Привычка обоих соседей более или менее беззлобно подкалывать друг друга основана не только на взаимном недоверии, но и на глубоком расположении. В конце концов, немцы и австрийцы говорят на одном языке, имеют общую историю. И все же друг для друга они скорее загадка. И не в последнюю очередь потому, что отношения обоих соседей все еще пронизаны распространенными клише и предрассудками. В глазах немцев все австрийцы – поборники уюта и любители хорошо пожить, лишенные выдержки и обладающие черным юмором. Культура, невозмутимость, гостеприимство и фантазия – таковы для немцев достоинства загадочных чужаков с юго-востока. И наоборот, основательность и пунктуальность, трудоголизм и серьезность – вот качества, приписываемые немцам австрийцами. Качества, которые хотя и ценят, но которым все же не удивляются.
Сюда же относится и общий язык, который не только связывает, но и разделяет. Как австрийцы, так и немцы твердо убеждены, что они – и только они! – говорят на том языке, который можно считать немецким. Обе нации обостренно и гордо реагируют на тонкие различия в их лексике и стилистике речи. Так, многие австрийцы полагают – по мнению экспертов, совершенно напрасно, – что говорят на собственном языке – «австрийском немецком». Этот язык, считающийся стандартом между Инсбруком и Веной, лишь некоторыми выражениями, словами и оборотами отличается от того, на котором говорят в большей части Германии, хотя региональные различия там тоже довольно велики. К тому же обитателями германского юга, баварцами, заальпийская лексика воспринимается как нормативная. Лишь 3% австрийских слов на самом деле являются подлинными «австриацизмами», происходящими из традиции существования собственного государства после 1945 года. Вывод: подавляющая часть этой лексики стандартно немецкая, по меньшей мере – южно-немецкая. И австрийский выговор не хуже – таково еще одно никак не умирающее заблуждение жителей Германии, – он тоже немецкий, просто немного другой.
На речевые особенности австрийцев было обращено внимание даже на переговорах при вступлении в ЕС. Ни одна другая тема не могла так легко разогреть в Альпийской республике страсти, как местные названия, прежде всего продовольственных продуктов. Противники вступления в ЕС особенно охотно педалировали именно эту тему. И лишь после того, как 23 германских кулинарных термина были уравнены в правах с соответствующими «австриацизмами», австрийцы сочли, что путь в Брюссель для них открыт.
Кроме языковых различий есть также и исторические факторы, все еще осложняющие отношения между двумя народами. По-прежнему жаркие дискуссии может породить бурный период между двумя мировыми войнами, нацистские времена и последовавшее за ними зарождение австрийского национального самосознания.
Когда после Первой мировой войны Дунайская монархия распалась на множество мелких государств, «Германо-Австрия», которая официально могла именоваться только «Австрией», чувствовала сильную угрозу. Осознание того, что отныне они обитатели маленькой страны, тяжело давалось австрийцам: как же может такой осколок экономически и политически выжить без братского германского государства? Инкорпорация в состав Германии сперва казалась многим выходом из экономической нищеты и новым смыслом национально-государственного существования. Но державы Антанты были против, да и политики вновь образовавшейся Веймарской республики лишь скрепя сердце давали австрийцам некоторые авансы. А когда немцы в лице Гитлера приступили к «аншлюсу» всерьез, австрийские фашисты пытались противодействовать, да без толку: в 1938 году Австрия под названием «Остмарк» вошла в состав «Великогерманского рейха».
После падения нацизма Германия слишком была занята собой, чтобы думать об Австрии. Да и в самой Альпийской республике произошел поворот в иную сторону: Московская декларация 1943 года, в которой союзные державы признали Австрию первой жертвой нацистского режима, положила начало ее возврату к самостоятельной государственности и кристаллизации национальной идентичности ее граждан. Это означало и то, что на Австрию не должна была лечь ответственность за преступления нацистов.
Таким образом, после 1945 года основой зарождавшегося австрийского государственного самосознания стал глубокий антигерманский рефлекс. В 1955 году Австрия обрела суверенитет, при этом приняв на себя обязательство придерживаться политики нейтралитета. Многими десятилетиями страна доказывала свою нейтральную роль между Востоком и Западом, хотя и не скрывала тяготения ко второму. В 80-е годы прошлого века Австрия отошла от этой традиционной политики и нашла новую родину в ЕС. Вступлению в 1995 году предшествовал референдум, в котором «за» высказались неожиданно много граждан – 66%.
Для Австрии, долгое время считавшей себя нелюбимой сестрой Германии, вступление в ЕС стало своего рода освобождением, решившим проблему неустоявшейся национальной идентичности. Ощущение принадлежности к большому европейскому целому сняло напряжение и в отношениях с Германией. Критики ЕС в Альпийской республике считают, что в Брюсселе уделяют недостаточно внимания проблемам, заботящим Австрию, – транзиту, безработице, борьбе с преступностью, иммиграции. Раздражение, которое испытывают многие австрийцы по отношению к большим государствам ЕС, направлено и на германского Голиафа, но не исключительно на него.
Не считая трений на последнем форуме ЕС, отношения между Германией и Австрией сегодня теснее и разнообразнее, чем когда бы то ни было. Речь идет прежде всего об экономике и культуре, но также и о туризме. В Австрии живут 63 тысячи немцев, 180 тысяч австрийцев – в Германии. Каждый год 10 миллионов граждан ФРГ посещают Альпийскую республику, да и самым главным ее торговым партнером традиционно остается Германия.
Также и в культурной жизни точкам соприкосновения несть числа, несмотря ни на какие разногласия и подколки. Многочисленные германские режиссеры, дирижеры, актеры, певцы, музыканты работают в Австрии. И, разумеется, наоборот. После того как произошло взаимное признание дипломов, активизировался и студенческий обмен.
Чрезвычайно связаны книжные рынки обеих стран. Это же справедливо и в отношении СМИ: репортеры часто освещают одни и те же темы, подогревая похожие страсти в Вене и Берлине, как, впрочем, и места съемок этих репортажей почти всегда одни и те же – кофейни. Но и в этом случае наблюдаются различия в деталях: венец приходит сюда, чтобы купить себе «каффе» (ударение на втором слоге!), а берлинец там свой «каффе» (ударение на первом слоге!) пьет. Вот и получается, что отношения между соседями складываются, как в проверенном испытаниями семейном союзе: вместе – тяжело, а порознь – вовсе невозможно.
Вероника Хагер фон Штрёбл
