Фридриха можно было считать во многом счастливчиком. Он не дожидался трона годами и не оспаривал соседние территории, как другие принцы. От рано умершего отца юноша автоматически унаследовал титул курфюрста и подвластные территории с отлажено функционирующим управлением.
Его дядя и опекун Йоганн фон Пфальц-Цвайбрюккен был мудрым советчиком и после совершеннолетия племянника передал ему все «хозяйство» в образцовом порядке.
Фридрих предпринимал частые поездки по протестантским княжествам с целью консолидировать Протестантскую Унию. Предчувствие надвигающегося конфликта между Унией и Католической Лигой повергало его в затяжные депрессии.
Когда Элизабет прибыла в Хайдельберг, ее взору предстал замок из розового кирпича, величественно возвышающийся над городом. Он и сейчас, в XXI веке, полуразрушенный и обветшалый, производит неизгладимое впечатление на туристов. А в период своего расцвета (до разрушения его войсками Людовика XIV) считался жемчужиной архитектуры немецкого ренессанса и чуть ли не восьмым чудом света.
Еще во времена сватовства в 1612 году Фридрих начал реставрационные работы замка, чтобы после свадьбы его супруга въехала в покои, достойные дочери короля. C северной стороны в рекордные сроки воздвигли так называемое «английское строение» (ныне не сохранившееся) с отдельным входом. Вокруг замка разбили террасные сады (Hortus Palatinus), что с технической точки зрения было весьма сложно и рискованно. В них имелись музыкальные фонтаны, пруд, статуи античных богов, лабиринты, зимний сад с апельсиновыми деревьями, охотничьи павильоны. Крутой склон горы обыграли с помощью системы гротов. В центре главного из них стояла статуя самого Фридриха V в позе Цезаря. Все это было призвано символизировать мощь власти первого в империи курфюрста.
Одним словом, даже недовольной зятем Анне Датской такое пристанище наверняка показалось бы достойным ее дочери.
Фридриху импонировала роль посредника между немецкими князьями и лондонским двором. Но это, увы, имело свою цену. В Хайдельберг регулярно наведывались эмиссары из Лондона и с болезненной педантичностью выясняли, как соблюдаются пункты брачного контракта, оговаривающего особое положение принцессы Элизабет при пфальцском дворе. Придворная жизнь в XVII веке была подчинена строгому корсету протоколов: кто рядом с кем сидит на банкете, кому за кем идти в процессии, по статусу ли такому-то сидеть в присутствии такого-то на стуле с подлокотниками или без. Причем придворные обращали на протокол больше внимания, чем сами принцы и принцессы. И между Лондоном и Хайдельбергом не раз возникали споры и разногласия, когда иной раз Фридрих шел впереди супруги или сидел на более высоком стуле, чем она. Ведь курфюрстина была по рождению дочерью короля и по статусу выше, чем ее супруг! Особенно матери Фридриха англичане неоднократно вменяли несоблюдение пунктов брачного протокола.
Разногласия между сторонами пытались сглаживать гофмейстер граф Ханс Майнрад фон Шёнберг и его английская жена Анна. Он, как мы помним, ездил в Лондон уговаривать короля Якова отдать дочь за Фридриха. Примечательно, что из той поездки гофмейстер и себе привез жену-англичанку – дочь 5-го барона Дадли. Граф фон Шёнберг играл при Фридрихе нечто вроде роли отца и отгораживал его от непрошенных гостей. Каждому просителю прежде предстояло пройти «фейс-контроль» у Шёнберга, который решал, допустить его к Фридриху или нет. И эти меры имели под собой основания – накануне 30-летней войны на жизнь главы Протестантской Унии неоднократно происходили покушения.
Элизабет быстро снискала симпатии подданных. Сейчас бы ее назвали «народная принцесса» или «принцесса сердец». Все были в восторге от ее красоты, любезности, манер. Особенно ликовал народ, когда Элизабет 1 января 1614 года родила первенца – курпринца Генриха Фридриха, крепкого здорового ребенка (который был также и потенциальным наследником английского трона).
