Сегодня речь пойдет о салонной культуре аристократов, о визитах и правилах этикета. Наши читатели также узнают, что представлял собой обычай «бросания карт».
САЛОН – ОКНО ВО ВНЕШНИЙ МИР
Салон являлся для аристократки окном во внешний мир. Пусть маленьким, но все же окном. А также своеобразным руслом, куда можно было направить свою энергию.
Если не считать балы и благотворительные мероприятия, кругом общения женщины-аристократки была в основном семья – ее близкая и дальняя родня. Большую часть жизни аристократка проводила в своих четырех стенах, окруженная персоналом и родственниками. Особенно изолированными от внешнего мира чувствовали себя молодые девушки. Зимой – городской дворец/дом, летом – поместье родителей или бабушки/дедушки.
В отличие от них большинство мужчин еще в юности имели возможность познать жизнь за пределами своих дворцов и поместий – благодаря службе, учебе, путешествиям. Некоторые состоятельные семьи намеренно посылали своих сыновей «повидать мир» – по Европе или даже через океан в Америку. Это называлось «туром кавалера».
Салон же предоставлял аристократке возможность познакомиться с аристократами вне своего семейного круга. Гости салона могли пообщаться с хозяйкой в непринужденной атмосфере. Для посещения салона не требовалось личного приглашения (в отличие от частного визита или приглашения на обед/ужин). Посещение салона носило менее официальный характер, нежели обычный визит. В своем салоне аристократка могла принимать гостей, при этом не входя чересчур серьезно в роль хозяйки дома, как при обычных визитах, где каждому гостю требовалось уделить достаточно внимания. Ведь в салон обычно приходило куда больше гостей, и всем уделить равное внимание было невозможно.
Дни и время салонных приемов каждая аристократка назначала по своему желанию. У одной салон был, скажем, по вторникам с 14 до 19 часов, у другой – по средам и пятницам с 15 до 20, у третьей – раз в две недели по понедельникам, и так далее. Расписания этих салонов были известны всем. В «салонные» дни гости приходили к хозяйкам без приглашения. Приходили те, у кого было желание и время пообщаться.
Обязанностью хозяйки было заранее позаботиться, чтобы всем гостям хватило посадочных мест. В салон приносили дополнительные стулья, кресла, диваны, а также маленькие приставные столики – ставить чашки и блюдца. Гостям предлагали чай, кофе, печенье, мужчинам – шерри. Старушки могли выпить рюмку анисового или тминного шнапса.
Салонная комната была частью личных покоев хозяйки и отражала ее вкусы и интересы. Ее украшали личными фотографиями, картинами, цветочными композициями и комнатными растениями. На столе могла лежать книга, которую хозяйка читала в данный момент, или газеты. Во всем должна была чувствоваться рука хозяйки, но обстановке не следовало быть слишком интимной, как в будуаре.
Хозяйка салона никогда заранее не знала точное число гостей, поэтому в соседней комнате следовало держать наготове запасные стулья, столики, посуду. В назначенный час хозяйка усаживалась в салоне с рукоделием или книгой. Вскоре прибывали первые гости, и завязывалась беседа. Так как большинство гостей были знакомы друг с другом, атмосфера была веселая и непринужденная. В аристократической корреспонденции того времени подробно описываются салонные встречи, поэтому можно без труда составить себе картину, как проходили такие встречи и какие темы обсуждались.
Обсуждалось все и вся. После того как заканчивалось обсуждение возможных брачных комбинаций и предстоящих помолвок, гости принимались за другие темы: театр, опера, торжества при дворе, предстоящие балы. Излюбленной темой были сплетни о других аристократах, разумеется, в основном о тех из них, кто в данный момент отсутствовал. Гости спешили обменяться новостями, и каждая новость становилась источником нового потока слухов и сплетен. Дамы любили посплетничать во все времена. Почти каждое письмо аристократки содержало фразу: «Ходят слухи, что…».
