Это не хроника событий в Майерлинге, о них и так уже много писали. Это о следующем:
- · что представляла собой и откуда происходила семья барона Вечера;
- · как кайзер «раздавал» дворянские титулы;
- · каноны красоты XIX века;
- · «фильм ужасов» – последний земной путь баронессы Мэри Вечера;
- · жизнь семьи Вечера после трагедии в Майерлинге.
Погожим весенним днем 1871 года к церкви Святого Непомука в Вене подъехала процессия празднично убранных экипажей. Из них вышли одетые по последней моде дамы и элегантные господа в цилиндрах. Одна из нянек осторожно, чтобы не измять роскошное крестильное одеяние из шелка и кружев, несла на руках мирно посапывающего младенца – черноволосую девочку. Другая нянька вела за руку нарядных брата и сестру новорожденной.
Девочка была наречена при крещении Мари Александрина, но в семье ее все стали звать на английский манер – Мэри. Через 17 лет юной Мэри Вечера (в фамилии Вèчера ударение ставится на первый слог) суждено было сыграть трагическую роль в империи и династии Габсбургов. В историю она вошла 17-летней и навсегда осталась юной…
Отец Мэри – Альбин барон фон Вечера – служил чиновником по дипломатической линии. Дедом Мэри был Йозеф Вечера, сапожник из Прессбурга (Братиславы), женатый на немке Элизабет Киллер. Его сын, Бернхард Вечера, пошел чуть выше отца и стал писарем городской управы, его жена Каролина Ульманн, была, как и его мать, немкой. Во время революции 1848 года Бернхард Вечера принял сторону Габсбургов, и в качестве признания за это один из его сыновей (Альбин) получил возможность поступить в императорскую дипломатическую академию «на казенный счет». Альбин Вечера окончил академию с отличием и получил назначение в дипломатическую миссию в Бухарест, а затем был переведен в Константинополь.
Вскоре Альбину Вечера был пожалован титул «риттер», а затем (за год до брака) – и «барон». К великому неудовольствию высшей аристократии XIX века император Франц Иосиф весьма щедро раздавал «низкие» дворянские титулы чиновникам и банкирам. К таким титулам относились барон (Freiherr), рыцарь (Ritter), эдлер (Edler), юнкер (Junker).
Умный и амбициозный Альбин быстро продвигался вверх по служебной лестнице. Также с умом он подошел и к выбору спутницы жизни. Его женой в 1864 году стала 18-летняя Хелена Балтацци – дочь банкира и предпринимателя из Константинополя Теодора Балтацци, одного из самых богатых людей Османской империи. Как и положено чиновнику на государственной службе, Альбин подал письменное прошение о женитьбе в канцелярию министерства в Вену. Начальство одобрило его выбор.
Теодор Балтацци, тесть Альбина Вечера, подданый Австро-Венгрии, наполовину греческого и наполовину итальянского происхождения (отсюда и итальянская фамилия Балтацци), был женат на англичанке Элизе Сарелл, которая считалась одной из первых красавиц Константинополя. Вот такое «мульти-культи» семейство. В семье Балтацци было девять детей. В некоторых источниках есть сведения, что матерью двух старших была сербка Деспина Вукович, первая жена Балтацци. Так или иначе, но всех девятерых детей воспитала вторая жена Элиза.
Из всех братьев и сестер самые теплые отношения у Хелены были с Александром. Именно Александру выпала тяжелая миссия, при воспоминании о которой у него до конца жизни волосы на голове шевелились от ужаса: он под руки «выводил» из охотничьего замка в Майерлинге мертвую Мэри Вечера (подробно об этом во второй части).
Дети семьи Балтацци посещали лучшие частные школы Константинополя и получили хорошее по тем временам образование. Что примечательно и непривычно – из 9 детей семьи часть была крещена в католической церкви, а часть (среди них Хелена) – в англиканской. Само собой разумеется, что, имея мать-англичанку, все дети в семье великолепно владели английским языком, этот язык у Балтацци был «семейным». Английский для Хелены навсегда остался родным, а немецким она так и не овладела в совершенстве. Дети часто навещали родственников в Англии, а старшую дочь отец выдал туда замуж.
Альбина связывали с будущем тестем не только деловые, но и многолетние приятельские отношения. Поэтому Теодор Балтацци перед смертью назначил Альбина Вечера опекуном всех своих детей.
