Недавно, просматривая в Государственном архиве РФ документы Департамента полиции за 1916 год, обнаружила любопытные бумаги с грифом «секретно». Как это ни удивительно, они имеют отношение к известному российскому ювелиру Карлу Фаберже.
По установившейся традиции биографы описывали дореволюционную жизнь семьи Фаберже в идиллических тонах, неприятности, мол, посыпались после прихода к власти большевиков. Как явствует из документов, начались они еще в Первую мировую войну. Причиной их стали как происхождение самого Карла Фаберже, так и его связь с находившейся под подозрением у контрразведки некой певицей Иоанной-Амалией.
Певица из Фрайбурга
Чешка Иоанна-Амалия Бернардовна Крибель родилась в 1881 году во Франции. Позже она с родителями перебралась в Австрию, в небольшой моравский городок Фрайбург. Девушка получила домашнее воспитание и в 19 лет, избрав профессию кафешантанной певицы, вернулась во Францию. Заведя знакомства в парижской артистической среде, она выступала на различных европейских подмостках.
В 1902 году в Париже 21-летняя Иоанна-Амалия познакомилась с 56-летним Карлом Фаберже. Как меломан, знаток итальянской оперы и хорового пения попал в заурядный кафешантан, остается лишь догадываться. Но только в выступавшую там стройную кареглазую блондинку с греческим профилем Карл влюбился с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь.
Любила ли она Фаберже – художника, тонкого ценителя изящных искусств, острослова, трогательно заботившегося о ней? Или же ей льстили пылкие чувства человека, чьим талантом восхищались императоры и короли? А может быть, она терпела его как толстосума, обеспечивавшего ей безбедную и беззаботную жизнь? Об этом история умалчивает.
О разводе с Августой, подарившей ему четырех сыновей, Карл, тем не менее, не помышлял. С женой он прожил в полном согласии на тот момент тридцать лет, она была женщиной добрейшей души, прекрасной матерью. Но и от возлюбленной отказаться не мог. И Фаберже нашел, как ему казалось, приемлемый выход.
Каждую весну по делам фирмы он разъезжал по Европе. В этих поездках его стала постоянно сопровождать Иоанна-Амалия. «Таким образом, Фаберже ее видал приблизительно три месяца в году. Остальное время (она) продолжала вести ветреный образ жизни, вращаясь среди посетителей увеселительных заведений…» – говорилось в докладе начальника контрразведывательного отделения при штабе Петроградского военного округа.
Крибель постоянно навещала мать, жившую в Австрии. Во Фрайбурге певица купила два дома якобы на лично ею заработанные средства. Но, вероятнее всего, эти приобретения финансировал влюбленный ювелир.
Певица неоднократно приезжала в Санкт-Петербург. Щеголяя драгоценностями от Фаберже, она выступала на сцене известного питерского кафешантана «Аквариум». А в 1911 году Крибель неожиданно уехала в Тифлис. Короткое время пела там в кафешантане, а затем неожиданно вышла замуж за 70-летнего жителя села Сацибели – князя Карамана Петровича Цицианова. Однако сразу после венчания, попрощавшись с супругом, новоявленная княгиня Цицианова уехала из Тифлиса с первым поездом и более туда не возвращалась.
Свои действия она, предположительно, объяснила Карлу Фаберже так: чтобы свободно приезжать к нему в Санкт-Петербург, ей необходимо было стать российской подданной. Замужество же позволяло легко получить гражданство.
По мнению же российских контрразведчиков, этот фиктивный брак «состоялся с предвзятыми целями». Им было известно, что задолго до начала войны немцы и австрийцы искали агентов среди кафешантанных актрис, выбирая для этого женщин умных и красивых. Не исключено, что тогда могли завербовать и Крибель. Принадлежность к роду князей Цициановых, подаривших России в XVIII–XIX веках нескольких прославленных боевых генералов, позволяла ей легко знакомиться с высокопоставленными офицерами Генштаба и армейскими генералами.
