Русские авторы попадали в Вену в основном по пути в Италию. Так, в конце XVI века в австрийскую столицу приехали граф Петр Андреевич Толстой и граф Борис Петрович Шереметев.
В путевых заметках, составленных графом Толстым и хранящихся в Русском архиве, детально описано похоронное шествие, в котором принял участие император Леопольд I. Граф Шереметев побывал на аудиенции у этой высокой персоны, о чем и написал доклад, впоследствии, в 1773 году, изданный его сыном. Один из его экземпляров хранится в Венской национальной библиотеке.
В 1785, 1786 и 1787 годах на термальных водах в Бадене лечился Денис Иванович Фонвизин. В одном из писем он рассказал, как мужчины и женщины, одетые в одни только рубашки, проводили по целому часу, стоя по горло в сероводородной ванне. В Бадене Фонвизин перевел на немецкий язык свое знаменитое произведение «Недоросль» (в немецком варианте – «Маменькин сынок») и в 1787 году напечатал его в Вене.
Наполеоновские войны и Венский Конгресс, сделавшие Россию и Австрию союзницами, вызвали интерес русских к Вене. Приезжие военные, дипломаты и другие визитеры собирались у посла графа Разумовского, чей дом стал своего рода российским культурным центром. Туда, в частности, приглашали Моцарта, Гайдна и Бетховена.
В 1804 году в Вене побывали два русских студента богословия – Александр Иванович Тургенев и Андрей Сергеевич Кайзаров. Преподавание в Венском университете вызвало с их стороны множество критических замечаний, а находки древнеславянских рукописей в австрийских монастырях – сожаление о том, что они хранятся не на родине. Тургенев и Кайзаров также вошли в контакт с графом Разумовским и посетили его летнюю резиденцию в Дорнбахе.
В мае 1835 года по пути в Италию в Вену заехал Петр Андреевич Вяземский. Сопровождавший его на прогулке по Пратеру князь Гагарин показывал ему всех именитых венских граждан. Позже Вяземский написал сыну Павлу из Вены о том, что «одних Лихтенштейнов в колясках и верхом насчитал он штук двенадцать» и «что венский народ – гуляка во всех слоях своих».
Следующим знаменитым русским визитером в Вене был Николай Васильевич Гоголь, который трижды приезжал сюда лечиться. Он практически никого здесь не знал, скучал, и, может быть, поэтому отозвался о времяпрепровождении местных жителей достаточно нелестно: «Вся Вена веселится, и здешние немцы вечно веселятся, но веселятся немцы, как известно, скучно, пьют пиво и сидят за деревянными столами под каштанами, вот и все тут».
Знаменательны еще два упоминания русских классиков о Вене. Это фельетон Николая Семеновича Лескова под названием «Император Франц Иосиф без этикета» и послание ближним Антона Павловича Чехова, в котором он описывает Вену: широкие улицы и бульвары, высокие дома, величественные церкви, сказочно богатые витрины, красивые и элегантные женщины. И все это рассказано с большим юмором.
В русской литературе о Вене сказано гораздо меньше, чем о других европейских столицах, и в основном то, что было связано с политической ситуацией. Вена воспринималась как символ австрийской монархии, как сила, враждебная всему славянскому. Действие ни одного известного русского романа не разворачивается в Вене.
В творчестве Федора Тютчева, в молодости надеявшегося на карьеру дипломата при австрийском дворе, Вена не оставила ни следа, хотя он и писал о снежных Альпах и Дунае. В более поздние годы поэт не раз клеймил «бесстыдство» австрийской политики, вражду к славянам. В стихотворении «По случаю приезда австрийского эрцгерцога на похороны императора Николая» он употребляет выражение «предательские лобзания».
Инсаров, герой романа Тургенева «Накануне», по пути в Венецию почти два месяца пролежал больной в Вене, но о самой австрийской столице в романе нет ни слова.
У Достоевского в «Дневнике писателя» Вена упоминается только в связи с «восточным вопросом». В его романах и рассказах она полностью отсутствует.
Упоминания о Вене не раз встречаются в первом томе «Войны и мира» Льва Толстого, где речь идет о франко-австрийской войне, но описаний самого города там нет. От имени Билибина красочно рассказана история взятия гвардией Мюрата (без единого выстрела!) венского (Таборского) моста, но города мы здесь тоже не видим.
В «Моцарте и Сальери» Пушкина Вена нигде не указана как место действия романа. Зная биографию Моцарта, мы можем только догадываться об этом. В портрете великого австрийского композитора, полного артистизма, непосредственности, обаяния как бы предвосхищен портрет самой Вены, такой, какой она стала восприниматься в России в более поздние времена.
Все началось с 1856 года – с гастролей Иоганна Штрауса-сына в Павловске, имевших необычайный успех. В это время в России укоренилось понятие «венского вальса». Венская оперетта (Легар, Кальман) в начале прошлого столетия вытеснила парижскую. Венское влияние распространилось и на другие сферы жизни. Более удобный «венский каблук» сменил французский, изящная «венская мебель» пришла на смену тяжеловесной усадебной, появились «венская сдоба», «венский шницель», «венские кружева»… В театрах с большим успехом шли пьесы венских драматургов Гофмансталя и Шницлера, а в живописи и архитектуре чувствовалось влияние венского «югендстиля».
Венский архитектурный модерн, в частности, сильно повлиял на московское градостроительство (гостиница «Метрополь», особняк Рябушинского, здание Московского художественного театра). Начиная с 1903 года излюбленным местом писателей и артистов в Петербурге стал ресторан «Вена». Сюда захаживали Блок, Куприн, Аверченко, Шаляпин, Собинов и другие знаменитости. В Москве по аналогии с венским кабаре «Летучая мышь» в 1908 году открыли свое под тем же названием.
А. Григорович
Из книги «Русские в Австрии»
Фото: WikiMedia