Главной отличительной чертой салонного общения дам из высшего общества от клубных и прочих встреч их мужей был более тщательно отобранный контингент гостей. Двери аристократических салонов были открыты только аристократам. Таким образом, именно женщины были строгими хранительницами «эксклюзивности» мира аристократии.
Если мужчины встречались с кем-то из неаристократов, то делали они это вне дома. Что касается домашних визитов, то тут царило только «право рождения». Доступ в аристократические салоны был своеобразным мерилом положения в обществе.
В середине ХIХ века самым престижным аристократическим салоном Вены считался салон княгини Элеоноры Шварценберг (1812–1873), «княгини Лори». Дочь князя Лихтенштейна, который в иерархии аристократов Австро-Венгрии стоял выше всех, супруга сказочно богатого князя Шварценберга, которому принадлежала половина земель Богемии, княгиня Лори считалась самой влиятельной аристократкой своего времени. Ее салон был неофициальным индикатором успеха в обществе. Кто был вхож в дом княгини, тот принадлежал к числу избранных.
Аристократы обычно допускались во все аристократические салоны по «праву рождения». А что касается «второго общества» Вены («новые аристократы» и финансовая верхушка), то только самые влиятельные аристократки могли себе позволить принимать их, не боясь оказаться скомпрометированными. Так и княгиня Лори – у нее не было четких критериев, кто из «второго общества» был достоин ее салона. Из отдельных источников известно, что и баронесса Вечера бывала в этом салоне, хотя ее семья относилась ко «второму» обществу.
Вся Вена знала швейцара у ворот дворца княгини Лори. Ему было поручено «фильтровать» визитеров. Скажем, в часы приема подъезжает к дворцу Шварценбергов какой-то богатый банкир или фабрикант в надежде быть принятым. Он представляется швейцару, тот удаляется, якобы посмотреть, дома ли хозяйка (а на самом деле проверить списки «достойных»). Минут через 15 швейцар возвращается и, не найдя этого имени в списке, говорит: «Приношу извинения. Ее светлости нет дома». Между тем посетитель знает, что в приемные часы княгиня всегда дома. К тому же, пока он ожидал ответа, во дворец пропустили других визитеров. Но «отвергнутые» пытали счастья снова и снова, не теряя надежды.
Мне лично эта процедура напоминает «Размышления у парадного подъезда» Некрасова: «Целый город с каким-то испугом подъезжает к заветным дверям». Правда, там швейцар отказал крестьянам, а не богатому фабриканту.
Княгиня Лори годами отказывалась принимать многих влиятельных финансовых магнатов и их жен, но при этом благоволила Натаниелю и Альберту Ротшильдам (баронам в третьем поколении) и первой из аристократов открыла перед ними двери своего дома, чтобы помочь войти в избранный круг. Злые языки поговаривали, что причина заключалась в том, что деньги семей ее отца и мужа были вложены в созданный Ротшильдами банк. И теперь каждый аристократ, который бывал в доме княгини (а бывало их там много), вынужден был волей-неволей беседовать на равных с «еврейскими выскочками». Никто не хотел навлечь на себя гнев княгини.
Но даже влиятельная княгиня Лори не была всесильна. И хотя она смогла сделать так, что на приемах и балах в ее доме на семью Ротшильдов не смотрели свысока и мирились с их присутствием, однако она не смогла добиться, чтобы аристократы всегда и везде считали их равными себе. И если с Натаниелем и Альбертом они еще могли вступить в беседу (чем Бог не шутит, может, понадобится их услуга), то их жен и дочерей никто не удостаивал вниманием. С ними не разговаривали и на балах не приглашали на танец. В ком не текла «голубая кровь» по рождению, того в лучшем случае просто терпели.
