Шли годы. Аристократка женила сыновей, выдавала замуж дочерей. И вот уже самый младший из детей «пристроен», и немолодая уже аристократка постепенно приближалась к жизненному рубежу, который именовался старостью.
С браками детей в жизни замужней аристократки ничего не менялось. Она выполняла все те же обязанности, что и годы до этого: вела домашнее хозяйство, контролировала персонал, устраивала приемы, наносила визиты.
Даже дамы весьма преклонного возраста, как правило, не удалялись на покой, а до самой смерти вели активный образ жизни и оставались полноправными членами семьи и аристократического общества.
Связанные с возрастом недуги и ограниченная подвижность не являлись поводом прекратить участие в социальной жизни. Наоборот, с возрастом у пожилых женщин появлялась важная дополнительная задача – они становились строгими хранительницами старых порядков и традиций.
В старые добрые кайзеровские времена женщинам высшего света был неведом культ «вечной молодости» и красоты, пришедший позже из Голливуда. Чтобы быть уважаемой и почитаемой, от стареющей аристократки не требовалось, чтобы она молодилась, красилась и модно одевалась. Уважение ей полагалось автоматически – уже по факту ее происхождения, а также потому, что она была женой и матерью.
После определенного возраста женщина приобретала некую степень свободы и становилась увереннее в себе (более чем когда-либо). Теперь ей меньше всего нужно было заботиться о том, что о ней подумают другие, как это было в ее бытность контессой и молодой женщиной. Выполнив свой долг перед семьей и обществом, она теперь с удовольствием наблюдала, как с этим справляются другие. Теперь наступал ее черед пристально следить за молодежью, выискивать их оплошности и ошибки, осуждать и выносить вердикты. Отдельные старушки просто упивались этим новым правом и считали своей прямой обязанностью устанавливать молодежи рамки приличия.
Этикет не требовал от пожилых женщин быть сдержанными, милыми и приветливыми. Они могли себе позволить многое, что не приветствовалось у молодых. Пожилой женщине уже позволялось выпить стопку шнапса, в то время как для молодых женщин были уместны только вино и шампанское, и то в малых количествах. А для незамужних алкоголь был под запретом. Крепкие напитки этикет разрешал обычно только мужчинам.
Если в одном месте собиралась группа пожилых аристократок, то молодым следовало быть начеку.
Однажды одна молодая аристократка, приятельница актрисы Катарины Шратт (многолетней подруги императора), приехала на курорт Бад Ишль и поселилась в отеле неподалеку от императорской виллы, поджидая удобный момент, чтобы с помощью Шратт выйти на Его Величество. И не ведала она того, что уже несколько дней находится под пристальным вниманием группы пожилых аристократок, которые проживали в том же отеле. Каждый ее шаг фиксировался и обсуждался.
Не следует считать, что пожилые дамы только тем и занимались, что все время критиковали молодежь. Они вносили большой вклад в сплочение семьи, передавая семейные традиции и аристократические ценности: рассказывали внукам истории о своих родителях, дедах и прадедах, об их славных делах. И о том, как жилось в прежние времена, когда империей еще управлял император Франц Первый, и как весело было при дворе юного кайзера Франца Иосифа.
Большинство были любящими бабушками. И счастливое время, проведенное в бабушкином летнем поместье вместе с кузинами и кузенами, оставалось в памяти внуков на всю жизнь.
ПЕЧАЛЬНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Но со смертью мужа в жизни аристократки наступали перемены…
До этого она была женой главы семьи, а смерть мужа означала, что у нее не было больше прав распоряжаться имуществом семьи. Теперь главой семьи становился ее старший сын, а звание первой дамы семьи приходилось уступать старшей снохе. В случае, если у женщины не было сыновей, власть в семье переходила к младшему брату мужа или старшему племяннику. Это, конечно, был вариант похуже, ведь племянник мужа – это, считай, чужой человек. А сын родную мать не обидит.
После смерти мужа доставали из сейфа брачный контракт и смотрели, на каких условиях много лет назад был заключен брак. Как я уже писала во второй части, в брачном контракте оговаривалось, кроме всего прочего, то, где будет жить вдова после смерти мужа, а также какое содержание ей будет выплачиваться.
Содержание (апанаж) выплачивалось вдове обычно четыре раза в год. Апанаж предназначался для покрытия личных расходов вдовы, а ее текущие расходы оплачивала семья. В большинстве случаев вдова имела в распоряжении меньшую сумму, чем при жизни мужа.
Особенно состоятельные аристократические семьи, выдавая дочь замуж, заботились о том, чтобы их дочь была застрахована на все случаи жизни. Это делалось для того, чтобы даже в случае разорения семьи мужа, когда приходилось закладывать имения и земли, вдова не осталась без средств к существованию. Часть приданого в таких семьях записывалась как пожизненная собственность дочери, и семья мужа не имела доступа к этим средствам. Все это фиксировалось в нотариально заверенном брачном контракте.
Если женщина становилась вдовой в молодом возрасте и у нее еще был жив отец, то можно было надеяться на финансовую помощь отца вдобавок к вдовьему апанажу. Также вдова могла пользоваться имуществом, находящимся в собственности ее родителей, – экипажами, домами.
