1814 год открыл в истории европейской дипломатии одну чрезвычайно показательную тенденцию, с зеркальной точностью неоднократно повторявшуюся впоследствии. Как только отгремели сражения Наполеоновских войн, которые можно назвать первой «мировой войной» в истории человечества, европейская политическая элита сочла необходимым провести собственный конгресс на высшем уровне. Цель была декларирована самая благая: доискаться до первопричины ужасных войн, будораживших и заливавших кровью Европу два десятилетия, и совместным разумом монархов стран-победительниц учредить в подлунном мире такое устройство, которое раз и навсегда сделало бы невозможным повторение подобного кошмара.
Осенью 1814 года красавица-Вена, не забывшая еще грохота наполеоновских батарей под Ваграмом, пышно встречала державных мужей России, Австрии, Пруссии и Великобритании. В их унизанных драгоценными перстнями руках, словно золотое яблоко, покоилась послевоенная судьба мира.
У Венского конгресса было свое почти мистическое идейное обоснование. По контрасту с режимом Наполеона, основанным на провозглашенном Французской революцией отделении церкви от государства, он созывался как собор «христианнейших» монархий Европы, «миссией» которого было торжество «добра и любви» в послевоенном мире.
Вот имена сильных тогдашнего мира, перед которыми почтительно склонялись могучие народы и армии Европы:
– от России: император Александр I;
– от Австрии: император Франц II, по-своему честный и мужественный человек, самоотверженно способствовавший тому, чтобы его страна устояла в годы наполеоновского нашествия, однако в области международных сношений находившийся под полным влиянием своего канцлера – беспринципного интригана К. Меттерниха;
– от Пруссии: император Вильгельм II, гораздо менее сильная личность, чем его австрийский «коллега», и к тому же легко внушаемая. Сопровождавший его глава прусского внешнеполитического ведомства барон Гарденберг имел изрядный вес во мнении своего суверена.
– от Великобритании: министр иностранных дел лорд Роберт Кэслри, доверенное лицо премьер-министра лорда Джереми Питта, реально правившего в Туманном Альбионе при слабом принце-регенте Георге;
– побежденную Францию представлял королевский министр иностранных дел Талейран (до недавнего прошлого занимавший аналогичный пост при Наполеоне), бывший католический епископ, сменивший свою митру на политическую карьеру в годы Французской революции, признанный гроссмейстер высокой дипломатии.
Конгресс в Вене начинался как встреча трех императоров, еще недавно сокрушивших Наполеона и во главе союзных армий въезжавших в покоренный Париж плечом к плечу – как царственные братья. Однако реальное значение на Венском конгрессе имел только российский император Александр: его прусский, а затем и австрийский коллега ограничились участием в «торжественной части». Деятельность Венского конгресса изобиловала судьбоносными для Европы тех лет дискуссиями и решениями.
Российская империя вступала на Венский конгресс твердой и величественной поступью самой влиятельной державы в Европе. Причиной тому были три основных фактора:
– нравственный: Россия была заслуженно увенчана славой спасительницы Европы от наполеоновского владычества – это ее победоносные войска принесли свободу и Берлину, и Вене, именно она поглотила Великую армию Наполеона;
– военный: Россия располагала в 1814 году самой мощной сухопутной армией на Европейском континенте – самой многочисленной, отлично дисциплинированной, закаленной в боях и, главное, привыкшей побеждать;
– личностно-дипломатический: император Александр I был для страны фигурой не только национального, но и мирового масштаба. Вдохновитель и организатор сокрушившей Наполеона коалиции, он был убежден в особой миссии России как гаранта безопасности на этом континенте. Венский конгресс можно небезосновательно назвать его детищем на пути к достижению этих целей.