Так Альбин женился на своей старшей подопечной Хелене, остальных вверенных ему братьев и сестер Балтацци он со временем выгодно пристроил. Смотрю на генеалогическое древо семьи Балтацци и вижу, что все братья и сестры Балтацци выбрали себе в спутники/спутницы жизни представителей дворянства. Исключение – Александр, единственный, кто остался холостым. Пример семьи Балтацци наглядно показывает зарождавшуюся во второй половине XX-го века тенденцию, когда не очень знатное и богатое дворянство роднилось с «денежными мешками». Обеим сторонам – выгода!
Что заставило 18-летнюю Хелену выйти замуж за 40-летнего Альбина? Сейчас остается только гадать… Ведь она была недурна собой, вдобавок имела богатое приданое. По воспоминаниям родственников и знакомых супруги относились друг к другу довольно нейтрально. Впрочем, разве такие браки были редкостью в те времена? Может, дочь «простого» банкира Хелену привлекала мечта получить хоть какой-то титул и облегчить себе и свои детям путь «наверх»?
Венчание произошло в 1864 году в католической церкви Константинополя, при этом невеста сохранила свою принадлежность к англиканской церкви.
У супругов Вечера родилось четверо детей:
Ладислав (Лаци) – род. 1865
Йоганна (Ханна) – род. 1868
Мари Александрина (Мэри) – род. 1871
Франц Альбин (Фери) – род. 1872.
Первые годы молодая жена всюду следовала за мужем по месту его службы. География их пребывания была очень обширной: Стокгольм, Санкт-Петербург, Венеция. Первый ребенок пары родился в Париже, второй – в Константинополе. После рождения третьего ребенка, дочери Мэри, семья обосновалась в Вене. Карьера барона Альбина Вечера складывалась успешно. Почетный легат-секретарь, действительный легат и торговый советник в России, кавалер множества императорских орденов. Пиком его карьеры был пост поверенного в делах при Министерстве иностранных дел в Лиссабоне и при Гессенском дворе (родина последней русской императрицы). Надо отметить, что с учетом своего происхождения (сын писаря и внук сапожника) Альбин достиг возможного максимума. Самые высокие дипломатические посты «приберегались» в те времена для урожденных графов и князей.
Местом жительства семья Вечера выбрала Вену. В Австро-Венгерской империи обосновались также и остальные сестры и братья Балтацци (кроме старшей сестры, жившей в Англии). Скорее всего потому, что именно туда их покойный отец Теодор Балтацци вложил основную часть капиталов. А также, наверное, сыграло свою роль влияние барона Альбина Вечера, опекуна детей Балтацци.
Семья жила на широкую ногу в престижном районе и держала большой штат прислуги.
Детство у детей Вечера было безоблачным и счастливым. Зиму проводили в Вене, катались на коньках и санках, устраивали детские праздники и балы. На летние месяцы семья уезжала в свое загородное имение. В городском доме в Вене у них также был небольшой сад с качелями, детским домиком, в котором можно было играть во «взрослую» жизнь, приглашать своих многочисленных кузенов, кузин и других детей из «приличных» домов. Гувернантка часто наряжала их в матросские костюмчики и вела гулять по главной алее Пратера, одергивая и поясняя, как вести себя «на людях».
Начальное образование дети Вечера по традиции получили дома. Оно включало чтение и письмо на немецком, счет, религию, немного истории и географии. Все дети Вечера были билингвами – в семье говорили на английском и немецком. Отец предпочитал немецкий, мать и ее родня Балтацци – английский. Немного позже наняли учителя еще и для Leçon Française, без знания которого в то время немыслимо было появиться в обществе.
В 12-летнем возрасте Мэри поступила в католическую школу Ордена салезианок, о которой отзывалась с неприязнью – все предметы преподавались строгими сестрами салезианками, которые были очень консервативны и далеки от мирской жизни. Учеба и корпение над книгами никогда не интересовали Мэри.
Старшая Ханна училась в расположенной рядом французской школе Sacré Coeur (существует и в наши дни), которая была уровнем выше школы Мэри. Ханна отличалась большим усердием и прилежанием в учебе, чем сестра.
Дома девочек ждали уроки музыки (пианино и скрипка) и танцев. Специальные учителя обучали их премудростям польки, кадрили и вальса. Словом, девочек полным ходом готовили к «большой» жизни.