Всего за 18 лет брака она подарила мужу 13 детей. Трое старших появились на свет в Хайдельберге, сын Руперт (1619) – во время короткого пребывания родителей в Праге буквально на ступенях трона Богемии, а остальные 9 детей родились в изгнании.
Элизабет совершенно не умела обращаться с деньгами. Гофмейстер Шёнберг часто советовал своей юной госпоже не поддаваться сразу на все просьбы о пожертвованиях, а говорить: «Я подумаю над вашей просьбой. Я посмотрю, что можно сделать…». Но она так и не научилась этому.
Несомненно, годы, проведенные в Хайдельберге, были самыми счастливыми в жизни Элизабет. Она сопровождала супруга в его путешествиях – насколько это позволяли ее постоянные беременности.
Все роды Элизабет проходили легко, не оставляя негативных последствий для здоровья. А вот здоровье мужа с годами беспокоило ее. Во время заседания Протестантской Унии в Хайльбронне в 1614 году 18-летний Фридрих слег с лихорадкой (предположительно малярией) и несколько дней находился на грани жизни и смерти. Болезнь радикально изменила его. Он и до этого был замечен в склонности к меланхолии, а теперь у него случались периоды слабости, сонливости, депрессии. О полноправном участии в политике не могло быть и речи. Пфальцский двор вынужден был все чаще отменять важные встречи курфюрста. Большинство решений, касающихся Курпфальца в период с 1614 по 1619 год, принимались князем Кристианом Анхальтским и хайдельбергским Советом, а Фридрих лишь ставил свою подпись. Об организации частной жизни курфюрста заботился гофмейстер Шёнберг.
Также претензии англичан были постоянным и неприятным напоминанием Фридриху о том, что его жена по статусу выше его. Все больше его занимали мысли, что он рожден для чего-то большего.
Супруги несомненно были самой блистательной и знаменитой любовной парой своего времени. Если бы они жили в наши времена, то бульварные СМИ подробно освещали бы их вечеринки, дни рождения, юбилеи, дворцы, туалеты, прически и драгоценности курфюрстины, визиты к соседям и приемы соседских аристократов у себя. Когда курфюрст с женой наносил визит соседям, то их свита составляла не менее 400 человек. При поездке на курорт Бад-Швальбах сопровождение состояло из 180 человек. И у себя в Хайдельберге они принимали гостей с большим размахом и помпезностью. «Вчера в хайдельбергском замке прошли крестины второго сына курфюрста принца Карла Людвига (будущего отца Лизелотты, герцогини Орлеанской). После банкета вниманию высочайшей публики было предложено балетное представление, в котором принимал участие сам курфюрст Фридрих в серебряных доспехах».
Теперь подходим к главной теме – короне Богемии, короне Святого Вацлава, которой короновались все чешские короли, начиная с 1347 года. Как же получилось, что Фридрих и Элизабет стали во главе Богемии? Ведь королем по традиции был габсбургский император-католик.
Все началось с «Пражской дефенестрации» (выбрасывания из окна) 23 мая 1618 года, положившей начало Тридцатилетней войне. В этот день чешские дворяне-протестанты подняли восстание против католического габсбургского засилья и нового богемского короля Фердинанда Габсбурга и выбросили из окна в Пражском Граде императорских наместников.
На свою беду Фридрих V Пфальцский был главой Протестантской Унии, созданной его отцом. За ним стояли Объединенные Республики Нидерландов, немецкие протестантские князья и тесть – английский король-протестант Яков. Поэтому Сейм в Праге в 1618 году решил предложить богемскую корону Фридриху, надеясь, что с такой поддержкой они избавятся от католического господства Габсбургов. Правда, еще курфюрст Саксонский не отказался бы от богемской короны, но он не решился вступать в конфликт с императором Фердинандом.
