Незадолго до этого, 12 июня, Рубашкин приезжал в Вену, на прием в Российское посольство. После приема он заходил в редакцию, где я записала с ним интервью. На диктофон. Когда начала расшифровывать, выяснилось, что почему-то записалась только маленькая его часть Пришлось покаяться, но я зря переживала – Борис Семенович меня успокоил, записал примерно то же на кассету и вскоре прислал ее мне. Поэтому свои вопросы я опускаю, хотя они в свое время и были заданы. Вот такие события предшествовали этойпубликации..
?Мои предки – казаки, но не донские. Отец родился в самой северной части России – это от Царицына (название г. Волгограда до 1925 г. – Прим. ред.) километров 100 – 150. Есть такой городишко – Михайловка. Там был хутор, станица.
Мой отец учился в медицинском институте, потом поступил на службу в армию – его взяли в лазарет. Когда начали сечь головы, после того, как сожгли наш дом и после того, как семья разбежалась кто куда, отец уехал в Турцию. Там он оставался некоторое время вместе с другими военными, и наконец болгарский царь Борис сказал: “Вы освободили Болгарию от турецкого ига, и я вас принимаю”.
В Болгарию постепенно приехало 50 тысяч россиян. Русская эмиграция была очень активной, очень культурной, живой. Многие сразу получили работу, квартиры. В Болгарии было создано русское отделение организации “Красный Крест”, открыта больница, через некоторое время ставшая больницей №1 в Болгарии. Мой отец получил там работу. Когда моя мать попала туда с аппендицитом, они познакомились, полюбили друг друга и поженились. В то время моя семья проживала в 150 метрах от этой больницы. Сначала родился я, потом мой брат Константин.
Моя мать – болгарка, но дома мы говорили по-русски. Мы посещали русскую школу, но потом к власти пришли так называемые демократы, которые постановили, что детям белогвардейцев – противников коммунистического государства СССР школ не положено. Мы с братом продолжали заниматься дома – читали русские книжки.
Интересно, что через 2 – 3 года после того, как закрыли русские школы, всех эмигрантов созвали в Российское посольство и сказали: “ Мы вам возвращаем ваше гражданство”. Они все бежали от коммунизма, а их позвали и вручили им советские паспорта. Ирония судьбы. Могу предположить, что во время очередной пьянки Сталин приказал нейтрализовать всех белогвардейцев – дать им советские паспорта и перевоспитывать. Но он ошибся: никто не мог уничтожить дух свободы белогвардейцев. Мой отец долго сопротивлялся – не хотел брать советский паспорт.
После того как русские эмигранты получили советские паспорта, власти образовали Союз советских граждан Болгарии. Русские белогвардейцы жили не только в Софии, но и в других больших городах. Везде были организованы клубы советских граждан. В Софии такой клуб находился в бывшей немецкой школе, которая перешла в собственность СССР, как и все итальянское, немецкое и австрийское имущество. (В стране была образована организация, которая называлась “Управление советским имуществом в Болгарии”.) В этом клубе русские эмигранты могли встречаться: слушать доклады, смотреть фильмы, танцевать. В подвале был шикарный ресторан. Когда София практически голодала, в этом ресторане было все – от водки и котлет до лучшего мяса и деликатесов. Управление трудоустраивало людей, которые раньше занимались торговлей и строительством, и прочих специалистов на принадлежащих ему предприятиях. Они взялись за все эти дома, заводы и т.д.
Денег у правления клуба было достаточно. Там работали драматический кружок, большой балалаечный оркестр, хореографический кружок, кружки истории, географии и прочие. Велась большая спортивная работа. В этом же клубе нашлось место для студентов из провинции, которые учились в софийских университетах. Студенты получали не только жилье, но и стипендии. Нас, мальчиков и девочек в возрасте 14 – 15 лет, посылали на курорты. Это также оплачивал клуб.
Очень популярным был танцевальный кружок под руководством преподавателя Натальи Пчелинцевой. Я тоже туда поступил. Мы с успехом выступали на сцене нашего клуба. Многие ребята, которые изучали в кружке русские народные танцы, впоследствии попали в болгарский Театр оперетты, а некоторые из них даже стали солистами этого театра.
