В этой части речь пойдет о женщинах, которые своим образом жизни не вписывались в рамки предусмотренной обществом традиционной роли для женщины – роли жены, матери и хозяйки дома. Это, прежде всего, не нашедшие себе пару аристократки. А также женщины, первые ласточки, с независимым образом жизни и получившие какую-либо профессию.
Итак, незамужние… Если девушка оставалась не замужем, для нее и ее семьи это означало горькое разочарование. Остаться незамужней в аристократической среде XIX века означало быть неудачницей, объектом жалости. Женщина в глазах общества могла состояться только «при муже», и только в этом случае ее мнение имело какой-то вес.
Почему же так случалось?
Если контесса не отличалась особыми внешними данными (или хотя бы девичьим очарованием), не имела большого приданого, да к тому же, как назло, пару сезонов подряд выбор женихов на брачном рынке был небогатым, а наплыв привлекательных соперниц велик, то могло случиться, что она оставалась «лишней». Самым неблагоприятным было фатальное сочетание всех названных факторов одновременно.
Для девушки, все воспитание которой с колыбели концентрировалось на том, чтобы стать матерью и женой, это был самый страшный жизненный сценарий. Многие с высоты XXI века могут подумать: «Господи, ну не вышла замуж, что же тут страшного?» Это сейчас в таком развитии событий нет ничего страшного, а в XIX веке считалось, что порядочная незамужняя женщина не может вести независимый образ жизни и сама о себе заботиться, так как у нее нет жизненного опыта. Поэтому ей полагалось до конца жизни подчиняться родителям или главе семьи. Кроме того, вплоть до рубежа XIX–XX веков для женщины-аристократки считалось моветоном получать образование вне дома и иметь профессию. Да и любая женщина, независимо от того, к какому слою общества она принадлежала, была самым слабым и зависимым «звеном».
Листая генеалогические каталоги, мы замечаем, что какой-то небольшой процент аристократок действительно составляли не вышедшие замуж женщины. Однако причины, почему та или иная девушка благородных кровей не вышла замуж, в таких сухих документальных источниках почти никогда не указываются. Возможно, девушка была с физическим изъяном, возможно, слишком бедна или недостаточно привлекательна. Или все вместе взятое. Например, старшая сестра уже упоминавшейся в предыдущих выпусках нашего журнала красавицы Аглаи Ауэрсперг Эрнестина умерла в 73 года незамужней. Или старшая сестра Софи Хотек, жены убитого в 1914 году в Сараево наследника престола Австро-Венгрии Франца Фердинанда, Сидония постриглась в монахини и прожила в монастыре до смерти в 85 лет.
К разочарованию и стыду, которое испытывала сама девушка, добавлялось еще и чувство досады со стороны семьи, что все расходы на наряды, экипажи и пр. были напрасными. Дочь оказалась «неконкурентоспособной» на брачном рынке.
Самым печальным было то, что на такой случай не было никакого запасного варианта, никакого «плана Б». Все воспитание девушки-аристократки было направлено на одну-единственную конечную цель – замужество. Что толку было теперь от приобретенного навыка вести хозяйство и распоряжаться финансами семьи, если своей семьи не будет? Какой смысл был теперь от умения вести светские беседы, если не нашелся мужчина, способный оценить это? И что теперь делать, если тебе с детства внушали, что дети – это смысл жизни женщины, а детей у тебя никогда не будет?
Наличие в семье немолодой незамужней дочери представляло для родителей некоторые неудобства. Она невольно демонстрировала обратную сторону воспитания аристократок. Если молоденькой девушке невинность и наивность придавали некую прелесть и были даже желательны, то у зрелой женщины эти черты с возрастом часто производили гротескный эффект. Невинная и неопытная 40–50-летняя «девушка» – что может быть комичнее и …печальнее?!
