То ли потому, что жизнь действительно коротка, то ли в силу того что комфортнее укрыться за этой невозможностью – переварить все знания, выработанные человечеством, – европейцы, целые поколения, не успевают осознать себя и свое бытие в контексте истории.
Тяжела ты, наследная «шапка» Габсбурга!
«Зальцбург хочет крепость назад» – таким заголовком опустилась пресса на больную австромозоль: Республика и бундесземли с 1920 года спорят о бывшем кайзеровском имуществе. «Фрукт раздора» – лесные угодья, водоемы, бурги-крепости (в частности Хоэнзальцбург и инсбрукский замок Амброс), искусственный плавучий остров Муринзель на реке Мур… Все эти имперские владения в 1920 году перешли в собственность федеральную – с оговоркой-ограничением: действие этого положения прекращается со вступлением в силу конституционного закона об имущественном разделе между центром и землями. Но только воз и ныне там, в прошлом столетии то есть: такого закона в Австрии нет по сей день. И это несмотря на давление со стороны высшей судебной инстанции – Конституционного суда (VfGH), а также конференции глав федеральных земель. «Одно только требование Зальцбурга способно вызвать финансовое землетрясение, ведь четверть лесных угодий Бундеслесхоза находится в федеральной земле Зальцбург», – прогнозируют СМИ.
Земляки Амадея, со ссылкой на VfGH, требуют половину от всех поступлений в казну, стекающихся от местного хозяйствования. Что составляет 12,5% от доходов общефедеральных. Также и Штирия, с доминирующими лесными и озерными угодьями своего региона Ауззеерланд, «посягает», помимо лесохозяйственных, еще и на финансы, поступающие от рыболовной и охотоведческой отраслей. Впрочем, точного списка спорных ценностей в Штирии так и не составлено – из Хофбург-офиса тогдашнего канцлера Вльфганга Шюсселя местным чиновникам намекнули, что «дальнейшие активности в этом вопросе нежелательны». Тирольские требования также мирно почили, после того как федеральный центр взял на себя полную реставрацию Амброс-Замка. Зальцбург в этом отношении оказался самым несговорчивым: предложенных центром в качестве компромисса пяти культурно-исторических памятников родине Моцарта показалось слишком мало. Список кровных ценностей-требований, однако, и тут подвижен – из первоначальных 160 исторических сооружений в какой-то момент затянувшейся тяжбы оставалось всего 24, а на сегодня их, вожделенных, в возможном «бракоразделе» числится 30. („Die Presse“)
Республика с шармом Хофбурга
Обложенная законами, как смягчающими матами, Австрия иногда все же оказывается в ситуации, описываемой нашим, исконно-русским сетованием: если б знал, где упасть, соломки б подстелил. Невинно-голубое республиканское политическое небо неожиданно «сверкнуло» молниями Зевса-громовержца, ошарашив австрийских бюргеров титульными заголовками типа: «Габсбургам разрешается снова занять Хофбург». Содержащие зерно сути пояснения весьма «обнадеживающе» уведомляли, что правящая коалиция единодушно благословила на внесение в парламент запроса-ходатайства о снятии запрета на участие в выборах главы государства представителей бывших имперских династий. Еще до наступления лета парламент должен проголосовать по этому вопросу. Пресса, обыграв в контексте недавней виндзорской свадьбы борьбу Ульриха Габсбург-Лотарингского за свое «пассивное избирательное право», не без иронии констатировала: для друзей монархии это безусловный повод к ликованию. И совсем без иронии звучат комментарии, содержащие явную озабоченность: запрет для Габсбургов на пост бундеспрезидента – это открытая рана на теле австрийской государственности, как утверждается, она, республиканская государственность, замечательно функционирует в ходе десятилетий…
Почти столетие, 91 год, согласно Конституции – избрание на пост бундеспрезидента «членов правящих Домов или фамилий, когда-либо правивших», исключено. По мнению некоторых юристов, хотя статья 60-я конституционного закона касается представителей и других Дворов Европы (Виттельсбахов, Стюартов), обладай они гражданством Австрии, – все же в первую очередь это положение затрагивает Габсбургов. Против такого ущемления своих гражданских прав и борется Ульрих Габсбург-Лотарингский, обратившийся в австрийский Конституционный суд и в Европейский суд по правам человека. А сознание австрийского общества пребывает в разломе: одни видят в этом прецедент реставрации монархии, другие – демократическое право, распространяющееся на всех без исключения граждан альпийской республики. („Die Presse“)
Сознательно-бессознательная тяга к иным культурам
«Через культурное наследие эпох – к австрийскому гражданству», – так был озаглавлен материал, обнажавший еще одну, скрытую до поры до времени австрийскую проблему: иностранцы-меценаты возжелали сделать инвестиции в Кунстхалле Вены – с условием получения ими… австрийского гражданства. Пресса подробно описывает, как это культурное учреждение через своего директора Геральда Матта пыталось посредничать в деле снабжения состоятельных иностранцев гордым титулом гражданина Австрии. Предполагаемые «друзья искусства» (русский, казах, индиец и кувейтец) обязались «взаимообразно» проспонсировать проекты Кунстхалле. Щекотливые сведения об этой культурсделке находятся в руках журналистов – в виде актов-документов, деловой учрежденческой переписки и прочих материалов журналистского расследования. Размах меценатства впечатлил акул пера: каждый из четырех участников венского проекта должен был перечислить в „Kunsthalle Wien Privatstiftung“ по 1,4 млн евро, т.е. 5,6 миллиона. Вторым траншем, в размере 1,3 млн евро для каждого представителя великолепной четверки, и должно было увенчаться приобретение гражданства. Процессу содействовал «форарльбергский триумвират», куда помимо директора Кунстхалле входили его земляки – адвокат и предприниматель. С выходами на необходимые для решения вопроса бюрократические структуры активисты и их протеже преодолели все административные преграды – нестыковка вышла только (именно!) с Министерством культуры: оно отклонило все четыре ходатайства с обоснованием, что «проверка не обнаружила никакого особого культурного вклада ни в ожидаемых, ни в уже оказанных услугах. Спонсорская деятельность – это сфера экономической торговли, и она не относится к компетенции Министерства культуры».
