«Русские идут!» В те последние дни великой войны эта новость разносилась со скоростью лесного пожара. Националсоциалистическая пропагандистская машина распространяла поистине ужасные истории о злодеяниях русских солдат среди жителей пограничных земель Австрии, чтобы подтолкнуть население к отчаянному сопротивлению. Согласно нацистской пропаганде «именно те орды, которые первыми ворвутся на нашу землю, будут настоящими дьяволами. Ни одна девушка, ни одна женщина и ни один ребенок не останутся в безопасности. Они будут ограблены, изнасилованы, убиты, где бы ни находились». Сейчас мне не хотелось бы перечислять злодеяния немецких солдат на оккупированных ими русских территориях. Я думаю, что русские, несмотря на вполне понятную жажду мести за нападение Германии на их Родину, в действительности не были хуже, чем немцы на русской земле.
Моя мама рассказывала, что она, будучи 16-летней девушкой, при появлении первых русских должна была надевать самое старое тряпье. Более того, когда в деревню с боем вошли их передовые отряды, бабушка спрятала ее в куче навоза, прикрытой соломой. Нет, она не пострадала от русских солдат, она пострадала от другого: мама вынуждена была состричь свои роскошные волнистые каштановые с рыжим отливом волосы из-за вшей, которых она в бесчисленном множестве нахватала в куче навоза. Сейчас это звучит даже смешно. Но когда я представляю, какой страх пережила молодая девушка, я жалею ее не только как сын.
***
История, о которой я хочу поведать сейчас, рассказана мне женой. Мы оба считаем, что этот эпизод из жизни ее семьи не должен быть забыт. Он также произошел в то тяжелое время.
Когда о Бургенланде рассказывает человек, побывавший только в северной части этой земли Австрии, то перед мысленным взором возникают бескрайние плоские просторы, особенно в районе озера Нойзидлерзее. Южный Бургенланд, где произошла наша история, лежит в предгорьях Нижних Альп. Для многих, кто впервые видит этот холмистый ландшафт с глубокими долинами, впечатление оказывается настолько неожиданным, что в корне меняет их представление о равнинном Бургенланде.
Дед моей жены имел крошечную сапожную мастерскую в небольшой отдаленной деревушке. Обувь, которую он делал, предназначалась не для продажи в городе, а для местных жителей этой каменистой местности. Обычно, говоря о мастерской, представляешь себе рабочее помещение и лавку для продажи изделий. Но мастерской деду служил маленький закуток в единственном жилом помещении, где готовили, мылись, шили и спали. Там, на небольшой деревянной доске, он и сапожничал.
В дни вступления советских войск в Австрию мужчины, которые по возрасту не годились для военной службы, прятались в окрестных лесах и только под покровом темноты решались возвращаться в свои дома. Бабушка моей жены, Мария, тогда еще крепкая женщина, занималась домашним хозяйством и присматривала за трехлетней внучкой.
Ее дочь до этого жила и работала в Вене, где и встретила свою большую любовь. Парень из хорошей семьи, офицер покорил ее сердце. Молодые люди, несмотря на сопротивление родителей возлюбленного, решили пожениться в его следующий фронтовой отпуск. Но… человек предполагает, а Бог располагает! Однажды молодой офицер не вернулся с поля боя. Как говорится, он умер за Бога и Отечество. Его родители не сказали ни слова утешения несчастной девочке, которая под сердцем уже носила новую жизнь. Она долго не могла забыть потерю своего жениха. Неприязненное отношение к ней родителей любимого делало непростое время беременности, особенно в те трудные годы, более тяжелым. Еще до рождения дочери девушка вернулась в родительский дом, потому что растить младенца в деревне было несравненно проще.
Курорт в городке Бад-Татцмансдорфе в то время естественно пустовал. В лучших отелях были расквартированы высшие русские офицеры и для их обслуживания на работу брали женщин, живущих поблизости. Молодая мать вынуждена была трудиться там с утра до позднего вечера. На рассвете, когда в небе еще светили звезды, с тяжелым сердцем оставляла она своего ребенка, шла пешком 12 километров на работу и только поздним вечером, смертельно уставшая, возвращалась домой.