Очень метко об этой проблеме XIX века уже в XX веке написал австрийский писатель Стефан Цвейг в своем романе «Вчерашний мир» (правда, его слова относятся не только к аристократкам):
«…Условность безжалостно требовала и от тридцатилетней девицы, чтобы она во имя семьи и морали свято блюла это состояние неискушенности, бесстрастности и простодушия, которые давно уже не соответствовали ее возрасту. Но тогда хрупкий образ трансформировался в резкую и жестокую карикатуру. Незамужняя девушка становилась «засидевшейся» девицей, «засидевшаяся» девица – «старой девой», над которой изощрялись в пошлых насмешках юмористические журналы. Кто сегодня откроет старый выпуск какого-либо тогдашнего юмористического издания, тот с ужасом обнаружит в каждом номере самые глупые издевки над стареющими девицами, которые, с расстроенными нервами, все же не знают, как скрыть свою естественную потребность в любви. Вместо того, чтобы признать трагедию этих жертв общества, которые ради семьи и своей репутации должны были подавлять в себе естественные стремления к любви и материнству, над ними издевались с непониманием, которое в нас ныне вызывает лишь чувство гадливости….»
Быть незамужней означало жить в полной зависимости от своей семьи. И мнение ее значило меньше мнения самой младшей замужней снохи. Семья относилась к ней с жалостью и снисходительностью. Каждый старался дать ей совет «из самых добрых побуждений».
Большинство незамужних дочерей оставалось жить с родителями, скрашивая их будни на старости лет и ухаживая за ними. Постоянная опека со стороны родителей и проживание под одной крышей с ними неблагоприятно сказывались на психике большинства «девиц» – они начинали преждевременно стариться, становились раздражительными и ворчливыми. Иногда, если в родне умирала молодая замужняя женщина, незамужние родственницы временно занимались воспитанием и образованием детей, пока вдовец не приводил в дом новую хозяйку. Тогда «тетушки» (как вежливо называли незамужних родственниц) возвращались назад к родителям или в семью брата и продолжали вести одинокий образ жизни. А если вдовец не женился вновь, то случалось, что «тетушка» до конца жизни оставалась в доме родственника и заменяла его детям мать. Наверное, это была единственная жизненная сфера, где «тетушки» чувствовали себя полезными и могли хотя бы частично реализовать себя.
Иногда незамужние «тетушки» настолько сильно привязывались к своим братьям, что становились поперек их личной жизни и буквально контролировали каждый их шаг. Каждая потенциальная кандидатка в жены брату рассматривалась как опасная конкурентка, посягающая на их собственность. Например, граф Эдуард Паар, генерал-адьютант при императоре, пожизненный холостяк, подвергался постоянному контролю со стороны своих незамужних сестер. Когда он, уже будучи в довольно зрелом возрасте, собрался со своей любовницей на курорт, один из друзей предостерег его в письме: «Принимая во внимание сестер, нахожу твое намерение весьма рискованным…»
АЛЬТЕРНАТИВЫ
Для незамужних аристократок было только две возможности избежать пожизненной зависимости и контроля со стороны семьи, вести независимую жизнь и при этом не потерять репутацию порядочной женщины.
Первая возможность – служба при дворе. Вторая возможность – вступление в дамский «штифт».
Служба при дворе
Служить при дворе считалось большой честью для аристократки. Материальное вознаграждение зависело от того, служит ли придворная дама у самой императрицы или у одной из эрцгерцогинь. Придворные дамы императрицы получали ежегодное жалованье около 5000 гульденов. К тому же они имели собственные апартаменты в каждом из дворцов, где останавливалась Ее Величество, надбавки на туалеты для балов и приемов, «суточные», личную прислугу, пенсию по старости, а также право пожизненного использования дворцового экипажа. Придворные дамы эрцгерцогинь получали меньшее жалованье, чем придворные дамы самой императрицы.
Следует подробно остановиться на придворных дамах императрицы Элизабет. Все они были венгерками – так хотелось Ее Величеству. Все три вышеупомянутые дамы поступили на службу к императрице в возрасте около 30 лет (о причинах, почему они до этого не вышли замуж, остается только гадать). Все три остались незамужними и бездетными, хотя получали предложения от женихов. Надо полагать, более-менее добровольно остались. Хотя кто знает… Встречала информацию, что Элизабет якобы не «отпустила» Иду, когда та собралась замуж. А вот другая придворная дама, графиня Шаролта Майлат, которую Элизабет тоже любила и посвятила ей стихи, «уволилась», вышла замуж и родила ребенка.
