Мой друг уехал не в Магадан и не по этапу, а в Штаты на ПМЖ, так что шляпу снимать на прощанье не пришлось отнюдь не потому, что он ее не привык носить. Спустя семь лет мы вновь увиделись уже в Австрии, куда он приехал с семьей в отпуск. Сошел он с трапа самолета по-прежнему без шляпы, зато на голове сына красовалась бейсболка, и говорил мальчик по-русски уже с заметным акцентом, звучно, словно горячий каштан, перекатывая во рту на американский манер «r «. Зная о моих журналистских пристрастиях, мой школьный товарищ сохранил прихваченные на дорогу в самолет русскоязычные американские газеты.
И вот, сидя на скамеечке под крепостью в Зальцбурге, я с любопытством перелистываю провинциальные газеты, доставленные из Города Ангелов, ожидая, пока новоиспеченная американская семья спустится от небесных орлов на землю к курам после осмотра замечательного по своей красоте и неприступности защитного сооружения.
Рядом со мной сидит пожилой американец, как он представился, Ларри Шоувотер, из–за боязни высоты не решившийся совершить восхождение к маячившему под облаками замку и терпеливо дожидающийся своей группы. Мы с ним уже успели обменяться приветствиями, после чего он погрузился в созерцание австрийского ландшафта, а я – в чтение газет.
– Ну что там пишут о России? – услышал я вдруг вопрос своего американского соседа.
– Ничего значительного, ответствовал я. – Коррупция, убийства, грабежи, скандалы…
– Н–да, – хмыкнул он понимающе в ответ.
Минут через сорок, заметив, что я уже по диагонали ознакомился и со второй толстушкой, он повторил свой вопрос, на что получил точно такой же лаконичный ответ.
В этих русскоязычных американских изданиях преимущественно обсасывались неприглядные стороны российской действительности, словно редакции газет задались целью убедить своих читателей в правильности сделанного ими когда-то выбора, обливая их информационными помоями, доставленными с исторической родины.
Собственно, оригинальностью заокеанские газеты не блистали и мало отличались от желтой российской прессы, так что создавалось впечатление, что сведения эти перекачивались из российских источников самым что ни на есть пиратским способом. Но от этого легче на душе не становилось, ибо сомнителен отбор этих новостей коллегами в России.
– Ну, о чем пишут в этой газете? – вновь прозвучал знакомый голос.
– Все то же, – отвечаю с грустью устойчивым рефреном, – коррупция, убийства, грабежи, скандалы.
И вдруг вместо привычного междометия я слышу безразличное замечание собрата по зальцбургской посиделке:
– Понимаю! У нас в Америке тоже есть свои национальные игры – бейсбол, например.
Газета чуть не выпала у меня из рук, и я взглянул на американца, пытаясь определить степень серьезности сделанного им замечания. Но тот все также невозмутимо, без тени улыбки на лице смотрел вдаль, и создавалось впечатление, что обронил он эту фразу, не адресуя ее конкретному собеседнику. Произнес так просто, в воздух.
В тот момент я даже не попытался найти достойное возражение на этот непредвзятый взгляд со стороны, может быть оттого, что Ларри действительно оказался недалек от истины и озвучил то, что сам я не решался оформить в определение национальные игры. А когда мы через пару минут расстались, потому что показались и его, и мои спутники, меня осенил, как говаривал Лев Толстой, ответ в парадном.
Ответ-размышление.
Поразительно, как расставляются акценты для постороннего! Ведь еще со школы я знаю, что в основе бейсбола лежит русская лапта, которая у нас в стране осталась уделом детских дворовых забав, а прославились мы во всем мире игрой под названием русская рулетка. В России во все времена другие игры были в моде и на кон ставились иные призы, главный из которых назывался жизнь. Неудивительно, что за какое-то десятилетие мы умудрились выдавить из общественной жизни сообщения, касающиеся нашего культурного достояния, новостями, заставляющими содрогаться весь цивилизованный мир. Однако есть утешительный момент в хронике этих событий: информация о деяниях стала сопровождаться словом ответственность. А это первый признак того, что в скором времени зазвучат иные имена, подобные тем, что обогатили когда-то в том числе и американскую науку и культуру: экономист А. Леонтьев, авиаконструктор И. Сикорский, журналист Л. Кинг, писатели С. Беллоу и А. Азимов, композиторы С. Рахманинов и И. Стравинский, танцовщик М. Барышников, актеры К. Дуглас и Ю. Бриннер … Бесконечен этот список! Так что в историческом обозрении криминал не будет являться главным российским достоянием. И хочется верить, что не далеко то время, когда читатель будет открывать по утрам газету, чтобы получить заряд бодрости на грядущий трудовой день.
Посидеть бы тогда, Ларри, с тобой на скамеечке!
– Понравился замок? – задал я дежурный вопрос своим гостям, наивно предвидя восторженные возгласы, на что сын моего друга, дотронувшись привычным жестом до не снимаемой даже за обеденным столом бейсболки, c присущим американцам рационализмом простодушно заметил: «Пустая тр’ ата вр’ eмени и денег» .