Но вернемся к салонам. Самым интеллектуальным считался салон княгини Мари Гогенлое-Шиллингсфюрст (1837–1920). Его посещали те, кто интересовался литературой и искусством. Хозяйка салона покровительствовала талантливым писателям, художникам и архитекторам. Многим знакомы величественные здания конца XIX века на венской Рингштрассе – почти всех архитекторов выбирала княгиня Мари. По мнению многих аристократов, такие решения полагалось принимать супруге императора, но так как Ее Величество большую часть года отсутствовала, эти решения принимала княгиня Мари. Император полностью полагался на ее вкус.
Не могу не упомянуть интересный факт из жизни матери Мари. Наверняка тем, кто знают биографию композитора Ференца Листа, знакомо и имя княгини Каролины Сайн-Виттгенштайн, которая совершила по тем временам совершенно безумный и скандальный для аристократки поступок – ушла от законного мужа-князя к любовнику, прихватив с собой маленькую дочку. Так как развестись с мужем она не смогла, прожила много лет «в грехе» с Листом, навсегда уничтожив свою репутацию. Так вот княгиня Мари была единственным ребенком Каролины. О Мари я также упоминала в главе про роды и утраты: до конца жизни она ненавидела Рождество, потому что двое из ее сыновей умерли в декабре.
Салон давал женщинам возможность весело провести время. Особенно тем из них, кто не был влиятелен или богат. Это были, в первую очередь, вдовы и одинокие аристократки. Салоны были шансом разнообразить их скучные монотонные будни. Благодаря социальным контактам, которые поддерживались всю жизнь, пожилых аристократок в отличие от их ровесниц из других слоев общества не беспокоила проблема одиночества.
Аристократки считали своим долгом открывать двери своего дома хотя бы изредка (минимум раз в две-три недели). И если женщина назначала свои «салонные» дни, то она могла быть уверена, что и к ней придут гости, какой бы скучной она ни была. Нормы приличия не позволяли игнорировать салоны, которые проводили близкие. Наносить визиты и посещать хотя бы иногда салоны полагалось этикетом, даже если хозяйка была скучна и глупа. Cамую скучную женщину посещали, как минимум, ее родные, подруги и соседки. И, конечно, нельзя было и виду подать, что хозяйка тебе неинтересна. С другой стороны, хозяйка салона не могла выбирать себе гостей и отказывать кому-то из аристократов.
Охотнее всего женщины посещали те салоны, где было интересно, где можно было завести полезные знакомства. В Вене было много аристократических салонов, которые отражали индивидуальные вкусы своих хозяек. Женщины-аристократки окружали себя людьми, разделявшими их интересы, и контингент посетителей салона часто «выдавал» предпочтения и увлечения хозяйки. Например, те, кто увлекался лошадьми, часто посещали салон княгини Мари Кински, семья которой считалась номером один в империи по разведению племенных лошадей, и даже женщины Кински были знатоками лошадей и искусными наездницами.
Любители лошадей и верховой езды посещали также салон графини Лариш-Мёних, семья которой владела конными заводами не только в Австро-Венгрии, но и в Англии, и каждый год участвовала в охотничьем сезоне английской аристократии.
ВИЗИТЫ
Да, салоны салонами, но и обычных визитов (с личным приглашением в назначенный день и час) никто не отменял. Но если в салон можно было прийти, а можно было и пропустить, или явиться к началу, к середине, или к концу «салонного» времени, то на обычный визит следовало прибыть четко в назначенное время, которое оговаривалось в приглашении.
Приглашенного ждали и готовились к его приходу, и не прийти или опоздать считалось нарушением этикета.