Отцу принадлежал частный массажный кабинет, он был одним из самых лучших массажистов Болгарии, и многие политики, дипломаты, генералы ходили к нему лечиться. У него была маленькая квартира, где он принимал пациентов. Видимо, кто-то положил глаз на это помещение, поэтому отца отослали в турецкую деревню. Когда через 6 месяцев он вернулся, некто уже эту квартиру забрал и там жил. Работать отцу было негде. Финансовая ситуация в моей семье была неважной.
Мне пришлось устроиться инкассатором в пекарню. Я забирал выручку от продажи хлеба по точкам и относил их в банк – ежедневно мне приходилось проходить пешком по 10 – 15 километров. В один прекрасный день я направлялся в банк с сумкой, полной денег, к тому же я нес с собой еще около шести килограммов хлеба (мне его давали пекари). Тогда хлеб был по купонам, и моя мать меняла его на масло, сыр и другие продукты. На одной из главных улиц Софии я наткнулся на моего старого друга Валентина Грушецкого, тоже сына белогвардейского офицера. Он предложил мне пойти вместе с ним на конкурс танцоров. Мне очень не хотелось – я устал, я должен был еще пересчитать и отсортировать деньги, прежде чем отнести их в банк. Кроме того, я не знал, что я там могу станцевать. Грушецкий предложил показать то, чему нас учили в клубе – чечетку, польку, мазурку. И я пошел с ним. Конкурс проходил в репетиционном зале Министерства внутренних дел Болгарии; у них был большой оркестр, хор и большой танцевальный ансамбль – примерно 200 человек. Я пошел туда, разделся и предстал перед комиссией, крепко сжимая в руках сумку. Они удивились и поинтересовались, что это за таинственная сумка, которую я не смог оставить в раздевалке. Я говорю: “Это деньги”. Они принялись смеяться. Я открыл сумку и продемонстрировал содержимое – много денег. Мне дали партнершу, и мы с ней станцевали мазурку, польку и краковяк – все это мы проходили на занятиях в Клубе советских граждан. Потом меня попросили показать болгарские танцы, а я не имел о них никакого представления! Тогда комиссия предложила мне просто попрыгать под музыку, чтобы проверить чувство ритма. На следующий день меня позвали и сказали, что я принят в их танцевальный коллектив. Так я стал членом Ансамбля танцев Министерства внутренних дел. Сначала я участвовал в группе танцоров, но через 2 года я уже стал солистом этого ансамбля и оставался там до 1958 года.
У клуба советских граждан помещение было маленькое и старое, и так как денег было достаточно, а напротив находился большой участок земли, клуб купил эту землю. Мы начали работать и строить наш новый Клуб советских граждан. Построили пятиэтажное здание. В нем располагался, конечно, сам клуб, а часть помещений сдавали в аренду и таким образом зарабатывали. Но, кажется, в 1954 – 55 годах Никита Хрущев сказал, что социализм в России уже построен, и нам пора возвращаться на родину, чтобы строить коммунизм. Многие из членов клуба, которые уже были в возрасте, приняли решение вернуться в Россию – им просто хотелось увидеть родные края и умереть на своей родине. А для тех эмигрантов, которые решили остаться в Болгарии (в основном это были молодые люди), наступили тяжелые времена: им трудно было устроиться на работу, их селили в квартиры, где проживало по 10 семей. Мне же в 1958 году пришлось уйти из ансамбля – он часто гастролировал за границей, а меня почему-то не пускали, наверное оттого, что я являлся советским гражданином.
У нас, сыновей русских белогвардейцев, была традиция: раз в неделю мы собирались вместе, каждый выкладывал на стол немного денег, мы покупали вина, сыра, колбасы. Водку мы не пили. Когда все было выпито и съедено, я брал гитару, и мы пели русские песни – пели, пели, пели… Это были одни из самых счастливых моментов моей жизни.
Но я понимал, что из Болгарии надо уезжать. А куда уезжать? На мое счастье, появился человек, чех, который долго жил в России – Владимир Небелчих. Я объяснил ему мою ситуацию, и он посоветовал мне приехать в Прагу на учебу. Он все устроил – я получил от него специальное письмо-приглашение. Так что я поехал. Денег у меня не было вообще, из ценного я привез с собой только два болгарских пальто. Так я начал свою жизнь в Чехословакии, где поступил в Экономический университет. Жить было не на что.