Фаберже – для фронта
Начало Первой мировой войны застало Цицианову за границей. Фаберже в это время находился в Санкт-Петербурге.
Сегодня мало кому известно, что еще в 1912 году по распоряжению Генштаба были составлены списки подозрительных в плане шпионажа лиц, куда попали как иностранцы, так и российские подданные. В случае начала войны за одними из них должны были установить наблюдение, других требовалось арестовать, третьих – выслать в административном порядке за границу или во внутренние губернии империи.
Сразу после объявления войны в России закрыли все немецкоязычные газеты, немецкие общества и клубы, запретили говорить на немецком языке в общественных местах. Немцев, проживавших на Украине, в Петрограде, Москве и других крупных городах, принялись депортировать в Западную Сибирь. Оставшиеся немцы, как и бывшие подданные Германии и Австро-Венгрии, при малейшем подозрении в причастности к военному шпионажу могли быть арестованы, отправлены на поселение или на каторгу.
Тяжко пришлось и Фаберже. Дело в том, что его предки, происходившие из Франции, в XVII веке переселились в Германию. За сто лет жизни там французы Фаберже, переженившись на местных девицах, онемечились. В России Фаберже считали настоящими немцами, Карл Густавович несколько лет даже был старостой Немецкого собрания Санкт-Петербурга. В 1914 году его не выслали из Петрограда лишь потому, что он по-прежнему выполнял личные заказы императорской семьи.
В самом начале войны по примеру Николая II патриотически настроенный Карл перевел все свои средства со счетов из зарубежных банков в российские. Он наладил выпуск недорогих подарков для воюющих солдат, жертвовал деньги на госпитали. Но это не спасло ювелира от опалы. По воспоминаниям главного художника Фаберже Франца Бирбаума, «фирма… решила применить свое производство к нуждам военного времени и обратилась в военное ведомство с определенными предложениями в этом смысле. Ответа она ждала целый год…».
В 1915 году после переоборудования Московская серебряная фабрика Фаберже начала выпускать ударные и дистанционные трубки для артиллерии и гранаты, а в Питере открылась мастерская по изготовлению медицинских шприцев. Через пару месяцев, когда работа наладилась, военное ведомство ставило в пример фирму Фаберже за точность и высокое качество изделий.
Но вернемся к княгине Цициановой.
После начала войны Иоанна-Амалия не попыталась вернуться в Австрию, где ее ожидала тяжело больная мать. В 1914–1915 годах она жила в Италии, Греции, Румынии, а затем переехала на юго-запад Болгарии, в город Цариброд. И попросила Карла помочь ей перебраться в Петроград.
Как раз в это время в России началась борьба «с немецким засильем в экономике». Государство принялось ликвидировать фирмы и компании, принадлежавшие немцам на 100 %. Под подозрение попали и предприятия ювелира. Достаточно было одного неверного шага, и империя Карла Фаберже приказала бы долго жить. В этих условиях посылать за рубеж деньги даме – бывшей подданной Австрии, хлопотать о ее въезде в Россию было чистым безумием. Но Карл Густавович не мог оставить любимую женщину в беде.
Из «Европейской» в Сибирь
В апреле 1915 года княгиня Цицианова, благодаря хлопотам ювелира, прибыла в Петроград, где поселилась в самой фешенебельной гостинице города – «Европейской». В ту пору здесь проживали как крупные российские военачальники, так и руководители военных союзнических миссий, в силу чего «Европейская» находилась под пристальным вниманием военных контрразведчиков и охранки. О том, что происходило в этой гостинице, рассказывается в секретном донесении петроградского градоначальника от 24 марта 1916 года:
«Подведомственным мне Охранным отделением через состоящий при нем Регистрационный стол наблюдений за гостиницами г. Петрограда было обращено внимание, что большинство лиц, подозреваемых в шпионаже в пользу наших внешних врагов, останавливаются в гостинице „Европейской” (Михайловская улица, д. 1/7), администрация коей к означенным лицам проявляет особую предупредительность.
