Жить стало лучше, жить стало веселей! Это оттого, что в Вену – с совсем коротким промежутком во времени – приехали на гастроли два наших замечательных клоуна: сначала Слава Полунин (интервью в Ь1/ 2004), а вот теперь Олег Попов. Где-то я прочитала, что Тсолнечный клоунТ интервью дает неохотно, но все-таки позвонила в Германию его агенту и попросила о встрече. Положительный ответ последовал прямо на следующий день.
Мы сидели в холле гостиницы, совсем недалеко от башни Донаутурм, рядом с которой расположился цирк-шапито. Разговор шел неспешно, было спокойно и уютно, и я чувствовала себя так, как будто встретилась с человеком, давно мне знакомым. Еще бы! Кто из нас, жителей СССР, не знал этого добродушного лица, как будто светящегося изнутри добротой и простоватой мудростью.
– Вы бывали раньше в Вене?
– Да, лет 15 назад. Мы выступали тогда в Штаатсхалле и в цирке ТКниУ.
– Я читала, что и с вашей супругой вы познакомились в Австрии.
– Да, только не в Вене, а в городке, расположенном недалеко от Мюнхена. Магда приехала туда с друзьями на машине. Был аншлаг, но она проникла в цирк и стояла как раз у артистического выхода. Я увидел ее и попросил передать ей стул из моей гримерной. В антракте она пришла ко мне за кулисы и попросила автограф, а я попросил у нее номер телефона.
– Ваша будущая жена тогда просто любила цирк или уже участвовала в какой-нибудь цирковой программе?
– Она интересовалась цирком, у нее были цирковые друзья. А работала она тогда в аптеке и пыталась жонглировать аптечными пузырьками. Этот опыт ей пригодился, и сейчас она выступает в нашей программе.
– Почему ваш цирк называется ТРусский государственныйТ, он ведь не имеет никакого отношения к России?
– Так его назвала дирекция. Я здесь только выступаю, так же как и другие русские артисты. Название это постоянное, а актеры меняются.
– Вы такой известный и любимый многими артист. Почему вы не создали свой собственный цирковой коллектив?
– Просто не хочется укорачивать себе жизнь. Хотя идей интересных, которые можно было бы воплотить в жизнь, только будучи хозяином, очень много.
– Вы уже 13 лет живете в Германии. У вас немецкое гражданство?
– Нет, немецкого гражданства я не брал. Живу как член семьи гражданки Германии.
– А в Россию за это время вам приходилось приезжать? Может быть, на гастроли?
– Нет, ни разу. Меня в прошлом году пригласили на слет соотечественников в Москву и даже выступить там попросили, но я не поехал: хвалить мне некого, а Родину свою ругать не хочу. Как-то не могу я забыть обиду: мне там в свое время пенсию положили совсем маленькую – тогда это было 150 рублей. Вот сейчас все обещают дать президентскую, но пока это только обещания. Я прекрасно знаю, как артисты наши на пенсии живут. Мне рассказали, что Вицину перед смертью не на что было лекарства купить. Если бы знал, денег бы ему послал. Сейчас Слава Запашный стал генеральным директором цирка, и я ему предложил, чтобы все наши цирковые артисты, где бы они ни находились, отработали один день в пользу пенсионеров. И чтобы государство за этот день не брало налогов. Я думаю, никто бы не отказался. Может, хоть и ржавая, но какая-то совесть у нас осталась.
– Вы не хотите приезжать в Россию. Ну а как же зрители, которые вас любят и помнят?!
– Ордена, медали, звания – все это мыльный пузырь, а вот зрителей действительно жалко. Да еще на могилы бабушки, мамы, первой супруги сходить бы, поплакать там…
– Вот вы, можно сказать, – олицетворение добродушного русского человека. Как вам живется в Германии, с кем вы общаетесь?
– Немцы, конечно, не такие общительные, как русские. Например, приходят в гости и ничего не говорят за столом – поедят и уходят. Скучно! Кстати, знаете, что означает выражение Тнемецкий счетТ? Это когда в ресторане каждый платит за себя сам. Ну а русские – к ним приходят гости, так они все, что есть в доме, на стол выставляют. Жена переняла какие-то мои привычки, а другие не понимают. Поэтому в основном я общаюсь с нашими российскими или казахстанскими немцами, которые приехали жить на свою историческую родину. Они такие же гостеприимные, как и мы.
– А немецкий язык вы знаете?
– На бытовом уровне. На таком, когда даже и без знания немецкого можно договориться. Когда приехал, надо было выбирать: или в школу ходить, или на хлеб зарабатывать. Все думал: вот будет больше времени – буду учить. Мы ведь с супругой сначала по разговорнику общались – найдешь то, что сказать хочешь, и даешь прочитать перевод.