У Хелены Вечера было две дочери – Ханна и Мэри. Но трудно себе представить более разных девушек, чем эти сестры. Старшая Ханна была довольно спокойной, унаследовала от отца талант к языкам и живописи. В свободное время любила сидеть за мольбертом и книгами. И внешне она была не такая миловидная, как младшая сестра. Мэри имела очень «пикантную» (по словам одной аристократки) внешность, и в ней уже угадывались черты будущей кокетки. Ее с ранних лет главным образом интересовали наряды и развлечения.
«У Мэри Вечера был смугловатый цвет лица, свежие румяные щечки, миндалевидный разрез глаз, почти черные волосы и очень женственная фигура. Более очаровательную головку себе вообще трудно было представить! На нее стоило лишь посмотреть – и ты уже испытывал счастье!»
Так отзывалась о ней владелица салона моды.
Балтацци
Это сейчас имя Балтацци подзабыли, а в 70–80-е годы XIX века братья Балтацци были известны каждому, кто вращался в «лучших» кругах. Проведшие значительную часть детства на родине матери в туманном Альбионе, братья привезли оттуда страсть к скачкам и конному спорту и всячески содействовали популяризации этого «аристократического» вида спорта в Австрии. Гектор и Аристид Балтацци были сами отличными наездниками и неоднократно побеждали в различных состязаниях. Обладая большими финансовыми средствами, братья спонсировали конные заводы, отбирали и тренировали лучших жокеев.
Настоящим триумфом для Балтацци стали победы в именитом дерби в Эпсоме, Гран-при в Париже, а также в 1883 году, когда граф Карл Кински (кузен Норы Кински) победил в знаменитом Ливерпульском стипль-чезе. Это был настоящий шок для британцев, которые в конном спорте считали себя на две головы выше всей Европы. А тут стали побеждать какие-то иностранцы! Усилиями братьев Балтацци было положено начало международным скачкам в Пардубице, которые проводятся до сегодняшнего для и считаются не менее престижными в конном спорте, чем британские.
В конце XIX века скачки достигли в Австро-Венгрии небывалой популярности. Посещать ипподром стало признаком принадлежности к «приличному» обществу, точно так же, как посещать оперу или балы.
Сама Ее Императорское Величество Элизабет, искусная амазонка, благоволила семье Балтацци, а во время визита в Англию не преминула показаться верхом – дескать, знай наших, нам ваши Дерби нипочем!
Все это сочетание – известные братья, муж барон и высокопоставленный дипломат, а также внешость и шарм, способствовало тому, что баронесса Хелена Вечера быстро вошла в «лучшие» круги Вены. В те годы принадлежность к «высшему обществу» просто обязывала посещать приемы, балы, скачки, участвовать в благотворительных мероприятиях, принимать у себя, наносить ответные визиты, прогуливаться в нарядных туалетах по главной аллее Пратера и по Рингштрассе.
На светских вечеринках Хелена появлялась чаще всего одна, без супруга. Барон чувствовал себя более уютно в министерских кабинетах, за документами, в политических дискуссиях. Кроме острого ума и таланта к иностранным языкам Господь наделил Альбина даром художника. Лучшим отдыхом для него было уединиться за мольбертом или с листом бумаги. Его работы украшали комнату Хелены до самой ее смерти. Этот талант от отца унаследовала и старшая дочь Ханна.
После трагедии в Майерлинге, которая разделила жизнь Хелены на две половины, о ней поползло много слухов. Ей приписывали впоследствии многочисленные романы и любовные интриги. Кто теперь точно скажет, сколько правды в этих слухах… А если даже и так! Нам в XXI веке легко судить – мы более-менее свободны в выборе партнера, мы не выходим замуж в столь юном возрасте, а если брак не удался, его можно расторгнуть или вообще остаться незамужней и независимой, мы так не скованы общественным мнением. А тогда были другие времена. Брак без любви. Муж – пожилой, часто болеющий и к тому же с совершенно другими интересами, чем у жены. А жена – молода и недурна собой.
У Хелены также был кратковременный флирт (как минимум, флирт) с 18-летним кронпринцем Рудольфом, когда Мэри была еще совсем малюткой.
Главным приоритетом для амбициозной и деятельной баронессы Хелены было подыскать дочерям хорошие партии, чтобы они поднялись на ступеньку выше, чем она сама, дочь греческо-итальянского банкира. О будущем сыновей заботился Альбин – для них был предусмотрен кадетский интернат и впоследствии – военная карьера. За годы дипломатической службы барон приобрел в кабинетах нужные связи, которые оказались полезны его сыновьям.