Россия шла на конгресс в Вене со своей четкой программой сохранения и упрочения мира в Европе. Император Александр видел причину потрясших мир Наполеоновских войн гораздо глубже, нежели в «демонической» личности самого Наполеона. Он считал «корсиканского узурпатора» детищем Французской революции, сокрушившей устои, на которых столетиями покоился status quo того мира, к которому принадлежал Александр: христианская вера, монархическое устройство государств. Но на Венском конгрессе Россия столкнулась с противником, оказавшимся для нее гораздо опаснее Наполеона с его Великой армией. Этим противником являлась Великобритания, оружием которой была тайная дипломатия, а полем боя стал какой-то генетический страх европейских государств перед их великим восточным соседом – с его огромными пространствами, многомиллионным населением и непознаваемой европейским прагматизмом самобытной душой. Премьер-министр лорд Питт, яростный ненавистник России, высказался по этому поводу весьма недвусмысленно еще накануне вступления русских войск в Париж: «Если эти византийцы захватят Париж сами, то подчинят всю Европу и мы когда-нибудь будем сидеть на одной овсянке!» Русские захватили Париж и могли диктовать Европе свою волю с позиции силы. Император Александр справедливо полагал, что надежнее строить здание послевоенного мира не на силе, а на «добром согласии» монархий. Тем самым он невольно дал британской дипломатии последний шанс.
В 1814–1815 годах Европа была готова сплотиться вокруг Великобритании по тем же причинам, по которым сплотилась парой лет ранее вокруг России – на континенте появилась сила, ограничивавшая «самостоятельность» европейских государств. Русская дипломатия апеллировала к категориям скорее идеального характера, вообще-то чуждым практичной Европе, чем и воспользовались англичане.
На Венском конгрессе отсутствовали австрийский император Франц и прусский король Вильгельм: связанные с русским царем долгой историей личных взаимоотношений в годы Наполеоновских войн, они могли бы препятствовать заговору против России – порою дружеская симпатия оказывается выше политической целесообразности, а уж симпатию император Александр вызывать умел! Закулисные переговоры велись британским премьером Питтом с ограниченным пруссаком бароном Гарденбергом и беспринципным австрийцем Меттернихом, о котором Наполеон говорил: «Он так хорошо умеет лгать, что может быть назван почти великим дипломатом». Что же касалось Талейрана, то этот соратник Наполеона не оставил еще мысли об историческом реванше за поражение в России и не только вовлек Францию в заговор в качестве активнейшего члена, но и мастерски подстрекал антирусские настроения австрийцев и пруссаков.
Конечно же, европейский заговор окружала обстановка повышенной секретности: непобедимые русские полки были постоянным предупреждением о соблюдении тайны, однако они де подстегивали агрессивный страх Европы. Результатом стала секретная договоренность Англии, Франции, Австрии и Пруссии о создании тайного военно-политического союза против усиления влияния России в Европе. Страны-заговорщицы обязывались выступить против России единым фронтом в случае вмешательства последней в интересы одной или нескольких из них, если это «повлечет за собой открытие военных действий».
Номинально достаточно было одной из этих держав объявить России войну – и русским пришлось бы столкнуться с коалицией, по силам равной антинаполеоновской.
Как мог такой опытный и тонкий политик, как Александр I, не заметить коварной интриги Англии у себя за спиной?! Когда Наполеон в 1815 году вырвался из своей первой ссылки на острове Эльба и высадился во Франции, чтобы в последний раз блеснуть на «сто дней» и оборваться в пропасть забвения после Ватерлоо, его разведке удалось заполучить «французский» экземпляр секретного договора. Самозваный император решил с его помощью внести раскол в лагерь своих врагов – и послал его Александру. Русский царь, находившийся на конгрессе в Вене, мог сделать этот документ серьезным оружием в достижении своих целей. Но он предпочел пожертвовать этим аргументом в пользу сохранения внешнего единства победителей Наполеона. Экземпляр был продемонстрирован в личной беседе Меттерниху и после устного внушения выброшен в камин. Вероятно, Александр не верил всерьез в способность разобщенной мелкими территориальными и династическими дрязгами Европы выступить единым фронтом. Возможно, он считал первоочередной задачей воплощение своей заветной цели – «Священного союза» императоров единой Европы и полагал, что с заговором можно будет справиться в его рамках…
Александр явно недооценил степень реальной угрозы, с плодами которой предстояло столкнуться 40 лет спустя его последователю на престоле России – Николаю I. А Священный союз императоров был торжественно провозглашен в апреле 1815 года, объединив Россию, Австрию и Пруссию для совместного поддержания существующего геополитического состояния в послевоенном мире и борьбы против распространения революционных идей. Государства Священного союза обязывались помогать друг другу дипломатически, а при необходимости – и военной силой. Провозглашалось также право ограниченного вмешательства во внутренние дела малых стран Европы для достижения этих целей.
Материал подготовлен МИД РФ
Фото: Википедия