Свою дочь она оставляла под присмотром матери. Маленькая девочка с золотистыми кудряшками играла обычно во дворе перед домом. Бабушка с любовью поглядывала на ребенка из окна полуподвальной кухни, время от времени отрываясь от готовки. Здесь, вдали от основных дорог с их интенсивным движением, война была мало заметна, и новость о приходе русских войск воспринималась скорее как неподтвержденный слух. Во всяком случае в деревне еще не видели ни одного «дикого русского».
И вот однажды Мария заметила, как в окне показались лошадиные ноги, а потом темные большие руки схватили ничего не понимающую девочку и подняли ее. С криком выскочила женщина из кухни во двор. Не думая о том, что всадник был гораздо сильнее ее, визжа от страха, она вцепилась в его штанину и попыталась дотянуться до внучки. Незнакомец, сдерживая испуганную лошадь, опустил малышку на руки бабушки. Крепко прижав к себе съежившуюся от ужаса девочку, она вбежала в дом и закрыла за собой дверь на засов. Задыхаясь, женщина прислонилась к двери кухни и нервно гладила малышку по головке.
Позже Мария не могла вспомнить, как долго она так стояла. Тихий стук в дверь привел ее в чувство.
– Митцерль**, открой дверь! Это я, Марта! – прозвучал из-за двери голос соседки.
– Ты одна? – со страхом спросила Мария.
– Да, открывай!
Она нерешительно отодвинула старый засов, и соседка быстро проскочила в приоткрытую дверь.
– Ты видела? Это был русак!
– Да, конечно, Мария! Я думала, у меня разорвется сердце, когда увидела, что солдат схватил Розочку. Я так испугалась, что он заберет ее с собой!
Бабушка еще крепче прижала к себе ребенка.
– А как ты кинулась на него! Тебе не было страшно?
– Нет! Я думала только о ребенке и о том, что он хочет отнять его у меня. Остальное было неважно!
Женщины помолчали, переживая случившееся.
– Слушай, Митцерль… – продолжала соседка. – Слушай, я думаю… я не знаю… может, русский совсем не хотел сделать Розочке больно?
Мария взглянула на подругу с удивлением.
– С чего ты это взяла? – недоверчиво спросила она.
– Знаешь, я выглянула в окно и увидела, как дикий русский въехал во двор на жеребце. Когда он заметил Розочку, то поехал прямо на нее. Иисус, Мария и Иосиф! Я в ужасе подумала, что сейчас он задавит ребенка. А он вдруг наклонился и поднял Розочку!
– Слушай, Митцерль… Ты знаешь, он выглядел таким счастливым. Он расцеловал малышку. И мне кажется, я видела, как по его лицу текли слезы.
– Да ладно… – сказала Мария с сомнением. – Ну ты и придумала!
– Нет, нет! – затараторила та. – Подумай сама! Если бы солдат захотел тебя застрелить, когда ты вцепилась в него, то никто не спас бы тебя!
Обе замолчали. Неведомое им доселе чувство полной зависимости от случая и ощущение беспомощности угнетало их.
Когда вечером дедушка вернулся домой, Мария рассказала ему об этом жутком происшествии, и они решили больше не спускать с ребенка глаз. Несколько дней прошли спокойно. Они больше ничего не слышали об этом солдате и не видели его, и постепенно бабушка успокоилась.
Спустя несколько дней, купив молока, бабушка шла домой, ведя Розочку за руку.
Повернув за последний поворот перед домом, она с ужасом увидела лошадь, пасущуюся перед ее забором… Ту самую лошадь! На маленькой скамейке рядом сидел солдат, который недавно так напугал ее. В голову Марии полезли разные мысли. Бежать? Это бессмысленно. И хотя бабушка совсем не разбиралась в оружии, но даже ей было очевидно, что с такого близкого расстояния ее легко будет пристрелить. Все же она решилась пройти мимо солдата в дом. С бьющимся сердцем она подходила все ближе и ближе. Солдат встал и двинулся ей навстречу. Мария остановилась как вкопанная. Ребенок боязливо спрятался в складках платья бабушки.