Когда я работал в Ансамбле Министерства внутренних дел, с нами занимался классическим танцем балетмейстер софийской Оперы. А мой сосед по общежитию об этом знал и обратил мое внимание на объявление – в 100 км от Праги искали артистов балета. Я сел в поезд и поехал в небольшой промышленный городок. Там проходил конкурс в местный театр, но из мужчин пришел только я один, и меня приняли. Я продолжал учиться в университете. Утром я вставал очень рано, садился в поезд и ехал в Прагу, здоровался с доцентами и профессорами, а через полтора часа отправлялся обратно. Я приезжал как раз тогда, когда начинались репетиции. Экзамены я сдавал вовремя. Так я прожил год, но это было страшно утомительно.
Пришлось бросить театр и переехать в Прагу, но опять передо мной встала денежная проблема. Мне удалось поступить в Театр оперетты недалеко от Праги, но задержался я там ненадолго. Потом болгарский военный атташе, который не умел водить машину, взял меня к себе водителем: я возил его по приемам, и он платил мне 500 крон в месяц. Это были хорошие деньги. Я мог оплачивать общежитие, покупать проездные билеты на городской транспорт, и еще оставалось на пиво. Но вскоре я понял, что жить так я больше не могу. Тогда я начал возить из Чехословакии в Болгарию на продажу рубашки, ботинки и все, что было возможно. Таким образом я зарабатывал себе на жизнь и смог успешно закончить учебу.
Вернувшись в Болгарию, я стал искать место работы, но ничего подходящего не нашел. Я не был членом партии, я не был комсомольцем, связей у меня не было – я практически остался на улице. Тогда я решил искать работу в Чехословакии. К тому времени я женился на болгарке, и мы, заехав по дороге в Белград, зашли в австрийское консульство и попросили дать нам транзитные визы. Хотелось увидеть Вену, памятник Штраусу и прочие достопримечательности. А приехав в Вену, мы решили там остаться. Так что в 1962 году началась наша эмигрантская жизнь. Сначала полиция отправила нас в лагерь для перемещенных лиц, и мы с супругой оставались там около 1,5 месяцев. Австрийцы увидели мой советский паспорт (хочу просто пояснить: когда мой отец получал советское гражданство, я и мой брат Константин попали в его паспорт автоматически, а когда нам исполнилось по 16 лет, нас официально вызвали в посольство и выдали советские паспорта), они, конечно, были в недоумении: советский гражданин, жил в Болгарии, учился в Праге… Но эта история закончилась благополучно.
Квартиры в Вене были ужасно дорогие. Несмотря на мое университетское образование и опыт танцора, работу мне найти было очень сложно, так как я не знал немецкого языка. Меня отправили в фирму, которая продавала автомобильные шины и другие изделия из резины. Работал я в подвале. Однажды коллега показал мне объявление в газете о том, что в Фольксопер (Народная опера. – Прим. ред.) ищут танцоров. Конкурс должен был состояться через 7 дней. Я освободил себе место прямо в подвале и стал там тренироваться. Напряжение было ужасное.
Когда я пришел на конкурс, я весил 59 килограммов. Балетмейстер сказала: “Моло- дой человек, я вижу, что вы танцевали, и я вас беру. У вас такая фигура! Посмотрите на моих танцоров: они же каждый день пьют пиво”. Так я стал членом балетной труппы Фольксопер.
В один прекрасный день знакомый болгарин, который учился вокалу в Вене, пригласил меня на рюмку водки в дорогом русском ресторане “Жар-птица”. Его любили посещать миллионеры, после спектаклей заходил Рудольф Нуреев и другие известные артисты. Мой знакомый начал что-то петь, а я, выпив 3 – 4 рюмочки водки, стал ему подпевать. Тогда он попросил меня исполнить что-нибудь русское. Почему бы и нет? Смелости хоть отбавляй, водка уже в крови. Под аккомпанемент оркестра я спел “Стеньку Разина”. Когда я закончил, все начали мне аплодировать. С одного стола послали бутылку вина, с другого – водку. Я спел вторую песню, третью… А мне всё говорили: “Пой, пой!” Тут пришел хозяин и строго спросил: “Кто здесь поет?” Я решил, что нас сейчас оттуда выкинут, а он неожиданно предложил мне выступать в его ресторане. Я объяснил, что занят в театре, что у меня спектакли, а он успокоил: “Ничего, приходите, когда вы будете свободны. И после спектаклей тоже приходите”.
