Утраченные иллюзии и обретенные смыслы
Бывает, что выходя из точки А и следуя по цепочке событий и знаний, связанных друг с другом только близкими звеньями, можно выйти не только к точке В, но и к совершенно неожиданным местам и открытиям. Именно так случилось близкое и душевное знакомство моей приятельницы Иоланты с церковью Миноритенкирхе.
Все началось с того, что между Иолантой и ее одиннадцатилетним сыном Мишей произошел забавный разговор. День был выходной, Иоланта лежала в постели и читала критическую статью о книге Дэна Брауна «Код да Винчи». Хотя нашумевшее произведение было издано десять лет назад, Иоланта его тогда не прочитала. Пробежала как-то на волне бурной полемики первые страницы и бросила – детективное начало показалось слишком коммерческим. И снятый по книге фильм толком увидеть не удалось: просмотр состоялся дома, и что-то все время отвлекало. Любая шумиха рано или поздно утихает, и о книге, которая вызвала столь широкий резонанс, Иоланта, как и многие, забыла. Но вышло так, что ей попалось объявление, предлагавшее необычную, более того, таинственную экскурсию по Вене. Прогулка предполагала, что маршрут будет проходить не по славным следам Габсбургов и Бабенбергов, а по пути, отмеченному эзотерическими знаками, тайными посланиями. Наряду с другими мистическими местами Вены, в программе значилось посещение Миноритенкирхе, интригующей своей связью со знаменитым «Кодом да Винчи».
За семь лет, прожитых в Вене, Иоланта не переставала восторгаться имперской столицей. Венская красота, синтез истории и искусства, не стала для нее обыденной и не приелась. Но чувство восторга от новизны и первого прикосновения, который можно прочитать на лицах впервые приезжающих в Вену, осталось позади. И тут объявление – предложение взглянуть на город с другой стороны, через своего рода кривое зеркало, на машине времени возвратиться в прошлое, проглотить желанную таблетку, пробуждающую утраченные чувства.
Быть причастным к особенному, тайному, доступному лишь немногим и избранным – это было так заманчиво, это вдохновляло. Иоланта осознавала, какую струну человеческой натуры задевал в своем романе Дэн Браун, а вслед за ним, вольно или невольно, на какую кнопку нажимали с разной степенью давления киношники, газетчики и прочая братия, включая экскурсоводов. Осознавала, но будучи человеком, которому также, как и всем, или почти всем, ничто человеческое не чуждо, не то чтобы попалась на тот же манящий крючок, но, скорее, сознательно проглотила наживку. Иоланту захватили волны критических статей, они то отбрасывали ее от «Кода» к другим, далеким тайным берегам, то снова возвращали. Пришлось прочитать и сам «Код да Винчи», сначала даже увлеченно, но потом бегло, перескакивая через абзацы. Именно тогда к ней подошел Миша, сунул свой любопытный носик в чтиво и спросил:
− Что ты читаешь?
− О коде да Винчи, – ответила, почти отмахнулась от Миши Иоланта, но, устыдившись своего безразличного ответа, пояснила: в картине Леонардо да Винчи, якобы, находится тайный код.
− А я знаю этот код, – бойко сказал Миша.
− Правда? – удивилась Иоланта. Она отложила статью, заявление сына ее заинтриговало.
− Да, знаю! Леонардо да Винчи зашифровал пасхального зайца в своей картине «Das Abendmahl», – назвал Миша картину «Тайная вечеря» по-немецки.
Миша учился в австрийской школе, и его русский язык иногда прихрамывал. Иоланта подумала, что сын из-за своего хромавшего русского языка что-то с зайцем напутал, и уточнила:
− Ты уверен, что Леонардо да Винчи зашифровал пасхального зайца?
Миша ответил, что совершенно уверен, и был при этом очень серьезен. Иоланта рассмеялась, она подумала, что он шутит. Миша был шутником, но на этот раз он совсем не шутил и ничего не напутал. Всезнающий интернет мгновенно выдал, что есть мультфильм, пародирующий «Код да Винчи», снятый, правда, для взрослых, и этот мультик был в свободном доступе во всемирной сети: 158 часть сериала «Южный парк», который так и назывался «Чудесная пасхальная история».
