Да, мамин брат, дядя Петя – личность безусловно легендарная. Прошел через огонь и испытания войны и остался жив. Мама Изи не удивляется: ведь тот родился в рубашке. Не только в переносном смысле, но и в буквальном. У него, новорожденного была на теле пленка, так называемая рубашка, что бывает очень редко. Поверье гласит, что родившийся в рубашке счастливо избежит жизненных неприятностей. Изя не был суеверным, но в случае с дядей Петей тяжело было избавиться от мысли о судьбоносном предопределении.
В возрасте двух с половиной лет маленький Петя упал с балкона второго этажа и приземлился на ноги почти без ушибов. Спустя год он упал в глубокий колодец и тоже был спасен. В шестилетнем возрасте он попал под копыта лошади и колеса телеги. Мама Изи рассказывает, что, когда она увидела своего младшего брата в больнице, то не забинтованными у него оставались только глаза. Выжил малыш Петя, рожденный под счастливой звездой.
Петя женился рано, в 17 лет, на своей однокласснице.Через год у них родился ребенок, которому исполнилось полгода, когда началась война. Петя играл тогда в духовом оркестре, и когда объявили о мобилизации, его оркестр участвовал в торжественных проводах новобранцев на фронт. Однажды оркестр поехал на проводы в соседний район, а обратно в Чуднов вернуться не смог: город заняли немцы.
Петя долго ничего не знал о судьбе родных. Чувство отчаяния охватило 18-летнего Петра Гройсера, когда он узнал, что отрезан линией фронта от родителей, сестер, жены с малышом.
Его мобилизовали и послали учиться в Омское пехотное училище, а через год в звании лейтенанта – на фронт. Когда в сорок четвертом наши войска освобождали Украину, он со своим батальоном оказался неподалеку от родного Чуднова, и ему разрешили навестить семью. Узнав, что его жена с годовалым ребенком, отец, мать, сестры – Маня с младенцем, шестнадцатилетняя Люся, почти все родственники были расстреляны, он не хотел больше жить. Он вернулся в свою часть и, нарушая приказ, который запрещал командирам, начиная с командира батальона, находиться на переднем крае, ходил в атаки с автоматом вместе с красноармейцами в первых боевых порядках и мстил, мстил, мстил и сам искал смерти. Но смерть его обходила, ведь он родился в рубашке.
Жизнь устраивала дяде Пете поистине серьезные испытания. В войну он служил в штрафных частях. Это была трудная и опасная служба. В этих частях только офицеры не были бывшими зэками, а все рядовые – в прошлом уголовные преступники, которым пообещали снять судимость после окончания войны. Вначале дядя Петя был командиром взвода, потом штрафной роты, которая по численности солдат равна обычному батальону, затем командовал штрафным батальоном, равным по числу военнослужащих стрелковому полку.
Сам дядя Петя был маленького роста. Как он не раз шутил: “метр двадцать вместе с фуражкой”. Он был человеком трезвого ума, обладал железным характером, был строгим и справедливым. Даже отпетые бандиты и рецидивисты побаивались и уважали его. По его словам штрафники воевали в большинстве случаев смело и отчаянно, не страшась смерти. В рукопашном бою им не было равных. Штыку они предпочитали широколезвийный нож или финку, которыми орудовали в окопах противника виртуозно и эффективно. Но с ними нужно было быть на чеку. Были случаи, когда офицеры получали от штрафников пулю в спину.
Однажды батальон вел тяжелые оборонительные бои, немцы наседали. И вдруг на правом фланге два пулеметных расчета выбросили белый флаг. Немцы не успели воспользоваться благоприятным для них изменением обстановки, так как комбат действовал быстро: вызвал по телефону артиллерийскую батарею, и та сравняла с землей позицию предателей.
Интересно рассказывал дядя Петя о наступательных боях в районе Днепра. Командование объявило, что командир подразделения, которое первым форсирует Днепр, будет представлен к званию Героя Советского Союза, и все участники форсирования будут награждены орденами и медалями.
Под покровом ночи, используя подручные плавсредства: лодки, самодельные плоты, несмотря на плотный огонь противника, батальон капитана Гройсера первым переправился и закрепился на правом берегу Днепра. Командир не смог об этом сразу сообщить командованию, так как снарядом разбило рацию. Дядя Петя попросил командира соединения, которое переправилось позднее, сообщить по его рации, что батальон капитана Гройсера первым форсировал Днепр. Когда этот командир связался с штабом дивизии, его спросили: кто говорит, он назвал свою фамилию и был представлен к званию героя. А дядя Петя получил орден боевого Красного знамени. После войны он рассказывал об этой несправедливости.
Дважды дядя Петя был ранен, второй раз тяжело, был на волосок от смерти, но выжил. Еще бы, ведь он родился в рубашке. После госпиталей дядя неизменно возвращался в свою часть и встретил конец войны в Пруссии комендантом немецкого города Штеттин, в звании подполковника .
После войны остался в армии, служил в пограничных войсках. Демобилизовался в звании полковника.
… В один из приездов в Израиль к родственникам, когда дяди Пети на свете уже не было, Изя, перебирая старые фотографии, наткнулся на пожелтевшую газетную вырезку с заметкой под названием “Ротный из Сталинграда”. Судя по содержанию, заметка в ленинградской газете была написана при жизни дяди Пети. В верхнем углу портрет полковника Петра Ионовича Гройсера в военной форме с набором орденских планок.
Вот выдержка из заметки.
“В свой первый бой лейтенант Гройсер вступил на дальних подступах к Сталинграду в должности командира пулеметного взвода. Воевавший знает, пулемет – главное огневое средство в пехоте, а для врага – цель номер 1. Эту истину молодой взводный познал в первом бою, когда рядом уткнулся лицом в землю убитый наводчик “максима”. И взводный занял место убитого на целый месяц!
Вскоре Гройсер принял роту. Людей в подчинении стало больше, фронт обороны –?шире. Забот прибавилось, шансов уцелеть – ни на грош. В роте, как и во взводе, тыла нет: в обороне все – в одной траншее, в атаке – в одной цепи,от ротного до санитара. Сколько в роте человек, столько и активных штыков.
И еще. Орден ротному заслужить вообще не просто, а во время отступления, казалось бы и говорить не о чем, да еще с такой фамилией! А он заслужил в грозном
1942-м, когда «драпали», а бежавших встречали загранотряды. Цены нет такому ордену! К слову, у Гройсера их восемь. И среди них редкий орден Александра Невского.
– В середине ноября, – вспоминает Гройсер, – наша 39-я гвардейская стрелковая дивизия занимала оборону в развалинах цехов сталинградского завода “Красный Октябрь”. Задача была одна: удержать позиции. Пополнения мы давно уже не получали, и о каком-либо переходе в наступление и мыслей не было. Знали одно – за Волгой для нас земли нет. Дрались за каждый цех, за каждый подвал, борьба шла за метры территории. В ночь на 19 ноября наступило внезапное затишье, а на рассвете мы услышали далекий , но мощный голос артиллерии и догадались – контрнаступление началось. Радости не было предела, многие не скрывали слез…
Вскоре лейтенант Гройсер пошел на повышение: стрелковую роту сдал, принял отдельную-штрафную. Фронтовики знают, штрафников посылали на самые смертные дела, отмывать вину кровью. Их командиры не входили в число проштафившихся, но и в этой роте не было ни второго эшелона, ни тыла вообще. Были у ротного Гройсера и ранения, и контузии, смены ему только не было. Так и дошел он от Сталинграда до Берлина”.