В 1881 году семью Вечера настигла первая трагедия – во время большого пожара в Рингтеатре со множеством жертв в возрасте всего лишь 16-ти лет погиб старший сын семьи Вечера – Лаци. Обгоревший труп опознали лишь по запонкам. Это был страшный удар для всей семьи, Хелена надела траур и на год отказалась от посещений увеселительных мероприятий. Это также послужило причиной ее перехода из англиканской веры в католическую, в которой были крещены ее дети и муж.
Но жизнь шла своим чередом.
Чтобы представить себе Вену 70-80-х годов позапрошлого века, достаточно только сказать: Штраус, вальсы, венские оперетты. Вена к тому времени стала музыкальной столицей Европы. Здесь образовалась особая структура «высшего общества», в которой начало происходить сближение, «сращивание» класса аристократии с классом богатых бюргеров (что было немыслимо еще 100 лет назад). И хотя к императорскому двору семья «новых аристократов» Вечера не приглашалась, но в мероприятиях городской аристократии их участие вполне допускалось.
Хелена окунулась с головой в светские развлечения. Ее имя в те времена часто мелькало на страницах светской хроники. Она сумела подружиться с главной светской львицей Вены – княгиней Лори Шварценберг, а после ее смерти в 1874 – с занявшей ее место княгиней Паулиной Меттерних. Хелену часто видели в ложах «первых» семей Вены: Траутманнсдорф, Фюрстенберг, Ауэрсперг, Палавичини, Шварценберг. (Примечание: во многих театрах лучшие ложи были выкуплены «первыми» семьями в пожизненное пользование, и туда можно было попасть только будучи приглашенным.)
Подросли дочери, Хелена стала брать их с собой – пусть приучаются с ранних лет вращаться в «лучших» кругах. Особенно на свою любимицу Мэри Хелена возлагала много честолюбивых надежд. Молодая, но ранняя! Мэри со своими округлыми формами в 16 лет выглядела на все 20. Материнское сердце баронессы радостно билось, когда она видела, какими глазами мужчины провожают Мэри. Если она сама не смогла, то уж Мэри точно наверстает упущенное за себя и за мать! И уже наметился достойный внимания кандидат – португальский герцог Мигель Брагансский (Miguel, Duke of Braganza, 1853 – 1927). Правда, в изгнании, вдовец с тремя детьми да и не богат – зато герцог! (Нет точных сведений, что дело дошло до предложения и помолвки). Герцог – это хорошо, но не следут забывать одного: если на балах «низкая» знать и прочие «новые дворяне» уже начинали смешиваться с высокой аристократией, то к вопросам брака они по-прежнему подходили серьезно. И не факт, что герцог королевской крови сделал бы предложение правнучке сапожника. Ухаживать – одно, а жениться – другое.
Впоследствии, вспоминая Мэри, абсолютное большинство знакомых с ней подчеркивали ее притягательную женственность, некую восточную чувственность и эротизм в движениях, походке, жестах, голосе. Все это создавало общее впечатление неотразимой красоты. Мэри обладала чем-то, без чего одна лишь внешность остается пустым ненужным звуком. Наверное, многие фотографии не могут передать этого. Ведь приданое у нее с сестрой было одинаковое, а мужчины обращали больше внимания не на сестру, а на Мэри!
Духовные запросы Мэри были весьма скудны. Кроме моды и развлечений она ничем не интересовалась (ну кронпринцем, конечно, это само собой). Обычная поверхностно образованная богатая девушка того времени. Еще Мэри обожала грошовые любовные романы, которыми ее снабжала служанка Агнес.
В середине 80-х годов здоровье главы семьи Вечера стало ухудшаться. Осенью 1887, когда барон находился в Каире в составе Европейской Комиссии по выяснению финансового положения Египта, с ним случился апоплексический удар. Хелена с обеими дочерьми Ханной и Мэри была срочно вызвана телеграммой в Каир. 62-летний барон умер за полтора года до «Майерлинга» и был похоронен в Каире. Вдова с дочерьми провела там несколько недель, и город очаровал Мэри своим восточным колоритом, шумными базарами, узкими улочками, неповторимым духом экзотики.
Несомненно, что если бы отец Вечера дожил до трагедии в Майерлинге, то это стоило бы ему карьеры.
Опекуном детей Вечера был назначен старший брат Балтацци – Александр, любимый брат Хелены.