– Ну зато так поссориться невозможно: пока найдешь, пока прочитаешь – успеешь остыть. А сейчас ваша жена прекрасно говорит по-русски. (Магда очень обрадовалась, что во время нашего интервью ей не надо было выполнять роль переводчика, и помчалась в Шёнбрунн. – Прим. ред.)
– Все равно надо заставить себя учить немецкий. Вот моя дочь ходила на языковые курсы и сейчас спокойно работает в немецкой фирме.
– Не в цирке?
– Когда-то она танцевала на проволоке, но молодость ушла…
– А где она живет?
– В небольшом городе недалеко от Франкфурта. С ней моя внучка, она учится в гимназии. А сын со своей семьей остался в Москве. Он всего год проработал клоуном, а больше не захотел.
– А как вы сами попали в цирковое училище?
– Я родился до войны, во время войны был мальчишкой, в 14 лет уже работал – слесарем, а увлекался акробатикой. Как-то познакомился со студентами циркового училища и пошел туда учиться. Мама об этом целый год не догадывалась.
– А как же зарплата?
– Получал маленькую стипендию и подрабатывал, разгружая вагоны на вокзале.
– Как вы стали клоуном?
– Сначала я хотел быть акробатом, но погиб мой партнер. Тогда я сделал номер на свободной проволоке, а еще помогал в репризах Карандашу. Как-то во время гастролей в Саратове у нас заболел клоун, и меня попросили его заменить. Так я и остался на всю жизнь клоуном. Знаете, случай в жизни выпадает всем, только надо суметь им правильно воспользоваться.
– За 50 лет вашей клоунской жизни вы, наверное, сочинили сотни реприз, и вам сейчас уже не надо придумывать ничего нового.
– Репертуар постоянный у меня, конечно, есть. Но если не двигаться вперед, можно и заржаветь. Вот и сочиняешь что-нибудь новенькое – проверяешь, не отупел ли. Думаешь, как это новое воспримут зрители, радуешься, если им нравится – это и есть творчество.
– Ну как он у вас происходит, этот процесс творческий?
– По-разному. Это как будто компьютер какой-то в голове работает, какой-то творческий участок мозга, где проходят заседания, идут споры… Утром проснешься, а в голове уже что-то новое родилось. Помните, как Менделеев свою таблицу во сне увидал, проснулся и записал. Творческий процесс – это постоянное наблюдение: смотришь телевизор, слушаешь радиопередачи, музыку – и все это перерабатывается в голове. Например, понимаешь, какая тема сейчас в моде, и модернизируешь старые номера, приводишь их в соответствие с модой.
– А какая тема сейчас модная?
– Она страшная – война, терроризм. Вот на тему мира я придумал такую репризу: выхожу и выношу на манеж весы; на одной их чаше атомная бомба, а на другой – голубь мира. И когда чаша с голубем мира перевешивает, в зале начинается овация. Или вот экология – тоже тема неисчерпаемая. Реприза по этому поводу: я сижу под пальмой, выезжает макет дымящего завода, пальма сразу же вянет, и с нее падает мертвый голубь. Я разрушаю завод, пальма распрямляется, голубь оживает.
– А ваш знаменитый ТлучикТ остался в репертуаре?
– Остался, только осовременился. Все русские о ТлучикеТ спрашивают. Есть ведь такие репризы, которые задевают за струны души и остаются в сердцах. Один священнослужитель, побывав на нашем представлении, потом в проповеди о ТлучикеТ рассказывал, как о философской репризе.
– А как и где вы подбираете реквизит?
– Чаще всего на фломарктах. На одном как-то даже купил свою куклу. Я сначала осматриваю весь рынок, запоминаю, где что-то понравилось, а потом возвращаюсь. Правда, часто вещь бывает уже продана. Сразу брать неинтересно. Базар – это торговля. Базар – это всегда риск. Продают или поломанное, или исправное, но ненужное. Купишь и не знаешь – будет работать или нет. Как в рулетку играешь. Я риск люблю. Включишь – не работает. А я дотошный, да и слесарем работал – разобрал, починил и такой праздник! Ни от какой водки такого не получишь. А еще я люблю наблюдать за психологией продавцов. Там такие типажи – смотришь за движениями, походкой, реакцией. А потом эти наблюдения воплощаешь в образе.
– Расскажите какой-нибудь смешной случай про зрителей.
– Как-то пришел ко мне в антракте мужик с двумя бутылками водки. ТВы, – говорит, – гениальный артист, вот выпьете эту водку – вам веселее станет.У Отвечаю: ТЯ не буду, я и так веселыйУ. Тогда он берет бутылки и, выходя из уборной, бросает: ТГовно ты, а не артист!Т (Добродушно смеется.)
– А вы действительно веселый человек?