Фридрих взял время на раздумье и решил спросить мнения своего окружения. Идея расширить территории протестантов была весьма заманчивой.
Наконец-то он сыграет значимую роль в истории!
Мать Фридриха мудрая Юлиана Луиза всеми силами отговаривала сына от этого «дара данайцев». Дочь прославленного Вильгельма Оранского (вождя Нидерландской революции), курфюрстина-вдова много повидала в жизни и слишком хорошо знала, что зависть неизбежна, дружба непостоянна, а ненависть всесильна. У матери были нехорошие предчувствия, и она сказала сыну, что он еще слишком неопытен и может потерять и Богемию, и Курпфальц и останется вообще ни с чем (увы, ее слова окажутся пророческими). Юлиана Луиза была категорически против.
Нидерландская Республика и немецкие курфюрсты-протестанты были скорее за, чем против. И даже пообещали Фридриху военную поддержку.
Особенно важным для Фридриха было мнение его тестя в Лондоне. Но король Яков остерегался советовать что-то конкретное. С одной стороны, ему хотелось видеть свою дочь королевой, но, с другой стороны, он понимал, что это огромный риск, ведь Габсбурги не будут равнодушно смотреть на происходящее. Больше всего Яков опасался, что в случае неудачи его зять, а с ним и его дочь, станут посмешищем всей Европы.
При пфальцском дворе мнения тоже разделились. Князь Кристиан Анхальтский, штатгальтер Верхнего Пфальца, граничащего с Богемией, был главным поборником принятия короны. Он рисовал неопытному курфюрсту сказочные политические и экономические перспективы. Они создадут в центре Европы новые структуры власти. Верхний Пфальц был одним из главных центров добычи железа, а присоединение Богемии с ее залежами олова (в средние века главный материал для производства посуды), с ее развитой стеклодувной промышленностью сулило экономический подъем и большую прибыль от экспорта.
Что касается Элизабет, то биографы и историки до сих пор ломают копья, споря о том, какую роль она сыграла в решении Фридриха.
В одном из своих произведений Фридрих Шиллер вложил в ее уста следующую фразу, якобы сказанную супругу: «Как же ты смел предложить руку королевской дочери, раз ты боишься принять корону, которую тебе добровольно подносят? Лучше я буду есть кислую капусту за королевским столом, чем роскошные яства за столом курфюрста». Не исключено, что эта фраза Элизабет из той же оперы, что и фраза ее прапраправнучки Марии Антуанетты про пирожные полтора века спустя.
Некоторые источники говорят, что Элизабет была настроена решительно и хотела пожертвовать всеми своими драгоценностями ради «справедливого дела» – защиты братьев по вере в Богемии. Очень трудно найти правду спустя века. Другие источники приводят ее слова, что какое бы решение Фридрих ни принял, она всегда поддержит его и пойдет с ним до конца. Сохранились письма Элизабет отцу в Англию, в которых она умоляет его поддержать Фридриха. Из них неясно, в чем же именно «поддержать» – в любом решении или в принятии короны? Слишком заманчива идея взвалить всю вину за фатальное решение на нее.
Многое говорит о том, что, когда речь шла о ней самой, Элизабет не была особенно амбициозной, но как только речь заходила о любимом Фридрихе, в ней сразу просыпались пыл и азарт продвинуть супруга «наверх».
Но одно совершенно точно – если она и не настаивала на принятии короны, то особо и не отговаривала мужа от этого.
Ну скажите честно, положа руку на сердце, кто из вас в 23 года отказался бы от королевской короны, особенно если ее приносят вам на тарелочке с голубой каемочкой? Кто отказался бы в 23 года положить к ногам любимой женщины корону? Кто отказался бы от заманчивой перспективы войти в историю как защитник угнетаемых протестантов, как блестящий политик, использовавший свой уникальный шанс?
Фридрих был молод, неопытен и ослеплен блеском короны. И сказал «да».
Жребий был брошен.
Наталья Скубилова
Фото подобраны автором
Продолжение в след. номере