В 80-х годах XIX века негласный титул «первой аристократки» перешел к княгине Паулине Меттерних (1836–1921), внучке знаменитого канцлера и подруге детства кайзера Франца Иосифа. Салон этой экстравагантной дамы с острым языком, отличавшейся шумной деятельной натурой, притягивал к себе посетителей, как магнит. Салонные встречи в доме княгини Меттерних проходили очень весело и интересно. Она, как и княгиня Шварценберг двумя десятилетиями раньше, открыто высказывала свое мнение по любому поводу, любила шокировать и бросать вызов. Как-то у нее в салоне выступал исполнитель венских народных песен, и многим аристократам их фривольное содержание показалось не совсем подходящим для ушей присутствующих молодых контесс. Была бы хозяйкой салона другая аристократка, случился бы грандиозный скандал. Но с княгиней Меттерних никто не желал портить отношения. Анекдоты, шутки и куплеты, услышанные в ее доме, мигом расходились по всей Вене.
Княгиня Меттерних тоже не придерживалась четких критериев, кого ей принимать в своем салоне. Только самые влиятельные аристократки могли себе позволить приглашать членов «второго» общества. Кого Паулина Меттерних брала под свою опеку, тому она покровительствовала со всей своей неуемной энергией – настойчиво и напористо. Опасаться должен был тот, кто не пришелся ей по душе, – на него обрушивался шквал критики. Князь Рудольф Лихтенштейн писал о Паулине Меттерних: «Ее не захочешь ни в друзья, ни во враги»…
Известна была ее дружба с Натаниелем Ротшильдом, меценатом и знатоком искусств. Именно при ней семья Ротшильдов получила доступ ко двору в 80-е годы XIX века. Надо сказать, что княгиня, в свою очередь, часто просила у них огромные суммы на благотворительность.
Известно много забавных историй о княгине Паулине. Однажды, будучи уже в немолодом возрасте, она повергла в шок все придворное общество, явившись на бал с ярко накрашенными губами (декоративная косметика у «порядочных» женщин была абсолютным табу в те времена!). И какой-то графине, уставившейся на нее с открытым ртом, она невинно заявила: «Ненакрашенные губы у меня имеют цвет баклажана, это ужасно! Пусть они будут лучше цвета помидоров!» А за считанные месяцы до смерти в 1921 году она на одной из вечеринок пробовала танцевать чарльстон, а потом во всеуслышание сказала: «В годы моей молодости такие телодвижения выделывали только в постели!».
Я уже упоминала, что Паулина Меттерних была замужем за своим дядей, точнее «полудядей». И часто шутила по этому поводу: «Все бы ничего, если бы не тот факт, что я сама себе прихожусь тетей!»
Такая самоирония и жизненный оптимизм удивительны, если учесть, что в жизни у княгини Паулины было много печальных моментов. У нее было три дочери. Средняя дочь, Паскалина, была убита собственным мужем, находившимся в состоянии алкогольного опьянения (эх, а еще аристократы!). Но я встречала также информацию, что она умерла от родовой горячки, а убийство – это сплетни. Но вот что странно: дату смерти Паскалины и дату смерти ее мужа разделяют всего лишь три месяца. Самоубийство после убийства? Непонятно… А лицо младшей дочери княгини, Клементины, было в детстве искусано собакой, и она в юном возрасте поклялась никогда не выходить замуж и впоследствии стала активисткой в борьбе за права женщин.
А еще всем известна была нелюбовь княгини Меттерних к императрице Элизабет. Та ее избегала, а княгиня при случае старалась ее спровоцировать.
БРОСАНИЕ КАРТ
С салонной культурой у аристократов очень тесно была связана традиция «бросания карт». Этот ритуал проходил всегда по одной и той же схеме. Когда семья перебиралась на зиму в город, аристократы брали пачку своих визитных карточек и объезжали знакомых в городе, «бросая» (отдавая швейцару, не заходя к хозяйке) свою визитную карточку, и ехали дальше. Или посылали кого-то из персонала «бросить» свою визитную карточку. Целью этого ритуала было дать знать знакомым: я в городе. Ведь телефонов, чтобы созвониться, не было. В конце дня щвейцар передавал все «брошенные» визитные карточки своей хозяйке, и та видела, кто на данный момент в городе и кого ждать в «салонные» дни. Ведь салонные встречи могли проходить только в городе. Когда семьи разъезжались на лето по своим поместьям, раскиданным по всей империи, держать и посещать салоны было сложно из-за географической удаленности друг от друга.
