Полвека назад в мультфильме про Чебурашку и крокодила Гену впервые прозвучала песня «Голубой вагон». Простая и трогательная, понятная каждому ребенку, но не каждому взрослому. Ведь у текста, написанного Эдуардом Успенским, как утверждают некоторые источники, своя предыстория и свой подтекст, далеко не детские…
В феврале 1971 года в Москве в приемную Николая Подгорного, занимавшего тогда должность председателя президиума Верховного Совета СССР, вошли 24 человека. Они шли ва-банк – это были советские евреи, которые не могли получить разрешение на выезд в Израиль. Их вытеснили силами сотрудников милиции. Но уже в марте того же года акция повторилась. На этот раз в ней приняли участие 56 человек из Риги. Они повторили требования, уже известные советскому правительству, и объявили голодовку.
Времена были уже не сталинские, и за такое не расстреливали, но диалог государства и гражданина был, скажем так, сильно затруднен, поскольку не входил в политическую конструкцию как раннего, так и позднего советского строя. Однако в то же время, согласно поговорке «капля камень точит», под давлением прошедших акций и от нежелания их повторения государство стало понемногу выпускать лиц еврейской национальности из СССР – конечно, не всегда, не всех и не сразу, с массой психологических препон и бюрократических мытарств.
Но те, кому было выдано разрешение на выезд, часто не могли улететь самолетом. Самолет означал выезд с минимумом вещей, и немногие могли решиться на вылет в новую страну, не взяв с собой хоть что-то из нажитого. Поэтому многие искали возможность уехать поездом, где допустимые размер и вес багажа были побольше авиационных лимитов.
Узловым пунктом эмигрантов из СССР была Вена, а уже отсюда они уезжали дальше – кто в Израиль, кто в Америку. Вагон, идущий до Вены, в Москве прицепляли к поезду, шедшему только до границы Советского Союза. Все вагоны поезда были традиционно зелеными, и только «эмигрантский», как утверждают некоторые источники, был выкрашен в голубой цвет – во избежание путаницы при его перецепке на границе.
Поэтому, возможно, текст Успенского – это не только детская песенка, но и прощальный подарок эмигрантам:
И хотя нам прошлого немного жаль,
Лучшее, конечно, впереди…
Мне всегда нравилась эта песенка. Когда-то, в московском детстве, я пел ее для себя, а сейчас пою сыновьям, которые родились уже в Вене. И после песни всегда оговариваюсь: никогда никого не обижай – неважно, зря или не зря. Календарь этот лист не закроет. Обидел – наберись мужества и попроси прощения.
А песня все равно хорошая!
Александр Иванов, г. Вена