Я жил тогда в двенадцати километрах от центра Вены, на даче у хозяина резиновой фирмы, в которой я продолжал работу, совмещая ее с выступлениями в Фольксопер. А когда я еще и начал петь по вечерам в “Жар-птице”, то спал по 4 – 5 часов. Закончился мой договор с Фольксопер, я не стал его продлевать и остановился на работе в ресторане – там я зарабатывал очень хорошо. Однажды вечером тот же знакомый болгарин привез в ресторан свою преподавательницу из венской консерватории. Когда она услышала, как я пою, она сказала: “Ваше место не здесь, вы созданы для оперной сцены”, и предложила давать мне уроки оперного пения. Это было в 1967 году. Я проучился у нее всего 2 года и выиграл конкурс баритонов в Зальцбургской опере.
В ресторане со мной произошло еще одно счастливое событие. Туда приходили деловые люди – икры покушать, водки попить… Как-то пришла компания из 4-х мужчин. Меня позвал один из них, швейцарец, и дал мне свою визитную карточку – владельца звукозаписывающей студии, и попросил сделать там пробные записи. Я собрал оркестр, мы записали 4 песни, и я послал запись ему в Швейцарию. Вскоре он позвонил мне и предложил контракт на 4 долгоиграющие пластинки с русскими песнями. Как видите, работа в ресторане принесла мне много хорошего, но она была очень тяжелой: начиналась с 8 вечера и заканчивалась в 3 – 4 часа утра. Зарабатывали мы с моими музыкантами хорошо, но мне все-таки пришлось бросить ресторан и направить все свои силы на оперное пение.
В 1967 году я приехал в Зальцбург, начал там петь в Опере и постепенно расширял репертуар. И так я подготовил около 25 заглавных оперных партий. Меня стали приглашать на гастроли в Германию, Норвегию, Голландию, но я не мог никуда поехать, потому что зависел от спектаклей в Зальцбурге. Тогда я бросил театр и стал самостоятельным певцом. В 1970 году я решил навсегда остаться в этом прекрасном городе и купил там дом. Так до сих пор и живу в Зальцбурге.
Как-то меня услышал в “Трубадуре” один итальянский тенор и предложил поехать учиться в Италию. Он повез меня к известному певцу Марио дель Монако, и тот взял меня в ученики. Потом я работал над итальянской техникой пения с мадам Корти в Милане. У меня были гастроли на оперных сценах Буэнос-Айреса, Чили, Колумбии. В Северной Америке я тоже выступал – в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. Но русскую музыку я бросить не мог. У меня был балалаечный оркестр из 4-х человек, и мы ездили в турне по Европе; 2 раза были в Америке и Австралии. Там я пел для русской эмиграции.
Обычно, когда я исполнял быстрые русские песни, многие люди вставали и пробовали танцевать. И я подумал: “Как же так – нация моего отца не имеет своего современного танца!” Итальянцы имеют, французы имеют, испанцы имеют, аргентинцы имеют… Все! А вот русского нет. Тогда я взял песню “Катюша”, которая нравилась всем, и написал танцевальный вариант. Это было в Париже. Я назвал свой русский модерновый танец “Казачок”. Он имел огромный успех и принес мне, может это нескромно сказано, мировую славу. Так что “Казачок” танцевали, танцуют и будут танцевать еще долгие годы.
И в конце хочу сказать несколько слов о сегодняшней России. Я благодарен Богу, что Россия имеет такого президента как Владимир Владимирович Путин. Он как-то неожиданно встал во главе государства, и никто не знал, по какому пути пойдет Россия. Но оказалось, что она идет по правильному пути. Это человек, который любит свой народ. Он хочет, чтобы россиянам жилось легче. И я думаю, что народ им доволен. Мне хотелось бы, чтобы он еще 4 года был президентом, но, кажется, по Российской конституции это невозможно. Путин – человек, искренне любящий свою страну. Подумайте: полетел в Гватемалу, чтобы представить Россию Олимпийскому комитету! Другого такого президента, российского или западного, я не знаю. Спасибо, Владимир Владимирович, за вашу работу!
Над материалом работали
Ирина Мучкина и Даша Любинская