Если аристократы находились за границей и знали, что кто-то из знакомых им аристократов в данный момент находится в этом городе, они тоже «бросали» визитную карточку, чтобы оказать им свое почтение и известить о возможном визите.
Возвратить визитную карточку владельцу считалось смертельным оскорблением, знаком, что ты объявляешь человека персоной нон грата и обрываешь с ним все контакты. Поэтому с визитными карточками следовало обращаться очень осторожно… Маленькая неосторожность – и можно было нажить себе врагов.
Известен случай, который описывает в своем письме князь Лихтенштейн и который буквально всколыхнул всю аристократию Австро-Венгрии в 1902 году. Двое венгерских аристократов прибыли в Кап Мартен на Лазурном берегу и случайно узнали, что там находится бывшая кронпринцесса Стефания (вдова покойного кронпринца Рудольфа) со своим вторым мужем графом Лоньяи. Чтобы оказать паре почтение и быть принятыми, оба венгра оставили («бросили») свои визитные карточки – все как полагается. Что произошло затем, является примером того, насколько непредсказуемыми и даже опасными могут быть последствия случайных оплошностей в обществе, насквозь пронизанном многочисленными ритуалами и условностями.
По какой-то так и не установленной причине визитные карточки были отосланы назад их владельцам. Это крайне оскорбило обоих венгров. Такой удар по их чести и самолюбию невозможно было снести. Месть! Они выбрали секундантов и послали графу Лоньяи вызов на дуэль! Граф послал им извинительные письма, но те настаивали на дуэли. Граф сразу же слег в постель – непонятно, то ли от нервного срыва, то ли хотел таким образом избежать дуэли. В конец концов дело как-то замяли, свалив вину на швейцара, мол, он вернул карточки по незнанию. И хотя до дуэли дело не дошло, скандал получился громкий. Примечательно то, что вся аристократия была на стороне оскорбленных. Такие оплошности просто недопустимы! И кроме того, графу Лоньяи не очень-то и поверили…
В летнюю и осеннюю поры года, когда семья проводила время в своем поместье, было затруднительно устраивать салонные приемы и наносить визиты. Летом аристократы были отрезаны друг от друга – у одних поместье было в Моравии, у других в Штирии, у третьих в Венгрии, у четвертых в Силезии… Обмениваться визитами можно было разве что с соседями…
Тут следует упомянуть еще одну социальную «обязанность» и одновременно развлечение аристократов – ведение корреспонденции. Вторая половина XIX века была, наверное, расцветом эпистолярного жанра. Потом, в начале XX века, с распространением телефонной связи эта традиция стала постепенно угасать.
Если с близкими и друзьями не удавалось часто видеться, им писали письма. Корреспонденция аристократок часто насчитывала несколько тысяч (!) писем. Это еще раз подчеркивает, насколько важным для аристократов было всю жизнь поддерживать контакты друг с другом.
Обычно выбирались 2–3 дня в неделю, когда время от завтрака до обеда было полностью посвящено переписке. Письма были подробными, на многих страницах. Содержание этих писем сейчас для историков и культурологов представляет собой ценный источник информации. Благодаря переписке аристократов можно в деталях воссоздать картины быта и традиции того времени.
Письма некоторых аристократок были весьма однообразными и не очень информативными. Они постоянно описывали одно и то же: свой режим дня, самочувствие, кто родился, кто умер. Другие же, напротив, были внимательными наблюдательницами окружающего мира и описывали много деталей событий, скандалы, давали личную оценку людям и происходящему, выражали свои впечатления, надежды, разочарования, передавали мнения и настроения других.
Наталья Скубилова
