12 марта скончался всенародно любимый актер и режиссер Олег Табаков. Скончался не от тяжелой болезни, а от заражения крови, которое возникло во время установки зубных имплантов.
Олег Павлович Табаков родился 17 августа 1935 года в г. Саратове. В 1957 году окончил Школу-студию МХАТ, курс Народного артиста СССР Василия Топоркова. В 1957 году он стал актером и режиссером Студии молодых актеров при МХАТе, возглавляемой Олегом Ефремовым. Студия затем была преобразована в самостоятельный театр «Современник», где он дебютировал в роли студента Миши в спектакле «Вечно живые».
В театре, кино, на радио и телевидении Табаков сыграл около 200 ролей.
К восьмидесятилетию великого артиста 17 августа 2015 года по телевизору показали двухсерийный документальный фильм, в котором Олег Павлович рассказывал о своей жизни. Я наслаждалась его юмором, живостью, раскрепощенностью. Было такое ощущение, что он ведет беседу именно со мной. А ведь так действительно было: в январе 1996 года, когда наше издание было в совершенно зачаточном состоянии, Олег Табаков дал мне интервью. До этого он побывал в Австрии и мог рассказать о своих впечатлениях.
Наш разговор с Олегом Табаковым состоялся вечером после премьеры в его театре-студии. Следующим утром он улетал в Тольятти, где нужно было заменить заболевшего Жванецкого, поэтому параллельно интервью шли организационные переговоры по телефону. Звонила и молодая жена (Марина Зудина) – спрашивала, когда он придет домой и нужно ли готовить ужин. Олег Табаков был, как всегда, энергичен, любезен и остроумен.
– Вы впервые побывали в Вене?
– Нет, в первый раз я попал в Вену давным-давно, лет, наверное, тридцать назад. Нашу группу посылал в гости к итальянским левым собратьям по духу и идеологии ЦК комсомола. И вот мы шастали по Европе, «экономя» комсомольские деньги. Австрия была нашей первой капиталистической заграницей. Нас поселили где-то на окраине Вены, там стояли виллы с фруктовыми садами за заборами. Мы выпили, и, видимо, душа требовала подтверждения «венскости» характеров, веселости, азарта гульбы и всего прочего. А в ответ – тишина и мерцающий голубой свет из окон… Я срывал яблоки, швырял в эти окна, но никакого ответа мне не было.
Много лет спустя я попал в Вену по приглашению австрийского театрального училища – на семинар Макса Рейнхарда. По сути дела, это департамент драматического образования в Вене, организация серьезная, носящая имя звонкое и великое. С ней три года назад у меня установились взаимоотношения, и вот – это уже мой третий приезд. Вначале я преподавал, делал дипломный спектакль для немецкоговорящих театральных вузов. А последний раз я вел двухнедельный семинар по Чехову для старшекурсников.
– А жили Вы где?
– В помещении, примыкающем к городской консерватории. Там есть несколько квартир. Йоханесгассе – это почти в 50 метрах от Кернтнерштрассе.
– Кстати, там совсем недалеко, на Штефансплатц, находится редакция «Нового Венского журнала».
– Выбрали место – центровее не бывает!
– Вы преподавали на немецком языке?
– Нет, у меня была очень хорошая переводчица, русская девочка, дочь эмигрантов из Берлина, учащаяся семинара Макса Рейнхарда.
– Но Вы же можете говорить по-немецки?
– Ну, я, как всякая обезьяна, могу говорить на разных языках. Это не значит, что я их знаю. Немецкий язык ведь был основным иностранным языком в России до Второй мировой войны, и я, будучи сыном интеллигентов в первом поколении, был отдан в прогулочную группу Марии Алексеевны Голубовской – дамы преклонного возраста, окончившей Смольный институт. Мы с ней гуляли и штудировали: ich bin, du bist, er ist… ich habe, du hast, er hat…
А потом, сами понимаете, у меня произошла переориентация на английский язык.
– Вам нравится Вена?
– Нравится, потому что это – город с характером, у которого есть бон кураж, который работает, не надрываясь, всегда оставляя про запас и пиво, и некие телячьи und другие ноги… Короче говоря, и потехе есть час, и делу есть время. Мне нравится, повторяю, вот этот характер, не умопомрачительно, иссушительно работающий, а все-таки легкомысленно-глумливый.
– Вы могли бы жить в Вене постоянно?
– «Если крикнет рать святая:
Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
Я не могу нигде жить, кроме России. Я такой безнадежно испорченный русский человек, и это – не достоинство, а только вот такая испорченность.
Но мне очень хочется побывать здесь еще. Вот подрастет сын, я обязательно приеду на Рождество. Мне кажется, это время в Вене особенное такое, славное.
– Ну Вам еще долго придется ждать, когда он подрастет!
– Нет, думаю, что я через год это сделаю, когда он сможет передвигать ногами и реагировать на слова.
– А когда он родился?
– 1 августа 1995 года.
– Как Вы его назвали?
– В честь моего покойного отца – Павлом.
– А какой он?
– Он – щекастый, по внешнему виду быть ему градоначальником.
– Наш журнал поздравляет Вас с рождением сына!
– Спасибо! Я думаю, что мое поколение вполне реабилитировано, теперь нужно, чтобы молодые что-то противопоставили.
– Не буду Вас больше мучить. Я понимаю, что Вы устали после спектакля. Приезжайте к нам в Вену.
– Я думаю, что на самом деле приеду через год, если меня не приведут раньше другие деловые соображения.
– Ну а может возникнуть такое соображение, как выступление. Летите же Вы выступать в Тольятти… Можете и в Вену прилететь.
– Наверное. К сожалению, некоторые мои коллеги уже наделали немало ошибок за границей. Я это называю «Чёс по синагогам». Нет, это должно быть как-то по-людски… Если есть потребность, я могу прилететь в Вену. Когда люди будут заранее информированы о моем выступлении, я вполне допускаю, что могу собраться. Надо попробовать снять какой-нибудь кинотеатр и «испить ишемическую болезнь ностальгии». Приеду. Надо просто это как-то соотнести.
– Соотнесем! Спасибо Вам большое за интервью. Извините, что побеспокоила Вас в такой поздний час. До встречи в Вене!
Интервью взяла тогда начинающий издатель и гл. редактор «Нового Венского журнала» Ирина Мучкина.
Напечатано в №2/1996 года, то есть во втором номере НВЖ, состоящем из 24 страниц.
Вот что значит великий человек!