Вкратце, происходит там следующее. Герой при случайном стечении обстоятельств узнает о тайне пасхального зайца, которую уже много веков хранит некое тайное общество: при ультразвуковом исследовании работы Леонардо да Винчи «Тайная вечеря» установлено, что первоначально на месте фигуры одного из апостолов Леонардо да Винчи изобразил зайца. И тут делается парадоксальный вывод о том, что этот апостол был ни кем иным, как зайцем, и тайна его в виде пасхального зайца передается из поколения в поколение…
Иоланта давно так не смеялась, но Миша не понимал причину ее веселья и был растерян. Растерянность всегда и в любом возрасте сопровождает возникающие противоречия между устоявшимися ценностями и убеждениями и их неожиданным низвержением. За истиной, причем каждый за своей, Иоланта и Миша отправились в церковь Миноритенкирхе.
* * *
Несмотря на то, что Миноритенкирхе (Minoritenkirche), или по-другому церковь Меньших братьев, находится в двух шагах от бывшего императорского дворца и хранит пусть не оригинал, но копию все той же самой «Тайной вечери». Она пустынна. То ли оттого что не лежит она на протоптанной туристами тропе, то ли отпугивает от нее кольцо министерств, то ли потому что встречают по одежке, а внутреннее убранство ее навевает меланхолию. Может, сторонится она зрителей, как иностранка, чувствует себя в Вене гостьей, хотя здесь очень давно и старше многих венских каменных старожилов. Ее историю начали иностранцы – босоногие братья францисканцы, пришедшие в Вену из Италии в начале XIII века по приглашению австрийского герцога Леопольда VI. Основал ее в 1276 году тоже иностранец, чех Отакар II Пржемысл. И построена церковь в иностранном, французском стиле, а принадлежит она с конца XVIII века итальянской конгрегации, давшей ей второе имя – Девы Марии Снежной, красивое, зимнее и далекое.
Внутри тихо и слишком просторно, и хочется эту громадную гулкую тишину заполнить людьми также сильно, как порой освободить себе пространство в церквях, где люди перебивают мысль своим столпотворением. Редкий здесь путешественник прежде всего направляется к «Тайной вечере». Ее размер притягивает и впечатляет: четыре с половиной на девять метров. К тому же, этот неслучайный путешественник, скорее всего, подготовлен. Ему известно, что это мозаичная копия фрески Леонардо да Винчи из миланского доминиканского собора Санта-Мария-делле-Грацие, что выполнена она Джакомо Рафаэлли в 1814 году по заказу Наполеона Бонапарта, что законченную мозаику купил не заказчик, к тому времени лишенный трона, а его тесть – австрийский император Франц I. Этот подкованный посетитель знает, что подарил мозаику церкви в 1845 году преемник Франца I, император Фердинанд I, причем, не только подарил, но и выделил финансовые средства на то, чтобы разместить ее в одном из нефов церкви. Ищет ли путешественник в мозаике тайные знаки, сравнивает ли ее с оригиналом? Отмечает ли, что работа Леонардо да Винчи заметно бледнее и то, что это относится лишь к краскам? Вдохновение повторить невозможно, так что ощущение настоящего трепета от прикосновения к искусству можно испытать только в Милане. Но перед Джакомо Рафаэлли все же хочется снять шляпу: работа продолжалась в течение 6 лет, весит мозаика двадцать тонн, состоит из двенадцати пластин, а те – из десяти тысяч камней, в том числе, диаметром в один миллиметр. Правда, задачу мастеру упрощало то, что копию он выполнял не с оригинала, плохо сохранившегося, а с копии Джузеппе Босси.
В церкви есть еще одна копия – изображение на главном алтаре Девы Марии Снежной, с которой связывают чудо появления снега. На этот раз искать оригинал нужно в церкви Санта-Мария-Маджоре в Риме, на Эсквелине, одном из семи римских холмов, где и произошло чудо.