Кстати, при европейских дворах были и замужние придворные дамы. Незамужество вовсе не было обязательным критерием для должности придворной дамы. А вот что было строго обязательным – это аристократическое происхождение, «порода». Ида Ференци была единственной из придворных дам императрицы Элизабет, кто не имел титула (она происходила из нетитулованного венгерского дворянства). И поэтому, хотя она и была главной и самой любимой придворной дамой императрицы, официально ее должность звалась «придворная чтица Ее Величества».
Быть придворной дамой для незамужней аристократки было, конечно, гораздо лучшей долей, чем увядать дома под постоянной опекой родителей, а затем брата и его жены. Но «конкурс» на придворных дам был большой, спрос значительно превышал предложение. Больший шанс «устроиться» имели те, у кого близкий родственник уже служил при дворе и мог порекомендовать их. Незнакомых со стороны не брали.
Придворная дама вела относительно независимую жизнь, имела собственные финансы и (что было особенно ценным!) вращалась при дворе, могла без сопровождения посещать дворцовые приемы. При дворе всегда было много мужчин, из них – немало неженатых… Как уже упоминалось, младшие сыновья из аристократических семей часто служили при дворе. Для них тоже, как и для женщин, это было вариантом независимой жизни и финансового дохода. И порой случалось, что та или иная придворная дама находила при дворе своего суженого.
Самый громкий и даже вошедший в историю случай, когда придворная дама нашла себе мужа при дворе, это, конечно, история графини Софи Хотек, которая в 1900 году в возрасте 32 лет вышла замуж за наследника престола Австро-Венгрии эрцгерцога Франца Фердинанда. Графиня Хотек происходила из очень старинного и знатного рода, но семья была небогата, родители рано умерли, и Софи вынуждена была зарабатывать на жизнь в качестве придворной дамы у эрцгерцогини Изабеллы. Хотя, надо признать, служба у эргцерцогини была не сахар – она славилась крутым нравом и тяжелым характером. Но, видимо, Софи посчитала это лучшим выходом, чем судьба монашки (как у ее старшей сестры Сидонии) или участь приживалки в доме брата. И результат – Софи сделала самую лучшую партию во всей Австро-Венгерской империи! Разве она бы познакомилась с Францем Фердинандом, сидя дома? Навряд ли… Хотя наверняка дольше прожила бы, потому что не поехала бы в Сараево в 1914 году.
Кроме должности придворных дам при дворе, существовали и другие должности для дам-аристократок: (обер)-гофмейстерины, камер-девицы, ведающей гардеробом Ее Величества и т.д. Но, как уже упоминалось, не только незамужние, но и замужние аристократки могли занимать эти должности.
Штифты («мирские» монастыри)
Второй возможностью достойной и независимой жизни для незамужней аристократки были штифты (облегченная версия монастыря). Эти учреждения были основаны еще в средневековье и, в отличие от монастырей, служили местом куда «помещали» исключительно девиц благородного происхождения (в обычный монастырь брали независимо от происхождения). Обычно дамские штифты основывали аристократы или члены императорской семьи и жертвовали средства на них. Например, императрица Мария Терезия в XVIII веке основала штифты для двух своих дочек, которые вследствие физических изъянов не имели шанса на замужество (одна имела горб после болезни позвоночника, в другая – обезображенное оспой лицо). И назначила их настоятельницами штифтов.
В штифтах благородные девицы вели уединенный (но в то же время достойный их высокого положения) образ жизни. На территории штифта у них были небольшие квартирки с личной прислугой. Кроме молитв и медитаций, они также занимались социальными проектами. В отличие от монахинь в монастыре, от них не требовалось принимать постриг и обет безбрачия. Они жили по правилам своего «мирского» ордена. Их одежда должна была быть темных тонов (желательно черного), и на видном месте на одежде нужно было носить символ ордена, к которому они принадлежали. Допускались скромные украшения. Девицы в штифте не обязаны были жить в полной изоляции от внешнего мира. Им разрешалось наносить визиты родным, выезжать на прогулки, посещать аристократические или дворцовые мероприятия или даже оперу (но тоже скромно одетыми и обязательно с опознавательными знаками в виде ордена). Они, в отличие от монахинь, могли также располагать собственными средствами.