Наравне с предупредительностью к лицам вышеупомянутой категории администрация гостиницы „Европейской” проявила себя с совершенно обратной стороны по отношению как к гостиничным агентам Регистрационного стола, так и к своим служащим русской национальности, пытаясь удалить таковых при первом удобном случае со службы в гостинице».
Такое поведение администрации гостиницы «Европейской» навело Отделение на подозрение в причастности к военному шпионажу. Предположение это подтвердилось сообщением начальника контрразведывательного отделения штаба VI армии от 29 июля 1915 года:
«В гостинице „Европейской” с апреля 1915 г. проживает некая княгиня Иоанна-Амалия Цицианова (рожденная Крибель), она же Нина Баркис, 32 лет, римско-католического вероисповедания, обращающая на себя внимание широкой жизнью и поездками в Финляндию. По собранным негласным путем сведениям о Цициановой было выяснено, что она бывшая австрийская подданная… Хорошо владеет английским, французским, немецким и русским (с польским акцентом) языками, производит впечатление очень хитрой и осторожной женщины… В настоящее время якобы сожительствует с известным фабрикантом-ювелиром Фаберже и, несмотря на это, имеет постоянные свидания с другими лицами, причем эти свидания ею обозначены особой конспирацией.
Директор гостиницы „Европейской” Вольфлисберг (Иосиф Вольфсберг, 38 лет, швейцарский подданный. – Прим. автора), а также конторщик Карл Кауфман – родной брат помощника директора гостиницы (Фридрих Кауфман, 37 лет, швейцарский подданный. – Прим. автора), стараются почему-то скрывать внутреннюю жизнь и сношения Цициановой. Это дает основание заключить, что администрация гостиницы „Европейской”, относящаяся сочувственно к лицам немецкого происхождения, содействует Цициановой, занимающейся, по-видимому, шпионством. Для соблюдения тайны в отношении Цициановой управление гостиницы прибегает к таким мерам: в случае вызова Цициановой кем-либо к телефону они извещают ее об этом лично или же переводят звонок в номер Цициановой, но не посылают для доклада ей кого-либо из мелких служащих, от которых агенты Отделения могли бы получить сведения; одно время свидания Цициановой устраивались в ресторане гостиницы, причем опять-таки в ресторан ее приглашали сами управляющие».
«До начала текущего года, – говорится далее в донесении, – сведения о свиданиях Цициановой агенты Отделения получали от коридорного Сергеева, ныне же последний переведен в другую часть гостиницы и в сношения с агентом не входит. По имеющимся сведениям, предлогом для перевода Сергеева послужило следующее: он сообщил Французской Миссии, прибывшей в гостиницу „Европейскую”, что проживающая в общем коридоре с названной Миссией Цицианова – австрийская подданная. За это сообщение администрацией гостиницы было предложено Сергееву подыскать себе другую службу. Он отправился к состоявшему при Миссии барону Рамзаю и доложил ему, что Цицианова находится в сношениях с администрацией гостиницы и вместе проводит какое-то дело и что он, Сергеев, неоднократно передавал запечатанные секретные пакеты от Цициановой администрации гостиницы и наоборот. Доложив об этом, Сергеев попросил заступничества, считая свое увольнение несправедливым. По этому поводу барон Рамзай имел разговор с Кауфманом, благодаря чему последний через некоторое время позвал к себе Сергеева и сказал, что администрация гостиницы, ввиду трудности для него найти себе занятие, оставляет его на службе, но переводит в другой коридор. По-видимому, Сергееву были поставлены какие-то условия, т. к. после этого инцидента он перестал сообщать нужные сведения агенту Отделения, что раньше делал весьма охотно. Как выяснено негласно, распоряжение администрации гостиницы „Европейской” об увольнении Сергеева последовало ввиду того, что сообщение им сведений об австрийском происхождении Цициановой будто бы расстроило планы последней увлечь члена Французской Миссии полковника Натансона.