– Ну что ж, парень, – прервал я возникшую паузу, – поправь свою бейсболку! Если эти семь лет, что мы не виделись, ты провел бы в России, то с иным настроением покинул бы музыкальную столицу Австрии, да и узнал, как тесно американская символика на твоей голове связана с прежним Отечеством.
Владимир Медведев
И вот, сидя на скамеечке под крепостью в Зальцбурге, я с любопытством перелистываю провинциальные газеты, доставленные из Города Ангелов, ожидая, пока новоиспеченная американская семья спустится от небесных орлов на землю к курам после осмотра замечательного по своей красоте и неприступности защитного сооружения.
Рядом со мной сидит пожилой американец, как он представился, Ларри Шоувотер, из–за боязни высоты не решившийся совершить восхождение к маячившему под облаками замку и терпеливо дожидающийся своей группы. Мы с ним уже успели обменяться приветствиями, после чего он погрузился в созерцание австрийского ландшафта, а я – в чтение газет.
– Ну что там пишут о России? – услышал я вдруг вопрос своего американского соседа.
– Ничего значительного, ответствовал я. – Коррупция, убийства, грабежи, скандалы…
– Н–да, – хмыкнул он понимающе в ответ.
Минут через сорок, заметив, что я уже по диагонали ознакомился и со второй толстушкой, он повторил свой вопрос, на что получил точно такой же лаконичный ответ.
В этих русскоязычных американских изданиях преимущественно обсасывались неприглядные стороны российской действительности, словно редакции газет задались целью убедить своих читателей в правильности сделанного ими когда-то выбора, обливая их информационными помоями, доставленными с исторической родины.
Собственно, оригинальностью заокеанские газеты не блистали и мало отличались от желтой российской прессы, так что создавалось впечатление, что сведения эти перекачивались из российских источников самым что ни на есть пиратским способом. Но от этого легче на душе не становилось, ибо сомнителен отбор этих новостей коллегами в России.
– Ну, о чем пишут в этой газете? – вновь прозвучал знакомый голос.
– Все то же, – отвечаю с грустью устойчивым рефреном, – коррупция, убийства, грабежи, скандалы.
И вдруг вместо привычного междометия я слышу безразличное замечание собрата по зальцбургской посиделке:
– Понимаю! У нас в Америке тоже есть свои национальные игры – бейсбол, например.
Газета чуть не выпала у меня из рук, и я взглянул на американца, пытаясь определить степень серьезности сделанного им замечания. Но тот все также невозмутимо, без тени улыбки на лице смотрел вдаль, и создавалось впечатление, что обронил он эту фразу, не адресуя ее конкретному собеседнику. Произнес так просто, в воздух.
В тот момент я даже не попытался найти достойное возражение на этот непредвзятый взгляд со стороны, может быть оттого, что Ларри действительно оказался недалек от истины и озвучил то, что сам я не решался оформить в определение национальные игры. А когда мы через пару минут расстались, потому что показались и его, и мои спутники, меня осенил, как говаривал Лев Толстой, ответ в парадном.
Ответ-размышление.
Поразительно, как расставляются акценты для постороннего! Ведь еще со школы я знаю, что в основе бейсбола лежит русская лапта, которая у нас в стране осталась уделом детских дворовых забав, а прославились мы во всем мире игрой под названием русская рулетка. В России во все времена другие игры были в моде и на кон ставились иные призы, главный из которых назывался жизнь. Неудивительно, что за какое-то десятилетие мы умудрились выдавить из общественной жизни сообщения, касающиеся нашего культурного достояния, новостями, заставляющими содрогаться весь цивилизованный мир. Однако есть утешительный момент в хронике этих событий: информация о деяниях стала сопровождаться словом ответственность. А это первый признак того, что в скором времени зазвучат иные имена, подобные тем, что обогатили когда-то в том числе и американскую науку и культуру: экономист А. Леонтьев, авиаконструктор И. Сикорский, журналист Л. Кинг, писатели С. Беллоу и А. Азимов, композиторы С. Рахманинов и И. Стравинский, танцовщик М. Барышников, актеры К. Дуглас и Ю. Бриннер … Бесконечен этот список! Так что в историческом обозрении криминал не будет являться главным российским достоянием. И хочется верить, что не далеко то время, когда читатель будет открывать по утрам газету, чтобы получить заряд бодрости на грядущий трудовой день.
Посидеть бы тогда, Ларри, с тобой на скамеечке!
– Понравился замок? – задал я дежурный вопрос своим гостям, наивно предвидя восторженные возгласы, на что сын моего друга, дотронувшись привычным жестом до не снимаемой даже за обеденным столом бейсболки, c присущим американцам рационализмом простодушно заметил: «Пустая тр’ ата вр’ eмени и денег» .
– Ну что ж, парень, – прервал я возникшую паузу, – поправь свою бейсболку! Если эти семь лет, что мы не виделись, ты провел бы в России, то с иным настроением покинул бы музыкальную столицу Австрии, да и узнал, как тесно американская символика на твоей голове связана с прежним Отечеством.
Владимир Медведев