«Тайную вечерю» лучше всего рассматривать, стоя у истертой фрески святого Франциска Ассизского. Насытившись созерцанием мозаики, взгляд обращается к самому святому, обычно изображаемому с ручными птицами и полевыми цветами. Это его идеи положили начало нищенствующему ордену францисканцев, называемому еще «орденом меньших братьев». Благодаря усилиям его последователей и возникла эта церковь. Удивительный был человек: оставил сытую жизнь, отрекся от собственности, обменялся одеждой с нищим, примкнул к босым и обездоленным, называл себя «вестником Великого Господа», проповедовал любовь к ближнему, бедность, аскетизм, творил чудеса… Как понять его тому, кто, едва выйдя из церкви, спешит в магазин за новой и необязательной парой обуви. Нет, не поймет, как не разумеет богатый нищего. Хотя в честь нищенствующего вестника – по иронии судьбы или благодаря покровительству святого – назвали американский город Сан-Франциско, детище золотой лихорадки, крупный финансовый центр.
В Америке есть еще один город, связанный с францисканцами, – Сан-Антонио, названный в честь святого Антония Падуанского, францисканца. Служил Богу, исцелял больных, его символом стала лилия. К нему с мольбами обращаются многие: от богатых путешественников до пекарей, от просящих удачи в азартных играх до желающих обрести пару и утраченные ценности (в узком смысле слова). В Миноритенкирхе на стенах капеллы святого Антония по обе стороны от изображения святого – благодарственные таблички за помощь: «Danke», «Danke», «Danke»… Попробовать попросить?
Просят помощи и у статуи Мадонны из черного мрамора, выполненной неизвестным мастером приблизительно в 1350 году. По традиции, к ней приходят молодожены, приносят младенцев. Пожилая пара, взявшись за руки, приблизилась к статуе – возможно, они вспоминали прошлое.
В Миноритенкирхе стоит вспомнить и похороненную здесь Маргариту Маульташ, так называемую «безобразную герцогиню». Это ее австрийцы должны благодарить за принадлежащий им живописный Тироль. В свое время герцогиня, правительница независимого Тирольского графства, «при особых обстоятельствах» отдала свои владения Габсбургам. Кстати, в честь нее назван пятый район Вены – Маргаретен.
Вспоминается здесь и Антонио Сальери, подзабытый музыкант, имя которого стало синонимом отравителя, правда, по мнению большинства исследователей, незаслуженно. Сальери, как и Моцарт, изображен на барельефе памятника либреттисту Пьетро Метастазио. Обоих живших в Вене итальянцев связали «Страсти Господа нашего Иисуса Христа»: Метастазио написал либретто, Сальери – музыку оратории.
* * *
Иоланта и Миша подошли к кукольному вертепу. Перед ним горели свечи как напоминание не только о недавно прошедшем Рождестве, но и о том, что первый рождественский вертеп соорудил Франциск Ассизский. Движущиеся фигурки захватили Мишу. К «Тайной вечере» его интерес поостыл, ведь зайца, как ни искал, он не нашел и испытал разочарование то ли от обмана, то ли от шутки. Иоланта тоже искала, даже подсветила мозаику, бросив монетку. Правда, искала не зайца, а другие знаки соответственно своему возрасту. Не нашла. Ее тоже обманули. Или пошутили. Всматриваясь в копию, она вспомнила себя маленькой, когда перед сном, в кровати, в темноте, она разглядывала узоры тяжелых штор. Потолок в комнате был высоким, шторы казались необыкновенно длинными, а подсвеченные ночными огнями улицы – очень страшными. В сложном узоре ткани Иоланте виделись профили чудищ и Бабы- Яги. Проезжал троллейбус, и его фары высвечивали новые угрожающие существа, а прежние исчезали.
А еще Иоланта вспомнила знакомого художника. Он писал в старинной технике на темном фоне. Одно время изображал древних исчезнувших рыб; фон был обычно темный и “разбавленный” растворенными в нем городами и людьми. Чтобы картина не казалось слишком мрачной, по периметру он рисовал рамку и в нее вписывал маленькие картинки: то лодку, то солнце, то букву, то еще что-нибудь. Покупатели его работ думали, что рыбы и эти маленькие рисунки исполнены тайного смысла. Картины на самом деле завораживали, в них виделось что-то магическое.
Скрипнула тяжелая дверь, две фигурки, крошечные по сравнению с каменными исполинами, вышли из Миноритенкирхе. Церковь в этот день, несмотря на годы знакомства, впервые ожила и обрела для них смысл, подобно хорошей книге, прочитанной в школе и перечитанной заново многим позже.
Виктория Малышева
