145 лет назад, в июле 1865-го в психиатрическую клинику Дёблинга, который в те годы являлся еще пригородом Вены, в сопровождении трех врачей доставили мужчину средних лет. Этот облысевший усач с выразительными глазами тремя годами раньше написал открытое письмо столичному медицинскому персоналу, в котором грозил публично разоблачить врачей, принимающих роды. Он называл полубогов в белых халатах убийцами. А все потому, что они отказывались применять на практике его рекомендации по соблюдению гигиены. Мужчину заточили в заведение для душевнобольных, даже не поставив ему диагноза. Некоторые источники утверждают, что это был заговор венских эскулапов. Спустя всего две недели, 13 августа 1865 года усач внезапно скончался после небольшой потасовки с персоналом больницы, в результате которой он получил травму, повлекшую за собой заражение крови. Если верить другим источникам, то его просто забили до смерти во дворе клиники. Через несколько дней в его медицинском деле появилась запись, что смерть наступила вследствие паралича мозга. Таким таинственным образом прервалась жизнь 47-летнего врача Игнаца Филиппа Земмельвайса, «спасителя матерей», который стремился научить своих коллег и весь мир мыть руки. И в конце концов за эту идею погиб.
Злополучное отделение
Игнац родился 1 июля 1818 года в Будапеште, входившем в состав Австро-Венгрии. Он был пятым ребенком в семье Йозефа и Терезии Мюллер-Земмельвайс. Йозеф торговал специями в собственном магазинчике, который назывался «К белому слону» – zum Wei?en Elephanten. А Терезия воспитывала детей, которых после Игнаца родилось еще пятеро.
Игнац изучал медицину со специализацией по хирургии и акушерству в Пеште и Вене, и в 26 лет получил степень доктора Венского университета. В 1846 году он начал работать ассистентом профессора Кляйна в родильном отделении венской кайзерской и королевской Общей больницы, основанной императором Иосифом II. Профессор Кляйн руководил 1-й акушерской клиникой, смертность в которой составляла от 5 и до 15%. Справедливости ради, следует отметить, что это были не худшие цифры – в некоторых столичных госпиталях уровень смертности доходил до 30%. Но все же эти цифры намного превосходили смертность при домашних родах. В клинике было два родильных отделения: «благополучное» и «неблагополучное». В одном из них роды принимали ученицы акушерок, а в другом – врачи и студенты-медики. И как раз в последнем смертность, обусловленная родильной горячкой (послеродовым сепсисом), била все возможные рекорды. Со временем это отделение обросло дурной славой, роженицы были готовы рожать где угодно, лишь бы не у Кляйна. Пытливый ум Земмельвайса пытался понять, в чем же причина повышенной смертности в злополучном отделении его шефа. С этой целью он стал еще более основательно исследовать матерей. Прямо пропорционально его усилиям стало расти число смертей рожениц. После этого бедные женщины вообще отказались переводиться в злосчастное отделение. Если верить записям Земмельвайса, то от родильной горячки в клинике скончалось 36 из 208 матерей. Выходит, родить ребенка было так же рискованно, как заболеть воспалением легких.
Решение найдено!
А затем случилось странное. Буквально на глазах Земмельвайса скончался его приятель, судмедэксперт Якоб Колечка. 44-летний Колечка проводил вскрытие трупа, и один из студентов случайно поранил профессора скальпелем. Спустя несколько дней он умер от заражения крови. Земмельвайс отметил, что течение болезни его друга было идентичным течению родильной горячки, да и симптомы совпадали. Игнацу вдруг все стало ясно: студенты-медики ежедневно вскрывают трупы пациенток, скончавшихся от послеродового сепсиса, а в перерывах они принимают роды. При этом никто из них не моет и не дезинфицирует руки. Это занятие в те годы считалось абсолютно напрасной тратой времени, а истинная причина инфекции – передача бактерий, которые, как правило, в большом количестве находятся на руках – еще не была известна. В «благополучном» отделении ученицы акушерок с трупами не соприкасались, да и вагинальные обследования не проводили.
Уяснив эту взаимосвязь, Земмельвайс обязал студентов перед каждым обследованием беременных и рожениц обеззараживать руки и медицинские инструменты раствором хлорной извести. Благодаря этой простой мере смертность среди женщин и новорожденных в 1848 году снизилась до 1,3%, что было даже немного меньше, чем в «благополучном» отделении. Это был успех! Казалось бы, эти цифры говорили сами за себя, но опыт Земмельвайса медицинский мир встретил прохладно, скорого признания гипотеза не нашла, более того – с этого момента началась травля ученого. Кстати, в англоязычных странах существует понятие «Рефлекс Земмельвайса» – моментальное неприятие информации или научного открытия без осмысления и перепроверки.
Миру была неизвестна теория болезнетворных организмов. А потому студентам было лень мыть руки, а врачи даже не хотели допускать мысли, что они, целители человечества, сами являются виновниками страданий своих пациентов. Однако, некоторые коллеги Земмельвайса прониклись его теорией настолько, что из-за неимоверного чувства вины перед несчастными умершими покончили с собой.