А между тем, бульварная пресса признала Мэри одной из первых красавиц сезона 1888 года. Наверное, каноны красоты изменились за 130 лет, потому что в XXI веке ее трудно назвать очень красивой. Кстати, если посмотреть фото других признанных молоденьких красавиц империи того времени – Ирмы Шенфельд, Аглаи Ауерсперг, Юлии Хуньядь, то особой красоты тоже не видно. Просто приятные девушки, каких большинство.
«Он мой бог!»
В подростковом возрасте кумиром Мэри стал кронпринц Рудольф. Она расставила у себя в комнате его портреты, собирала вырезки из газет, где упоминалось его имя. Мать не видела совершенно никакой причины для беспокойства – он был предметом обожания половины девушек империи. Народ любил своего принца (чего нельзя сказать о его преемнике Франце Фердинанде). Рудольф был весельчак, балагур, прост в общении, любил народную музыку и венский диалект. Но Мэри в отличие от других поклонниц Рудольфа стала всерьез ломать голову, как ей с ним познакомиться. Преград тому было множество. Ввиду низкого происхождения ни Вечера, ни Балтацци не приглашались ко двору, а Рудольф практически не посещал «мероприятия» в домах аристократов. Там ему был смертельно скучно, он предпочитал проводить время в офицерских и охотничьих компаниях, хойригерах, элитных борделях – где, понятное дело, не пристало бывать девушке из «приличной» семьи…
Мэри не повезло – судьба столкнула ее с 30-летним кронпринцем Рудольфом именно в тот момент, когда тот, больной, уставший от жизни, «подсевший» на алкоголь и наркотики человек, решил добровольно покинуть этот мир и, чтобы уход выглядел красиво, подыскивал себе «напарницу» для этого шага.
Он заранее написал прощальные письма – матери, сестрам, жене, придворным, только отцу не написал ни единой строчки.
В 1888 году Мэри посчастливилось издалека дважды увидеть своего кумира – на скачках в Фройденау и в императорской ложе театра, где принц сидел со своей супругой кронпринцессой Стефани. И влюбленная Мэри вбила себе в голову, что он увидел ее в толпе и желает познакомиться поближе. Но как же «выйти» на него?
Тут на помощь (и на беду) пришел роковой случай. Славящаяся своим талантом заводить «нужные» связи Хелена Вечера познакомилась с графиней Лариш, родной племянницей императрицы Элизабет. Мари-Луиза Лариш была единственным ребенком в морганатическом браке старшего брата Элизабет Людвига и еврейской актрисы Генриетты Мендель. Вообще-то из-за «изъяна» в происхождении доступ ко двору графине Лариш был заказан, но императрица обожала племянницу и часто желала ее видеть у себя. Предприимчивая Мари-Луиза использовала свою близость к императорской семье с выгодой для себя.
Графиня Лариш была та еще штучка. Ни для кого не было секретом, что с графом Лариш, законным супругом, она проживала раздельно, а отцом двух ее младших детей являлся женатый Генрих Балтацци (то есть Лариш приходилась в некоторой степени родней семье Вечера); что она страшная транжира и постоянно испытывала финансовые затруднения, а ее долги выплачивали тетя-императрица, кронпринц и любовники…
Вот с такой особой Хелена стала отпускать дочь «делать комиссии» (покупки). Видимо, Хелене очень льстило знакомство с племянницей самой императрицы, а лишнее знакомство в высших кругах никогда не помешает.
Мэри поведала графине Лариш, что давно мечтает познакомиться с кронпринцем. Графиня, обожавшая тайны и интриги, пообещала помочь. Правда, еще больше, чем тайны, она обожала деньги, которые получала от кузена: – Конечно, я могу посодействовать, если ты намекнешь принцу, что мне срочно нужны 20 тысяч. Мэри была готова на все!
Видя, как ее любимый ребенок сходит с ума по недосягаемому для нее (и женатому) кронпринцу, летом 1888 года Хелена увезла детей на несколько недель к родственникам в Англию – может, смена обстановки выбьет блажь из головы Мэри. Но избалованная Мэри заявила: «И не думай, что я его забыла! Клянусь, я никогда не полюблю другого!» (эх, в монастырь бы девку, на годик-другой, а там Рудольф, глядишь, и другую спутницу для суицида нашел бы).
