее еще в Армении, но закончена и подшита в дело она была в Красногорске, где Лоренцу удалось перепечатать ее на машинке. Рукопись – на немецком языке. Есть два экземпляра, перепечатанные через один интервал, в первом 211 страниц, во втором 222 (из-за развернутого оглавления, подшитого со вторым экземпляром).
ТВведение в сравнительное исследование поведенияТ – так назвал Лоренц свой труд. Эпиграфом он выбрал слова К. О. Витмана: ТИнстинкты и органы должны изучаться с общей точки зрения их филетического происхожденияТ. Через много лет, в 1981 году, Лоренц опубликовал книгу, где во многом повторил и развил те же идеи, что и в этом труде, оставшемся в России. Интересно, что в опубликованной книге слышатся отзвуки советских времен. Говоря о роли обучения, Лоренц приводит в качестве примера поведение горных козлов, обитающих в районе каменоломен и не боящихся взрывов. Видимо, он наблюдал это на Севангидрострое.
В заключение приведем часть ТХарактеристики на военнопленного Лоренца Конрада АдольфаТ, выданной 19 сентября 1947 года в лагере в Армении и оставшейся в его личном деле. Читать ее и грустно и смешно: так выразительны приметы места и времени.
ТВоеннопленный Лоренц характеризуется положительно, дисциплинирован, к труду относится добросовестно, политически развит, принимает активное участие в антифашистской работе и пользуется доверием и авторитетом среди военнопленных. Прочитанные им лекции и доклады заслушиваются военнопленными с охотой.
Военнопленный Лоренц побывал в разных государствах, как-то: США, Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Греции, Чехословакии и др. Обладает большим кругозором в теоретических вопросах, а также в политике ориентируется правильно. Является агитатором лагерного отделения, проводит агитационно-массовую работу среди военнопленных немецкой и австрийской национальностей, владеет французским и английским языками.
Компрометирующими материалами на Лоренца К. А. не располагаемТ.
***
Сотрудница Института истории естествознания и техники РАН Елена Гороховская сделала неожиданное открытие, изучив хранившуюся долгие годы в российских архивах рукопись классического труда «Оборотная сторона зеркала», написанного знаменитым австрийским зоологом, нобелевским лауреатом Конрадом Лоренцем. Находясь в советском плену, Конрад Лоренц работал над монографией о поведении животных, благодаря которой теперь он считается основателем науки этологии. Сначала он писал от руки, но уже перед самым возвращением на родину ему разрешили перепечатать труд на машинке. Правда, забрать с собой все равно позволили только рукописный вариант: отпечатанные копии были переданы лагерному начальству. Лишь в 1992 году доступ к архивному делу ученого был открыт. В досье обнаружились и машинописные копии знаменитой книги. Считалось, что отпечатанный текст идентичен тому, что Лоренц увез с собой, однако Елена Гороховская усомнилась в этом. И не зря: как оказалось, при перепечатке Лоренц внес множество добавлений и почти весь текст подвергся правке – от незначительных редакционных исправлений до существенных изменений формулировок. К одной из копий приколото письмо, адресованное кому-то из советских академиков, по предположению Гороховской, Леону Орбели. Очевидно, Лоренц надеялся, что одна из рукописей, оставленных им в СССР, будет прочитана нашими специалистами. Но он ошибся.
По материалам сайта Kulchitsky.Org