Выше – портреты незамужних дам из аристократических штифтов разных времен в Германии и Австрии. В Германии штифтов для незамужних аристократок было не меньше, а может, даже больше, чем в габсбургской империи. Были и католические штифты, и евангелические. В Австрии штифты как учреждения для аристократок были распущены или преобразованы в монастыри в 1918 году вместе с отменой привилегий для аристократов и отменой титулов. В Германии аристократки жили в штифтах вплоть до 60–70-х годов XX века, но там уже оставались одни старушки. Сейчас штифты являются или обычными монастырями, или просто памятниками архитектуры.
В штифт принимались девицы только с безупречным аристократическим происхождением. И второе условие: для вступления в штифт необходимо было иметь хотя бы небольшой капитал. Капитал всех членов штифта складывался, и из него девицам выплачивались ежегодные апанажи. И чтобы общая сумма не уменьшалась из года в год, от «новеньких» требовался капитал.
Штифты были не только местом проживания благородных «лишних» девиц и альтернативой браку. Иногда они были также промежуточной ступенью перед вступлением в настоящий монастырь. Благородная девица могла в любое время покинуть штифт, например, выйти замуж (если такая возможность появлялась). Она могла также принять постриг и стать монахиней в настоящем монастыре.
Одежда сестер из монастырей сильно отличалась от одежды девиц из штифтов. Принимая постриг, полагалось отказываться от титула и называться «сестрой».
Выходило, что для поступления на службу при дворе нужны были знакомства, для вступления в штифт – хоть немного денег. Именно по этой причине большинство незамужних оставалось до конца своих дней в родительском доме.
А теперь мне хочется кратко рассказать о двух известных женщинах-аристократках, которые стали известными не потому, что они были женами или дочками известных мужчин, а благодаря своей неординарности, талантам и личным качествам.
Мария, баронесса фон Эбнер-Эшенбах, в девичестве графиня Дубски (1830–1916) – писательница
Отец и мачеха Марии (мать умерла) рано заметили у девочки талант к писательству и тягу к технике и всячески поощряли эти занятия. Такие педагогически прогрессивно настроенные родители были редкостью в те годы, обычно девочке не полагалось отвлекаться от подготовки к ее основной жизненной задаче – быть женой и матерью. Как-то раз 11-летней Марии поручили разобрать и систематизировать библиотеку умершей бабушки. И девочка просто забыла про все на свете, на долгие месяцы углубившись в книги, содержание которых никто не контролировал. Она также очень интересовалась техникой и в особенности часовыми механизмами.
В 18 лет Мария вышла замуж за барона фон Эбнер-Эшенбаха, который был старше ее на 15 лет. Муж, по тем временам образованный человек – профессор Венской инженерной академии – относился с большим пониманием и уважением к талантам жены.
Что заставило отца Марии позволить дочери-графине выйти замуж за барона, человека титулом ниже ее? К тому же она была еще очень молода и (судя по портретам) весьма привлекательна. Трудно сказать. Возможно, любящий дальновидный отец знал, что девушке с такими широкими духовными запросами и талантами лучше всего подойдет образованный муж, который не ограничит ее свободы и увлечений.
Вскоре молодожены переехали в Вену, где Мария выучилась на часовщика(!) – очень необычное увлечение для женщины-аристократки! Ее коллекция часов находится сейчас в Музее часов Вены. Но с годами она отдала предпочтение писательскому труду. Она почти не участвовала в аристократической жизни общества, всецело посвятив себя любимому занятию. Успех к ней пришел в сорокалетнем возрасте с повестью «Часовщица Лотти».
По ее новеллам ставились пьесы – в Берлине, Мюнхене, Вене. Наиболее известным ее произведением является психологический роман «Мирское дитя» (1887). Она была первой женщиной, почетным доктором Венского университета.
Со временем Мария стала настолько известной, что ее 70-й и 80-й дни рождения широко отмечались в немецкой и австрийской прессе.
Баронесса Берта фон Зуттнер,
в девичестве графиня Кински (1843 – 1914) – писательница,
деятель международного
пацифистского движения,
первая женщина-лауреат
Нобелевской премии мира
Казалось бы, если девочка родилась в Праге, во дворце знаменитой семьи Кински, то ее жизненный путь устлан розами с рождения. Но это не совсем так.
Графиня Берта Кински родилась через месяц после того, как умер ее 75-летний отец граф Кински, генерал в отставке, который был всего лишь младшим сыном в семье. Мать, на 50(!) лет моложе мужа, осталась одна с двумя малыми детьми на руках. Вдова с детьми имела право только на пожизненный апанаж от семьи мужа.