Хуже, если отец вдовы умирал, не успев составить завещание. Ведь он мог завещать дочке какие-то средства в виде драгоценностей, недвижимости или в иной форме – словом, все то, что не являлось частью семейной собственности, которую он был обязан передать самому старшему наследнику мужского пола. Но обычно такие завещения старались составить своевременно.
В любом случае от семьи покойного мужа вдове полагался, как минимум, апанаж, и женщине не приходилось постоянно выпрашивать деньги «на булавки». Преемник покойного мужа, новый глава семьи, был обязан выплачивать ей содержание.
Но в целом стандарт жизни после смерти мужа оставался тем же, что и при его жизни. За исключением, пожалуй, того, что вдове приходилось теперь довольствоваться вторыми ролями в семье. Внутри аристократической семьи женщина всегда занимала то место, которое занимал ее муж. А мужа не стало – и статус был уже не тот. Вдовы занимали в семьях особое положение – вне классической семейной модели.
Что касается продолжительности траура по мужу, для вдов существовали четкие предписания. Три месяца – глубокий траур, вдова должна была носить только черную одежду и обязательно черную креповую вуаль. Следующие три месяца – полутраур, одеваться было положено в одежду темных тонов с черной отделкой.
Правила приличия не позволяли вдове в первые месяцы траура посещать театры, балы и прочие увеселительные мероприятия. Круг ее общения в этот период ограничивался только самыми близкими и родными. Во время траура вдове положено было оставаться дома и не предпринимать никаких путешествий. Если же вдова нарушала заведенные традиции, она становилась объектом осуждения и злословия.
В некоторых семьях траура придерживались настолько строго, что на послеобеденную прогулку ездили не в центр Вены на Рингштрассе, а на окраину города, чтобы не встретить знакомых.
Семья прикладывала все усилия, чтобы вдова не чувствовала себя одинокой и изолированной во время траура. Родственники организовывали семейные обеды и ужины, куда приглашали близких ей людей.
Как только время траура заканчивалось, вдова снова могла принимать участие в общественной и социальной жизни, что было особенно важно для молодых вдов. Они еще (по крайней мере, теоретически) имели шанс найти нового супруга. А пожилые вдовы второй раз замуж обычно не выходили.
Даже пожилая вдова имела массу возможностей разнообразить свои будни. Например, держать салон, организовывать вечерние приемы, выступать в роли гостеприимной хозяйки. Но с другой стороны, для вдовы считалось неподобающим развивать чересчур уж бурную деятельность – это тоже быстро становилось предметом пересудов.
Вот выдержка из письма одной аристократки: «Старушки П.М и Р.Г.Б никак не угомонятся и по-прежнему закатывают праздники!» За этими инициалами прячутся имена вдовых княгинь Паулины Меттерних и Розы Гогенлое-Бартенштайн – одних из самых активных и влиятельных аристократок своего времени.
КОНЧИНА АРИСТОКРАТКИ
С годами давала о себе знать физическая немощь, что становилось помехой при выполнении многолетних обязанностей и участии в развлечениях. Кто всю жизнь наносил визиты, теперь чаще сам принимал их. Одиночество и изоляция стариков были практически неизвестны в аристократической среде, они были полностью интегрированы в общество. Взаимные социальные контакты с себе равными, которые начинались еще в детстве, давали свои плоды всю жизнь до самой смерти. Также сказывалась и строгая самодисциплина: не принято было ныть, жаловаться и запускать себя, ссылаясь на старческие недуги.
Набожность женщин помогала смириться с мыслями о скорой кончине и уходе в мир иной (в плане моральной «подготовки к смерти» католическая церковь довольно преуспела!). Смерть не являлась запретной темой, в пожилом возрасте она рассматривалась как нечто вполне естественное и логичное.
Церемония ухода из жизни обычно происходила в траурно-торжественной форме в кругу всех чад и домочадцев. Умирающая прощалась лично с каждым членом семьи, с каждым из обслуживающего персонала. А если умирал сам глава семьи, то церемония прощания охватывала еще более широкой круг – включая его личных егерей, сокольничих и конюхов.
Обязательно у смертного одра присутствовал священник – для последней исповеди и помазания.
Какова была средняя продолжительность жизни аристократок – таких данных я не нашла. Есть только общая статистика: в 1868 году женщина в Австро-Венгрии жила в среднем 38 лет, в 1909 – 50 лет, в 1930 – 60. Можно с уверенностью предположить, что из-за более комфортных условий жизни аристократки жили несколько дольше. Но их в процентном соотношении к общей массе населения было очень мало.
В корреспонденции аристократов того времени подробно описываются последние дни и часы умирающих, как они безропотно сносили физические страдания, как пытались казаться стойкими и мужественными и какая это была невосполнимая потеря для всей семьи.
Личные вещи покойной распределялись в кругу всей семьи, согласно ее предсмертной воле. Эти вещи для детей и внуков имели большую духовную ценность. Это была вечная память об ушедшей, которая была звеном в цепи поколений, которая внесла свой вклад в продолжение традиций семьи.
Последним пристанищем обычно являлась родовая усыпальница в замке или семейный склеп на кладбище.
Наталья Скубилова