– Смех – дело срьезное! Будешь все время хохотать, скажут – дурак. Во всем должна быть заложена мысль – пусть самая наивная, самая примитивная, но она должна присутствовать.
Беседовала Ирина Мучкина
Мы сидели в холле гостиницы, совсем недалеко от башни Донаутурм, рядом с которой расположился цирк-шапито. Разговор шел неспешно, было спокойно и уютно, и я чувствовала себя так, как будто встретилась с человеком, давно мне знакомым. Еще бы! Кто из нас, жителей СССР, не знал этого добродушного лица, как будто светящегося изнутри добротой и простоватой мудростью.
– Вы бывали раньше в Вене?
– Да, лет 15 назад. Мы выступали тогда в Штаатсхалле и в цирке ТКниУ.
– Я читала, что и с вашей супругой вы познакомились в Австрии.
– Да, только не в Вене, а в городке, расположенном недалеко от Мюнхена. Магда приехала туда с друзьями на машине. Был аншлаг, но она проникла в цирк и стояла как раз у артистического выхода. Я увидел ее и попросил передать ей стул из моей гримерной. В антракте она пришла ко мне за кулисы и попросила автограф, а я попросил у нее номер телефона.
– Ваша будущая жена тогда просто любила цирк или уже участвовала в какой-нибудь цирковой программе?
– Она интересовалась цирком, у нее были цирковые друзья. А работала она тогда в аптеке и пыталась жонглировать аптечными пузырьками. Этот опыт ей пригодился, и сейчас она выступает в нашей программе.
– Почему ваш цирк называется ТРусский государственныйТ, он ведь не имеет никакого отношения к России?
– Так его назвала дирекция. Я здесь только выступаю, так же как и другие русские артисты. Название это постоянное, а актеры меняются.
– Вы такой известный и любимый многими артист. Почему вы не создали свой собственный цирковой коллектив?
– Просто не хочется укорачивать себе жизнь. Хотя идей интересных, которые можно было бы воплотить в жизнь, только будучи хозяином, очень много.
– Вы уже 13 лет живете в Германии. У вас немецкое гражданство?
– Нет, немецкого гражданства я не брал. Живу как член семьи гражданки Германии.
– А в Россию за это время вам приходилось приезжать? Может быть, на гастроли?
– Нет, ни разу. Меня в прошлом году пригласили на слет соотечественников в Москву и даже выступить там попросили, но я не поехал: хвалить мне некого, а Родину свою ругать не хочу. Как-то не могу я забыть обиду: мне там в свое время пенсию положили совсем маленькую – тогда это было 150 рублей. Вот сейчас все обещают дать президентскую, но пока это только обещания. Я прекрасно знаю, как артисты наши на пенсии живут. Мне рассказали, что Вицину перед смертью не на что было лекарства купить. Если бы знал, денег бы ему послал. Сейчас Слава Запашный стал генеральным директором цирка, и я ему предложил, чтобы все наши цирковые артисты, где бы они ни находились, отработали один день в пользу пенсионеров. И чтобы государство за этот день не брало налогов. Я думаю, никто бы не отказался. Может, хоть и ржавая, но какая-то совесть у нас осталась.
– Вы не хотите приезжать в Россию. Ну а как же зрители, которые вас любят и помнят?!
– Ордена, медали, звания – все это мыльный пузырь, а вот зрителей действительно жалко. Да еще на могилы бабушки, мамы, первой супруги сходить бы, поплакать там…
– Вот вы, можно сказать, – олицетворение добродушного русского человека. Как вам живется в Германии, с кем вы общаетесь?
– Немцы, конечно, не такие общительные, как русские. Например, приходят в гости и ничего не говорят за столом – поедят и уходят. Скучно! Кстати, знаете, что означает выражение Тнемецкий счетТ? Это когда в ресторане каждый платит за себя сам. Ну а русские – к ним приходят гости, так они все, что есть в доме, на стол выставляют. Жена переняла какие-то мои привычки, а другие не понимают. Поэтому в основном я общаюсь с нашими российскими или казахстанскими немцами, которые приехали жить на свою историческую родину. Они такие же гостеприимные, как и мы.
– А немецкий язык вы знаете?
– На бытовом уровне. На таком, когда даже и без знания немецкого можно договориться. Когда приехал, надо было выбирать: или в школу ходить, или на хлеб зарабатывать. Все думал: вот будет больше времени – буду учить. Мы ведь с супругой сначала по разговорнику общались – найдешь то, что сказать хочешь, и даешь прочитать перевод.
– Ну зато так поссориться невозможно: пока найдешь, пока прочитаешь – успеешь остыть. А сейчас ваша жена прекрасно говорит по-русски. (Магда очень обрадовалась, что во время нашего интервью ей не надо было выполнять роль переводчика, и помчалась в Шёнбрунн. – Прим. ред.)