Брат помощника директора – Карл Кауфман – в отсутствие членов Миссии и генерала По пытался 22 декабря 1915 года проникнуть в комнату генерала, куда не был допущен французскими солдатами. Выяснить цель попытки Кауфмана не представляется возможным, но сопоставляя этот факт с тем, что до этого случая, после приезда Миссии с фронта, Кауфман неоднократно общался с французскими солдатами, состоящими при Миссии, расспрашивал их о целях поездки Миссии на фронт, на каком фронте была Миссия, каково положение русских войск, не готовят ли они наступление и т. п., можно с уверенностью сказать, что предположение о причастности администрации гостиницы «Европейской» к шпионажу в пользу наших внешних врагов, несомненно, правдиво…
Близость Цициановой к администрации гостиницы „Европейской”, а также ее связь с действующей армией подтверждается еще и следующим фактом: 14 декабря 1915 года Цицианова с посыльным передала на почту заказное письмо на имя генерала Бельгарда в действующую армию, в штаб Кавказской гренадерской дивизии, но письмо это как заказное почтой принято не было, и посыльный принес его обратно.
Цицианова имела сношения с нидерландским подданным Генри-Христианом Пельтенбургом, 23 лет, проживавшим в гостинице „Европейской” с 21 ноября по 1 декабря 1915 года в одной комнате с управляющим гостиницей Лутцем (Эрнст Лутц, 39 лет, швейцарский подданный. – Прим. автора) и состоявшим в хороших отношениях со всей высшей администрацией гостиницы».
Охранное отделение установило за княгиней Цициановой наружное наблюдение. Но та, как назло, встречалась лишь с модистками и парикмахерами. Тем не менее 23 апреля 1916 года она была арестована.
На допросах Иоанна-Амалия отрицала свою причастность к шпионажу. Карл всячески пытался выгородить даму сердца, но его заступничество успеха не имело.
«Не мешает отметить, что сам Фаберже, при допросе ручавшийся за благонадежность Цициановой, далеко не представляет собой лица, к заявлениям которого военные власти могли бы отнестись с должным доверием, – отмечалось в докладе контрразведчиков. – В одном из своих писем к Цициановой Фаберже сообщал: „Все печально, время от времени по вечерам меня навещают пара оставшихся друзей, остальные же все или высланы за границу, или же подвергнуты высылке в качестве военнопленных”. Таким образом, факт сожительства Цициановой с Фаберже не говорит в пользу ее благонадежности и какие-либо его заявления по поводу Цициановой не могут быть приняты во внимание».
Прямых доказательств причастности Цициановой к военному шпионажу контрразведчики добыть так и не смогли. Несмотря на это, она была сослана в Сибирь.
Карл Густавович прекрасно понимал, что из-за истории с Цициановой он в очередной раз попал в список неблагонадежных лиц. При первом же доносе его фирму как немецкую могли ликвидировать. А потому он постарался как можно быстрее обезопасить свое детище. 6 ноября 1916 года фирма Фаберже была преобразована в товарищество. Его акции получили Карл с тремя сыновьями, а также Сергей Аверинцев и Сергей Бызов, Отто Бауэр, Александр Маркетти, Франц Бирбаум, Герман Мейер, Фридрих-Луи Жюве. Таким образом, в число владельцев предприятия вошли русские, латыш, итальянец и швейцарцы. При таком интернационале ликвидация фирме уже не угрожала.
Что до Цициановой, то есть предположение, что и в Сибири Карл Фаберже не оставил любимую женщину без помощи. Но увидеться им больше не довелось. По одной версии, после октябрьского переворота Цицианова благополучно вернулась в Европу через Дальний Восток. По другой – добралась до Австрии лишь спустя три года, вместе с возвращавшимися на родину немецкими и австрийскими военнопленными.
Карл Фаберже с помощью английского посольства покинул Россию в ноябре 1918-го. Он жил в Риге, затем перебрался в Германию, а оттуда – в Швейцарию, где поселился с женой и сыном Евгением. 24 сентября 1920 года великий ювелир скончался от рака.
Таисия Белоусова,
«Совершенно секретно»