Первая встреча наедине Мэри с Рудольфом состоялась 5 ноября 1888 года благодаря графине Лариш. И колесо судьбы завертелось с бешеной скоростью. К своему трагическому концу.
В тайну их встреч кроме Лариш были посвящены еще двое – служанка Агнес и учительница музыки Гермина Тобиш (последней Мэри рассказывала о своих сердечных тайнах в письмах). И хронология «падения» Мэри была достаточно точно восстановлена позже по их показаниям и письменным уликам.
Весь декабрь 1888 года в Вене с большим успехом шел цикл опер Рихарда Вагнера, и все «высшее» общество один-два вечера в неделю проводило в Венской опере. Хелена со старшей дочерью тоже не отставали от других. Мэри стоило огромных усилий находить отговорки, чтобы не ехать вместе с ними – то голова болит, то волосы после мытья еще мокрые, то урок французского надо повторить. И едва мать с сестрой покидали дом, как Мэри бежала за угол, где ее уже поджидал кучер Рудольфа. А до возвращения матери она уже снова была дома. Иногда Лариш забирала ее из дома якобы для «шоппинга» и отвозила к принцу.
Переписка между Мэри и Рудольфом происходила через их слуг – Рудольф посылал письма на имя служанки Агнес, а Мэри – на имя камердинера принца.
Поэтому Хелена долгое время оставалась в неведении чем занимается и куда ездит ее любимая дочка.
День 13 января 1889 года был особой отметкой в жизни Мэри. Тогда, вернувшись со встречи с ним особенно возбужденная и счастливая, она доверилась служанке: «Ах… Лучше бы я не ходила сегодня туда. Теперь нет пути назад…» А учительнице музыки она поведала: «Мы оба потеряли голову сегодня, теперь мы принадлежим друг другу душой и телом». Все биографы и специалисты по Маейрлингу склоняются к тому, что в этот день скорее всего произошла первая интимная близость между Мэри и Рудольфом. Та же дата «13 января» фигурирует на злополучном портсигаре – ее Мэри велела выгравировать, чтобы подарить портсигар своему любимому.
26 января 1889 года (за несколько дней до трагедии) Хелену стали терзать смутные подозрения. Компаньонка Мэри (тогда можно было нанять за деньги компаньонку, чтобы даме не выходить на улицу одной, компрометируя себя) доложила матери-баронессе, что считает своим долгом сообщить подозрительные вещи. На днях Мэри попросила сопроводить ее к гадалке (откуда она вышла с изменившимся лицом), а затем – к ювелиру, у которого она купила золотой портсигар и велела выгравировать надпись «13 января. Благодарю судьбу». При этом Мэри умоляла компаньонку не рассказывать матери об этих визитах (на самом деле Мэри и Рудольф уже обменялись портсигарами).
Хелена тут же приперла Мэри к стенке и устроила жесткий допрос с досмотром личных вещей. В секретере дочери мать обнаружила железный портсигар с надписью «Рудольф», завещание Мэри, несколько фото кронпринца, а также записку от него. Хелена отчитала дочь, стала страшить последствиями этой связи для ее девичьей репутации и даже угрожала упрятать в монастырь. Сбивчивыми, на ходу придумываемыми объяснениями Мэри кое-как выпуталась из ситуации, да и графиня Лариш подоспела на помощь и отвела подозрения от Мэри. Завещание дочери Хелена вообще всерьез не восприняла – там речь шла только о мелких украшениях. Графине Лариш Хелена слепо доверяла – такая приличная женщина, да еще сама мать, не может врать. Хелена успокоилась, но решила на всякий случай впредь активнее контролировать дочь.
А между тем старуха с косой уже занесла свою костлявую руку над ее любимицей.
Последние недели жизни тема смерти очень занимала Мэри. Сестре она призналась: «…Кто рано умирает, тот особенно дорог Господу», «…Мне кажется, что я рано умру – у меня короткая линия жизни на ладони».
Приходящий учитель французского месье Дюбре вспоминал, что на последнем занятии Мэри выглядела абсолютно рассеянной, не могла сконцентрироваться. На прощание Дюбре решил немного развеселить ее и сказал: «До встречи во вторник, если будем живы!», Мэри вздрогнула и ответила совершенно серьезно: «Да… Если будем живы».
Последние слова из дневника Мэри: «Неужели это правда, что мои дни сочтены? Неужели нет никакого другого выхода?»
Продолжение в следующем номере.
Наталья Скубилова
Фото подобраны автором