Солдат мягко заговорил, пытаясь их успокоить. Широко раскрытыми от страха глазами Мария увидела, как он достает что-то из нагрудного кармана гимнастерки и протягивает ей. Затаив дыхание, она схватила этот небольшой пакет и быстро проскочила мимо солдата в дом. В подарке от русского было что-то с надписью на незнакомом языке. Развернув его, она с изумлением обнаружила большую плитку шоколада – давно забытое за долгие годы войны лакомство. «Отрава!» – пронеслось в голове. Нацисты неоднократно предупреждали, что «Иван», как они презрительно называли русских, будет травить детей шоколадом. Но, тут же подумала она, зачем ему это было нужно. Одного выстрела достаточно, чтобы безнаказанно убить их обеих – ребенка и ее. Женщина выглянула в окно. Солдат все еще сидел на скамейке перед домом, прислонив к стене ружье, и задумчиво смотрел на холмистую долину. Наверное, он думал о своем доме, жене и о маленькой светловолосой девочке, которая, сияя, обнимала его за шею.
Внезапно что-то дрогнуло в душе у Марии. Она решительно вышла из дома, подошла к мужчине и, все еще дрожа, протянула ему большую кружку липового чая с медом. Русский с благодарностью взял ее и стал пить небольшими глотками.
– Спасибо! – тихо сказал он, отдавая ей пустую кружку. Мария уже спокойно стояла перед незнакомцем, чувствуя, что от него не исходит никакой опасности. Очередной страх вспыхнул в ней, когда Розочка, ища бабушку, выбежала к ней из дома. Увидев тревогу в глазах Марии, солдат тотчас же успокаивающе поднял руки и тихо заговорил с ней своим хрипловатым голосом.
А ребенок, казалось, не боялся совсем. Немного стесняясь, девочка села на скамейку рядом с незнакомцем. Ее заинтересовала плетка из лисьего хвоста. Заметив это, солдат поднял плетку и предложил ее девочке. Розочка протянула свою маленькую ручку и случайно прислонилась к ноге солдата. Нежным движением он погладил волосы малышки. И в этот момент лед между ними растаял.
Спустя несколько дней в деревню пришли еще русские. Не всегда эти встречи проходили спокойно. Но Марии показалось, что «дикий Русский» был среди них главным, поэтому другие солдаты их не беспокоили.
«Их» русский с тех пор регулярно приходил к ним в дом, иногда приносил мясо, муку, соль и другие продукты и обычно сидел вместе с хозяевами за большим кухонным столом. Розочка очень привязалась к нему и часто забиралась на колени терпеливого «дикого Русского». Хотя солдат не мог объясняться с ней, он долго и самозабвенно играл с девочкой. Между тем общение с русским постепенно становилось легче. С ним уже можно было вполне хорошо разговаривать, используя язык жестов и смесь немецкого с русским. Только Розочка, как нахохлившийся воробушек, время от времени сердилась на него, потому что он не всегда понимал ее неразборчивый лепет.
Однажды осенним днем Игорь, так его звали, пришел раньше обычного. Он принес с собой много продуктов и долго ходил по дому и амбару, будто хотел их надолго запомнить. Хозяева чувствовали, что за этим что-то кроется. Когда все собрались на кухне, Игорь сообщил, что его отправляют на родину. Ошеломленные, они в слезах обнимали своего «дикого Русского».
Прощаясь, Игорь высоко поднял Розочку, поцеловал ее в последний раз и, чтобы не выдать своих чувств, поспешно вышел из дома. Больше они его не видели. А бабушка моей жены с тех пор и до самой смерти никогда не забывала по вечерам молиться и за их «дикого Русского»!
Питер Хазивар
(Peter Hazivar), Австрия
Перевод на русский язык Виктора и Ольги Клыковых
*wülde Russ (wilde Russe) – диалект немецкого языка, распространенный в Бургенланде (Австрия).
** уменьшительное от имени Мария