Подобно цунами, на Земмельвайса обрушилась волна критики. Кляйн категорически запретил своему ассистенту публиковать статистику уменьшения смертности после внедрения стерилизации рук. А затем отказал Игнацу в продлении его контракта. В марте 1849 года Земмельвайс навсегда покинул клинику.
Для проверки теории Игнаца в Вене была создана специальная комиссия, которая ее одобрила. Однако и тут в дело вмешался бывшей шеф Земмельвайса, профессор Кляйн. Благодаря его связям и «стараниям», завистливому эскулапу удалось «похоронить» продвижение этого открытия на министерском уровне.
Побег в Пешт
Земмельвайс не выдержал травли и интриг бывших коллег Иоганна Кляйна и Антона фон Розаса и в 1851 году переехал в Пешт, где возглавил больницу Святого Роха. Спустя 6 лет он женился на хрупкой красавице Марии Вайденхофер, дочери успешного торговца. Невеста была на 19 лет моложе жениха. Нельзя сказать, что их семейная жизнь сложилась счастливо. У супругов родилось пятеро детей, к сожалению, судьба троих из них была трагична. Старший сын умер сразу после рождения, дочь – едва достигнув 4 месяцев. Но это еще не все испытания, которые предстояли Марии. Игнац личные трагедии переносил проще, для него первым делом его жизни была работа. Почти все его время и мысли занимали медицина и исследования. И чем старше он становился, тем более отчаянно пытался отстоять свою теорию по борьбе с родильной горячкой.
С 1855 года Игнац также работал профессором Будапештского университета, где преподавал акушерство. Теперь этот университет носит его имя. Результаты своей работы и опыт он изложил в книге «Этиология, сущность и профилактика родильной горячки», которая вышла в 1861 году. Этот труд остался практически незамеченным. Также Земмельвайс писал письма ведущим профессорам медицины, защищая свою теорию. Вот некоторые из них:
«Я живу с осознанием того, что с 1847 года умерли тысячи и тысячи рожениц и грудных детей, которые не скончались бы, если бы я не молчал, а указывал истинное место каждой глупости, которую распространяли о родильной горячке […]. Убийство необходимо остановить, и для того, чтобы все это прекратилось, я буду начеку, и каждый, кто решится распространять опасные неверные сведения о родильной горячке, найдет в моем лице энергичного противника. Я не знаю иного метода для прекращения убийств, кроме как безжалостное разоблачение моих противников, и никто, у кого есть сердце, не станет порицать меня за то, что я прибегаю к таким методам». (Профессору Шпету в Вене, 1861 г.)
«Если Вы, господин придворный советник, без опровержения моей теории, продолжаете обучать Ваших учеников и учениц учению об эпидемической родильной горячке, то перед Богом и миром Вы – убийца». (Профессору Сканцони в Вюрцбурге, 1861 г.)
Спустя 4 года Земмельвайс погиб при загадочных обстоятельствах в Вене. Американский врач и профессор Шервин Нуланд, который уже многие годы изучает жизнь и наследие австрийско-венгеркого эскулапа, утверждает, что у Игнаца была начальная стадия Альцгеймера.
Мария пережила супруга на 45 лет. Смерть Земмельвайса стала для этой хрупкой женщины настоящей трагедией. Однако это был не последний удар судьбы: их общий сын покончил жизнь самоубийством в 23 года из-за долгов.
Свой последний покой Земмельвайс обрел в Будапеште. А психиатрическая клиника, в которой Игнац провел остаток своих дней, в 1991 году была закрыта. Сейчас в этих неуютных стенах в переулке Оберштайнергассе продолжают вершить судьбы – здесь работает районный суд. В Будапеште в честь Земмельвайса стоит памятник, на котором высечено: «Спасителю матерей». Его создали на пожертвования врачей со всего мира. В Вене в честь Земмельвайса названа крупная, немного мрачноватая клиника для женщин в переулке Бастиенгассе, которая почему-то не пользуется особой популярностью у рожениц.
При жизни ученого его метод так и не заслужил признания. На 18 лет позже Земмельвайса теорию о том, что раневая инфекция вызывается живым заразительным началом, внесенным в рану извне, доказал английский хирург Джозеф Листер. И англичанина услышали. Пионерскую роль Земмельвайса в этом открытии признали только после его смерти.
Игнац был великим врачом и человеком с большой буквы. Он пытался изменить практику работы медицинских учреждений в обход привычной научной последовательности. Игнац Земмельвайс отказывался публиковать полученные им сведения вопреки просьбам многих коллег и доказывать свою теорию экспериментально. Видимо, в этом и крылась его ошибка. Он, безусловно, герой. Однако, увы, трагический. В неприятии его гипотезы оказались виновны не только догматические теории коллег Земмельвайса, но и его собственное поведение и непростой характер. Но кто сказал, что гении должны быть покладистыми?
Юлия Креч