– Все равно надо заставить себя учить немецкий. Вот моя дочь ходила на языковые курсы и сейчас спокойно работает в немецкой фирме.
– Не в цирке?
– Когда-то она танцевала на проволоке, но молодость ушла…
– А где она живет?
– В небольшом городе недалеко от Франкфурта. С ней моя внучка, она учится в гимназии. А сын со своей семьей остался в Москве. Он всего год проработал клоуном, а больше не захотел.
– А как вы сами попали в цирковое училище?
– Я родился до войны, во время войны был мальчишкой, в 14 лет уже работал – слесарем, а увлекался акробатикой. Как-то познакомился со студентами циркового училища и пошел туда учиться. Мама об этом целый год не догадывалась.
– А как же зарплата?
– Получал маленькую стипендию и подрабатывал, разгружая вагоны на вокзале.
– Как вы стали клоуном?
– Сначала я хотел быть акробатом, но погиб мой партнер. Тогда я сделал номер на свободной проволоке, а еще помогал в репризах Карандашу. Как-то во время гастролей в Саратове у нас заболел клоун, и меня попросили его заменить. Так я и остался на всю жизнь клоуном. Знаете, случай в жизни выпадает всем, только надо суметь им правильно воспользоваться.
– За 50 лет вашей клоунской жизни вы, наверное, сочинили сотни реприз, и вам сейчас уже не надо придумывать ничего нового.
– Репертуар постоянный у меня, конечно, есть. Но если не двигаться вперед, можно и заржаветь. Вот и сочиняешь что-нибудь новенькое – проверяешь, не отупел ли. Думаешь, как это новое воспримут зрители, радуешься, если им нравится – это и есть творчество.
– Ну как он у вас происходит, этот процесс творческий?
– По-разному. Это как будто компьютер какой-то в голове работает, какой-то творческий участок мозга, где проходят заседания, идут споры… Утром проснешься, а в голове уже что-то новое родилось. Помните, как Менделеев свою таблицу во сне увидал, проснулся и записал. Творческий процесс – это постоянное наблюдение: смотришь телевизор, слушаешь радиопередачи, музыку – и все это перерабатывается в голове. Например, понимаешь, какая тема сейчас в моде, и модернизируешь старые номера, приводишь их в соответствие с модой.
– А какая тема сейчас модная?
– Она страшная – война, терроризм. Вот на тему мира я придумал такую репризу: выхожу и выношу на манеж весы; на одной их чаше атомная бомба, а на другой – голубь мира. И когда чаша с голубем мира перевешивает, в зале начинается овация. Или вот экология – тоже тема неисчерпаемая. Реприза по этому поводу: я сижу под пальмой, выезжает макет дымящего завода, пальма сразу же вянет, и с нее падает мертвый голубь. Я разрушаю завод, пальма распрямляется, голубь оживает.
– А ваш знаменитый ТлучикТ остался в репертуаре?
– Остался, только осовременился. Все русские о ТлучикеТ спрашивают. Есть ведь такие репризы, которые задевают за струны души и остаются в сердцах. Один священнослужитель, побывав на нашем представлении, потом в проповеди о ТлучикеТ рассказывал, как о философской репризе.
– А как и где вы подбираете реквизит?
– Чаще всего на фломарктах. На одном как-то даже купил свою куклу. Я сначала осматриваю весь рынок, запоминаю, где что-то понравилось, а потом возвращаюсь. Правда, часто вещь бывает уже продана. Сразу брать неинтересно. Базар – это торговля. Базар – это всегда риск. Продают или поломанное, или исправное, но ненужное. Купишь и не знаешь – будет работать или нет. Как в рулетку играешь. Я риск люблю. Включишь – не работает. А я дотошный, да и слесарем работал – разобрал, починил и такой праздник! Ни от какой водки такого не получишь. А еще я люблю наблюдать за психологией продавцов. Там такие типажи – смотришь за движениями, походкой, реакцией. А потом эти наблюдения воплощаешь в образе.
– Расскажите какой-нибудь смешной случай про зрителей.
– Как-то пришел ко мне в антракте мужик с двумя бутылками водки. ТВы, – говорит, – гениальный артист, вот выпьете эту водку – вам веселее станет.У Отвечаю: ТЯ не буду, я и так веселыйУ. Тогда он берет бутылки и, выходя из уборной, бросает: ТГовно ты, а не артист!Т (Добродушно смеется.)
– А вы действительно веселый человек?
– Смех – дело срьезное! Будешь все время хохотать, скажут – дурак. Во всем должна быть заложена мысль – пусть самая наивная, самая примитивная, но она должна присутствовать.
Беседовала Ирина Мучкина