После широкого спонсорского жеста 49-летнего петербуржца (финансовая поддержка Пасхального фестиваля, Зальцбург), это уже второй получивший огласку случай, когда состоятельные зарубежные персоны пытаются путем содействия искусству добиться австрийского гражданства, – резюмируют СМИ. („Salzburger Nachrichten“)
Тяга к иным культурам нереализуема без осознанного интереса к иностранным языкам. Максимальный же эффект в сближении культур, как показывает весь ход цивилизации, достигается при пересечении лингвоинтереса с интересом экономическим. Так что вполне логично, что именно в разделе «Политика» поместила австрийская газета краткий в своей содержательности комментарий: „Deutsch und Türkisch“. И хотя основной посыл рассуждающего был не нов: владение дополнительным языком генерально является показателем открытости, интернациональности и образованности, – вывод-следствие все же прозвучал несколько непривычно: «Поэтому также и многим австрийцам не мешало бы выучить турецкий язык». Обоснование тезиса: в Турции 78 миллионов жителей, экономика страны растет особенно быстрыми темпами – австрийским предпринимателям там открываются хорошие шансы. Ну как не согласиться с окончательным выводом о том, что языки соединяют – не разъединяют! („Kurier“)
Практицизм и материализм рубрики «Экономика» и вовсе не вызывает сомнений, но все же цитата шефа Strabag-концерна звучит как прогрессирующая осмысленность, непревзойденно революционно для сегодняшнего европейца: «Мы должны становиться более русскими». Строительный австрийский гигант, как и прежде, делает ставку на Россию. Не позднее осени этого года планирует глава концерна Ханс-Петер Хазельштайнер войти в долю с российским «Трансстроем», принадлежащим к империи олигарха и Strabag-совладельца Олега Дерипаски. В глазах австрийского магната Трансстрой не только ведущее строительное предприятие в сфере инфраструктуры (дороги, рельсы) – у него «колоссальный потенциал»:
– Мы хотим в России прокладывать транспортные пути. А это означает – обрусеть, и ключом к этому является для нас Трансстрой. („Kurier“)
Евростяг и «Синий платочек»
Майскими короткими ночами строчили западные корреспонденты в утренние выпуски своих изданий длинные аналитические статьи-прострации на актуальную тему – мир и Америка после ликвидации «террориста N1». По методу подсознательного замещения многие журналисты плавно «огибали» морально-правовой аспект американской спецоперации на территории чужого государства, но смело заплывали в «психоанализ» исторический: «Америка, победившая фашизм и низвергшая коммунизм…»
В канун даты окончания Второй мировой войны, в полусветских панорамных рубриках встречались небольшие бытовые зарисовки с поверхностными до небрежности фразами – про то, что «в начале мая Россия не знает пощады: тут опьянение победой, оглушение музыкой маршей и молодцеватым солдатским хором царит даже в общественном транспорте…»
Да русские и не ожидают от соседей по евроконтиненту, что те споют с ними «Синий платочек», но так ли много радости у освобожденной (советскими солдатами!) Европы от надуманно титулованного как «День Европы» дня 9 Мая? Читаем заголовок: «Знамя без государства: европейскому синему стягу 25 – любим он так и не стал». Под снимком флага ЕС его беспафосное определение: «кусочек общности». И горькое резюме брюссельского политобозревателя: Синий платок (нем. – Das blaue Tuch) с 12-ю желтыми звездочками уже не изжить из истории Европы, но юбилейные праздничные речи, произносимые в Страсбурге – о силе этого символа, его связующей роли, о европейском патриотизме, – это воспринимается скорее как попытка опротестовать дух времени. Ибо в Евросоюзе налицо тенденция возврата сознания к национальному государству.
…29 мая 1986 года флаг Европы официально был поднят перед зданием Еврокомиссии, и «Ода к радости» Бетховена стала одновременно и ЕС-гимном. Это было именно время надежд и прорыва. В бытии сегодняшних европейцев символом евроидентификации знамя так и не стало. Если быть точным, это скорее знамя, которое как бы терпят. Единственная попытка сделать синий стяг национальным европейским – провалилась, когда 6 лет тому назад французы и голландцы проголосовали против проекта ЕС-конституции. Этим актом они «прокатили» и государственные символы, которыми хотела наделить себя Европа. В том числе и этот кусочек полотна. Впрочем, гимну тоже не позавидуешь, мало кто из европейцев ощущает ментальное слияние с ним. Красноречивый пример: когда Бельгия передавала Венгрии ЕС-президентство, в Будапеште звучали бельгийский и венгерский национальные гимны, а отнюдь не «Ода к радости». („Süddeutsche Zeitung“)
Так чего смещали евросознание с 29-го на 9 мая? Сдвиг – он и в психоанализе сдвиг…
Сознательное от бессознательного отделяла Галина Аполонская