Юная Берта очень страдала, что ее с матерью не допускали ко двору (так как у них не было по 8 «благородных» предков с каждой стороны). Со стороны отца у нее все предки были самые что ни на есть благородные, а вот мать, увы, была из нетитулованных дворян (из простых «фон»). Представляете, какое унижение для молодой привлекательной девушки: твои кузины приглашаются ко двору, а ты породой не вышла…
В молодости она была весьма недурна собой. Она была три раза помолвлена, но только третья помолвка завершилась венчанием.
Юность Берта провела в Париже, Баден-Бадене, Венеции, где ее мать-вдова проматывала в казино остатки небольшого состояния покойного мужа, а также наследство, полученное после смерти опекуна. Девочка в совершенстве овладела французским и английским, познакомилась с интересными людьми из самых различных кругов. В отличие от своих сверстниц-аристократок, она росла в атмосфере, полной ярких событий, незабываемых знакомств и впечатлений. Она рано стала писать и интересоваться происходящими в мировой политике событиями. Очень трудно вместить в пару абзацев жизнеописание Берты, о которой написано множество биографических книг. На нее нужна отдельная глава, у нее столько интересных фактов в жизни, также связанных и с Россией. Но попробую покороче.
Берту с ее деятельной натурой не устраивало провести остаток жизни возле стареющей матери, несмотря на то, что она ее очень любила, и хотя пожизненный апанаж со стороны родни Кински был им обеспечен. Она пробовала начать карьеру певицы (у нее, как и у матери, было замечательное сопрано), но эта попытка не увенчалась успехом. Тогда она в 30-летнем возрасте пошла в гувернантки, что для аристократки считалось не очень почетным, ведь гувернантка по иерархии в доме стояла чуть выше прислуги. В гувернантки шли обычно обедневшие дочери мещан или мелких дворян, но не дочери аристократов! И в доме своего работодателя, барона Зуттнера, Берта встретила своего суженого – младшего сына семьи, который был младшее ее на 7 лет. И 33-летняя Берта, урожденная графиня Кински, вышла замуж за молодого барона Артура фон Зуттнера, то есть «понизила» свой статус при замужестве. Уже это дало пищу для пересудов. Да еще к ужасу всего «высшего общества» стала заниматься мужским делом – политикой и писательством.
Популярность Берте принесла вышедшая в 1889 году книга «Долой оружие!» («Die Waffen nieder!») – горячий женский протест против войны и нарастающего в Европе милитаризма. Лев Толстой сравнивал влияние этого романа с воздействием знаменитой книги Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Из-под ее пера вышли также психологические романы и повести.
Берта была одним из организаторов Гаагской конференции мира. Считается, что личная дружба Альфреда Нобеля с нею побудила его учредить Нобелевскую премию мира. Неутомимый борец за мир, Берта за свою жизнь встретилась практически со всеми монархами и главами государств – не только в Европе, но и в Северной Америке. Большие надежды она возлагала на российского императора Николая Второго, считая, что именно он способен и должен стать главным миротворцем в Европе. Берта не была социал-демократкой или коммунисткой, а их принцип «классовой борьбы» считала неверным и опасным.
По результатам опроса популярной газеты «Берлинер Тагеблатт», в 1903 Берта фон Зуттнер была признана самой влиятельной женщиной современности. Она обогнала по рейтингу даже популярную в те времена актрису Сару Бернар, а также вышеупомянутую Марию Эбнер-Эшенбах.
Позже, в 60-х годах XX столетия тогдашний глава семьи Кински назовет Берту «самым выдающимся представителем дома Кински». Эти слова порадовали бы Берту больше, чем полученная Нобелевская премия. Слишком глубоки были раны, нанесенные в юности, от сознания своей «неполноценности» и второсортности среди аристократов.
В 1913 году на международном конгрессе мира в Гааге Берте был присвоен неофициальный титул «генералиссимуса» пацифистского движения. Но самое удивительное в том, что через несколько недель после того, как Берта фон Зуттнер скончалась в Вене, в 1914 году, началась Первая мировая война.
Наталья Скубилова
Фото подобраны автором
